Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

Саня и Толян учились в университете, они были способными, а Володя звезд с неба не хватал. «Зачем они мне, звезды эти, — думал он. — Мне бы здесь, на земле, управиться». Институт он закончил самый заурядный — и то, чтобы не расстраивать маму, но в силу добротности своего характера крепко овладел знаниями, необходимыми для хорошего прораба, коим впоследствии и работал, год от года все больше осваиваясь в профессии и зарабатывая нешуточные деньги. Наташка влетела в его жизнь неожиданно, как птичка в открытое окно, и с этого момента он был озабочен только одним: как бы она, не дай бог, не вылетела обратно на свободу. Он любил ее постоянно. Днем и ночью, дома и на работе, ни на минуту не забывая о своем счастье.

Наташка окружала его веселой заботой. Она с первых же дней растворилась в нем полностью, без остатка, как будто и не было двадцати пяти лет самостоятельной жизни до замужества. Постепенно поняв, что жена от него никуда бежать не собирается, Володя успокоился и совершенно заблаженствовал. К этому моменту его друзья один за другим развелись. Толян не выдержал ограничений, которые накладывала на его независимую натуру семейная жизнь, а Саньку жена бросила, сбежав к соседу по даче и прихватив с собой общего сына, в котором Санька души не чаял. Оправиться от удара ему помог деревенский священник, и Саня, как человек, впервые уверовавший в Бога, долгое время не мог говорить ни о чем другом в надежде обратить и друзей на путь истинный. Так что в семейных водах Володя теперь остался один. И, как тихоходный катерок, медленно и упрямо тащил вверх по реке волшебный груз своего счастья.

Банька была маленькая, но жаркая. Ее деревянное нутро уютно освещалось светом тусклой лампы.

— Если в раю вот так, то я согласен пребывать в нем, — заявил Володя, блаженно нахлестывая себя веником.

— Да кто тебя туда приглашает? — усмехнулся Саня. Он лежал на верхней полке, растянувшись во весь свой необыкновенный рост, а длинные и узкие, как у зайца, ступни упирались в горячую стену. — Пару поддай.

— Только что поддавали, нельзя, зальем, — деловито вмешался Толян, распаренный и подобревший.

— Эх, мужики! — Володя спустился с полки и, зачерпнув крохотным чугунным черпачком душистой смеси, плеснул ее на камни. Баньку заволокло мятно-эвкалиптовым дурманом. — У каждого человека есть свое культовое место, — продолжал он, опять устраиваясь на полке. — У Санька — церковь, у Толяна — его кафедра в университете, а на меня здесь благодать нисходит. Я как заберусь сюда один, и знаешь, какое чувство? Я и бог, и больше никого.

— Ну и место ты выбрал для встречи со всевышним! — хохотнул Толян.

— Так ты же в бога не веришь, — серьезно заметил Саня.

— Это я в твоего бога не верю. А так…

— Ты так говоришь, как будто я — единый и безраздельный владелец какого-то особого бога. Да пойми ты — нету такого! Бог у всех один.

— Сань, давай не сегодня, а? — перебил его Володя. — У меня же все-таки день рождения.

— Жалко мне тебя, — вздохнул Саня.

— Давай ты меня с завтрашнего дня дальше жалеть будешь, а сегодня мы отдохнем.

— Я выхожу, — заявил Саня. — Сейчас под душ, а потом пивка холодненького! — Он радостно скакнул к двери и взялся за ручку, но та неожиданно рванулась из его рук. Дверь распахнулась, и Саня, отлетев назад, уселся прямиком на Толяна.

— Ты чего? — возмутился тот, пытаясь приподняться.

Голый Саня, смешно растопырив ноги, таращился на дверь. На пороге, расперев обеими руками дверной проем, застыла Нинель. Вид у нее был страшный: не по-дачному нарядная одежда испачкана в грязи, в растрепанных волосах какой-то мусор, на лице — настоящее отчаяние.

— Что случилось, Нин, пожар, что ли? — прошептал Володя и замер в ожидании ответа.

— Да если бы пожар! — отмахнулась Нинель от пустяшного предположения. — Степа под дом залез и выбраться не может! Помогите, мальчики… — проскулила она. — На вас одна надежда…

Мужчины многозначительно переглянулись.

— Ладно, сейчас достанем твоего Степу. Ты это, за дверью подожди. Дай хоть одеться-то, — смущенно попросил Саня.

Нинка покорно удалилась.

Друзья обнаружили Нинель на коленях у цоколя дома. Наполовину исчезнув в небольшом квадратном проеме фундамента, Нинель шарила в темноте слабым лучом электрического фонарика.

— Ну что, видишь чего-нибудь? — спросил Саня, явно смущенный Нинкиной позой.

— Ни черта не видно, — прогудела Нинка.

— А ну, вылезай! — приказал Толян. — Нечего без толку раком стоять. Здесь с умом подходить надо.

Нинка поднялась на ноги и обреченно затихла, всем своим видом демонстрируя неуместность шутки в такой трагический момент. Толян достал из кастрюли кусок мяса, заботливо стряхнул с него лук и перец и положил в дырку между кирпичами, где только что была Нинкина голова. Потом резко свистнул и защелкал языком, пытаясь привлечь внимание Степы, но тут опомнилась Нинель. Она подлетела к стокилограммовому Толяну, легко отбросила его в сторону и, схватив мясо с земли, швырнула его обратно в кастрюлю.

— Ты что, с ума сошла? — обалдел Толян.

— Нет, это ты с ума сошел! — заорала Нинка, полностью потеряв самообладание. — Это же свинина! Ты что, не знаешь, что собакам свинину нельзя?!

— Ну, во-первых, я понятия не имею, что собакам можно, а что нельзя, — ответил Толян, красиво, по-мужски сдерживая ярость, — а во-вторых, это не свинина, а говядина. Вчера сам на рынке брал.

— Ага, значит, ты хочешь, чтобы у моего Степочки было коровье бешенство! — не сдавалась Нинель.

— Если твой Степочка и заразится бешенством, то не от мяса, а от тебя, — огрызнулся Толян и, безнадежно взмахнув обеими руками, ушел в дом.

— Нин, а ты уверена, что он под домом сидит? — попытался сгладить неловкость ситуации Саня.

Нинка ответила ему взглядом, полным отчаяния.

— Нет, правда, — продолжал Саня, — может, он сейчас где-нибудь бегает и над нами, дураками, смеется?

— Я же своими глазами видела, — зарыдала Нинель, — он под дом залез! А там, наверное, крысы.

— Нин, перестань из-за собаки такой цирк устраивать! — смутилась Наташка.

— Это для тебя, для тебя собака… — билась в истерике Нинка.

— А для тебя кто? — усмехнулся Володя.

— А для меня… Для меня — это единственный ребенок! — прорыдала Нинка.

— Да? А я думал, у тебя Ирка единственный ребенок, — напомнил Володя. — Пойду баню выключу, все равно уже прогорела. Так что париться сегодня не придется.

— Если вот эти два кирпичика выдернуть, я бы под дом залез, — миролюбиво предложил Саня.

Нинель насторожилась.

— Наташенька, родная, позови мужиков, мы кирпичики уберем! — взмолилась она.

Наташка неохотно побрела по тропинке в сторону бани.

Дверь в предбанник была широко распахнута. В ее лихом отвороте мерещилось что-то нехорошее. Наташка подошла поближе и осторожно заглянула внутрь. Володя сидел на узкой скамейке и пил большими глотками из пивной кружки. У его ног стояла открытая бутылка водки.