Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

— Но за ночью ведь новый рассвет, — мягко улыбнулся Володя и от неловкого движения бритвой порезался.

— Подорожничком, командир, подорожничком, — засуетился солдат и, отыскав холодный в росе листок, заботливо протянул Володе. — Случаем, не впервой броетесь, извиняюсь за любопытство?

— Да, впервые, — смущенно ответил Володя.

Часовой покачал головой, помялся с ноги на ногу и, что-то бормоча про себя, удалился к самолетам.

…Сквозь дымные тучи, сквозь непроглядный серый чад самолеты под командой капитана Избинского пробивались в район прикрытия. Володя, выдерживая строй, четко следовал за машиной ведущего, временами посматривая вниз. Нагромождение металла, скелеты домов, перемолотый взрывами камень, — казалось, ничего живого не могло остаться там, под этими руинами. И все же Володя знал, что где-то рядом, в окопах, совсем недалеко от него, лежали тысячи незнакомых, но родных парней — из Рязани, со Смоленщины, из Сибири, с Кавказа. С минуты на минуту они ждали сигнала «в атаку», и вот этих мужественных неизвестных солдат доверили прикрывать от налета вражеских бомбардировщиков ему — летчику-истребителю полка майора Клещева.

Очередь светящихся трассирующих снарядов прочертила небо. «Красиво…» — подумал Володя, но в тот же миг, повторяя общий маневр, резко бросил машину вниз. Атака!..

В атаке мозг работает с непостижимой точностью, нервы напряжены до предела. Володя, крепко сжимая ручку управления, терпеливо ждал, когда «юнкерсы» впишутся в прицелы его боевых друзей, и уж тогда почти одновременно они откроют огонь. А самолет все плотнее и плотнее окутывали огненные кружева вражеских трасс. Казалось, со всех сторон они тянутся только к его кабине. Вот над самой головой прошла, как морзянка, красная пунктирная очередь «эрликонов». «Что же медлит Избинский? — подумал Володя. — Когда же стрелять?..» И тут к гитлеровским бомбардировщикам рванулись снаряды от машины ведущего. Следом заработали пушки остальных наших истребителей. Немцы, не приняв боя, бесприцельно побросали бомбы и спешно удалились.

После посадки пилоты собрались у замаскированной в кустах походной столовой.

— Ну как, размалеванных тузов видел? — спросил Володю Котов.

— Кроме тебя, командир, никого не видел. Ты же говорил, зубами держаться за машину ведущего. Вот я и держался.

— Ну и молодец! Если уж у меня от перегрузок в глазах темнело, представляю, как тебе было.

— А я только все маневры за тобой повторял. Думал, ты испытать меня решил — смогу ли удержаться…

К походной столовой подошел Клещев. Только что со своей группой он провел трудный бой против тридцати «юнкерсов». Летчики сбили четыре вражеские машины, но победа не радовала майора: с задания не вернулся лейтенант Команденко. Минута-другая еще оставляла надежду. Но вот стрелка отсчитала последние обороты — по расчету, на самолете Команденко кончилось горючее.

Мертвая тишина летнего полдня казалась более грозной, чем тишина самой глухой, темной ночи.

— Избинский, Котов, — прервал наконец тягостное молчание командир полка, — готовьте два звена. Пойдем со штурмовиками к Тракторному заводу. Ждать, кажется, нечего…

— А я? — по-мальчишески непосредственно неожиданно вырвалось у стоявшего рядом с Клещевым Володи.

Пилоты улыбнулись.

— Тебе — отставить. Будешь дежурить на аэродроме. Видишь, что получается… — Клещев горестно развел руками, словно извиняясь за несчастье, случившееся с Команденко.

Володя, с обидой взглянув на командира, резко захлопнул карту.

— Да ты не горячись. Над Тракторным сейчас такой огонь, что хоть шасси выпускай да рули по осколкам.

Без пафоса, без лишних фраз умел двадцатитрехлетний командир полка заставить людей выполнять свои приказы беспрекословно. Клещева любили в полку — каждый готов был отдать за него жизнь, и он платил людям тем же.

Легендой стал бой, в котором Иван Клещев одной атакой уничтожил пять «юнкерсов». Немецкие бомбардировщики уже прорвались к аэродрому, когда подняли истребителей Клещева. И вот на глазах у всех командир сбивает реактивными снарядами сразу два Ю-87, два других сталкиваются в панике сами, а пятого летчик добивает из пушки при выходе из атаки. Еще до Сталинграда на счету Ивана Клещева было сорок восемь самолетов противника!

Дерзкий, отчаянный в бою, по первому сигналу готовый выполнить любой приказ как летчик, Клещев бережно относился к своим подчиненным как командир полка. Поэтому-то он и отказал еще недостаточно опытному в боевых делах Володе.

Вечером, когда весь аэродромный люд был в сборе, неожиданно откуда-то со стороны послышался звук предвестник появления самолета. Все насторожились. А через минуту приземлился истребитель лейтенанта Команденко и зарулил на стоянку.

— Слышал я, что вы, тая тревогу, загрустили шибко обо мне?.. — Как ни в чем не бывало пилот выбрался из кабины и попал в объятия друзей.

— Не с того ли света?..

— Где же ты пропадал?

— А ну, рассказывай!..

— Дайте отдышаться, черти! — просил Команденко. — Отпустите! — И когда наконец отбился от радостно тискавших его друзей, все услышали удивительный рассказ.

— Значит, братцы, из боя над Сталинградом я вышел последним. Чувствую, мотор машины едва тянет. Наконец совсем заглох — кончилось горючее, и фактически я остался один против всего мирового империализма. Дотянуть до своего аэродрома не удалось, и тогда совершаю я вынужденную посадку. Приземлился на ровной площадке возле населенного пункта. Гляжу: неподалеку подбитый танк. «А что, если в машине бензин?» — подумал и проверил баки. Действительно, обнаружил там остаток горючего, заправил им самолет, взлетел — и вот он я.

— Ну, подожди — окончится война, стану репортером, расскажу обо всем — не поверят! — смеялся Николай Парфенов. — Это ведь почти приключения капитана Немо!..

Пасмурный, безучастный к шуткам товарищей, Володя стоял в стороне, чувствуя себя будто в чем-то виноватым. Не давало покоя невысказанное, грызущее как червь: «Они воюют. Падают от усталости. А я?.. Конечно, в бою летчик рискует жизнью, но, сидя на земле, я рискую большим: самоуважением, честью…»

В тот же вечер Володя поделился своими тревожными мыслями со старшим братом. Возмущался: сколько можно вводить в строй, доказывал, что готов к боям наравне со всеми!

Степан внимательно слушал его. Хорошо понимая Володино нетерпение, желание драться в бою наравне со всеми, согласиться с ним все же не мог: по опыту знал — новизна обстановки, неожиданность встречи с врагом могут ошеломить необстрелянного бойца, вызвать замешательство. А первый бой, боевое крещение летчик должен провести с победой.

— Володька, не петушись! Вот наша группа сегодня в одном вылете пятнадцать самолетов сбила. Бой был трехъярусный. Чтобы победить в таком бою, одной отваги мало. Некоторые вот считают, что смерть на фронте всегда героическая, что смертью своей солдат непременно приносит пользу. Далеко не так. Лучше иметь наготове ответ на любую сложную ситуацию — тогда в бою выйдешь победителем. Неудача может быть случайной, удача же — настоящая большая удача — случайной быть не может. Везение надо делать! А все победы начинаются с победы над самим собой. Одержи-ка ее…