Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

— Ну хорошо, хорошо. Завтра сам командир полка будет проверять звено красных девиц — вот и посмотрим. А сейчас отбой. Вставать рано…

Учебный бой Клещева с Нечаевой проходил на глазах у всех, прямо над аэродромом. Взлетев парой и набрав высоту, истребители разошлись, а затем, без преимуществ и скидок, на равных встретились на глубоких виражах. Опытный воздушный боец, майор Клещев управлял машиной легко и уверенно. На полном газу, с максимальным креном он бросал истребитель то в один вираж, то через полубочку энергично и резко уходил в другой. Клавдия Нечаева, повторяя маневры, казалось, была привязана к самолету командира тонкой нервущейся нитью. Пилоты, наблюдавшие на земле за поединком, сначала скептически комментировали происходящее.

— Черт знает что! Девчонка какая-то, вчерашняя школьница, воздушному змею, королю неба, в хвост норовит зайти! Ну, скажем, сестры милосердия — это понятно. На худой конец в аэроклубах на тарахтелках У-2 летать. А бой на истребителях…

Все круче становились виражи, стремительнее боевые развороты, петли. Володя стоял в стороне от группы летчиков и затаив дыхание ждал: выдержит ли проверку майора Клещева командир девичьего звена?

После очередного переворота истребитель Клещева ринулся вниз почти в отвесном пикировании. Скорость обеих машин росла с каждой секундой, но тем быстрей сокращалось и их расстояние до земли. Бой давно перестал походить на классический учебный с типовыми атаками, и это затянувшееся пикирование насторожило уже всех присутствовавших на аэродроме.

— Пора бы выводить… — с тревогой проговорил кто-то, но тут же замолк.

Дальнейшие события развивались настолько молниеносно, что времени на обсуждение не оставалось. Все видели, как в какой-то миг самолет майора Клещева чуть приподнял нос к горизонту, затем, почти переломившись, вышел из пикирования и, надрывно взревев мотором, взмыл вверх. Машина Нечаевой, чуть с запозданием, повторила вывод. Но это «чуть» едва не обошлось катастрофой. Истребитель, вырываясь из земного притяжения, дрожал, качался с крыла на крыло и вдруг резко свалился вниз. Он падал. Падал как-то беспомощно, будто оборвались те крепкие невидимые нити, что связывали с самолетом ведущего, падал, как кленовый лист по воле ветра. И тогда все замерли.

Штопор — не страшное дело для летчика-истребителя. В осоавиахимовских клубах с первых же полетов новичков знакомят с этим чаще всего неожиданным положением машины в воздухе. Но штопор не страшен, если у самолета есть запас высоты. А его у Клавдии Нечаевой почти не оставалось. Малейшая неточность, промедление или спешка в действиях летчицы повторную попытку вывода из штопора исключали. Оттого-то, когда истребитель, прекратив беспорядочное падение, уже у самой земли вышел в горизонтальный полет, аэродром ахнул. Справиться с таким трудным положением мог только очень искусный и хладнокровный летчик.

После посадки фронтовые товарищи восторженно встретили Клавдию Нечаеву. Экзамен девушка выдержала с честью. Как-то само собой и за всем ее звеном этот случай закрепил право на равное участие в боевых делах.

К середине сентября 434-й истребительный прикрывал наши войска, наступавшие на юг в направлении станции Котлубань.

Утром 16 сентября личный состав полка собрался на митинг, и комиссар Стельмощук сказал людям такую речь:

— Здесь, на этой земле, в огненном восемнадцатом году держали героическую оборону бойцы десятой армии. — Стельмощук говорил тихо, фразы строились долго и медленно, но они доходили до каждого, потому что были просты и понятны. — Александр Пархоменко, Николай Руднев, Артем Сергеев — кто не знает этих имен! Не щадя сил, самой жизни, в бой с белогвардейскими полчищами шли они, и в атаке, заглушая скрежет клинков, предсмертное ржанье коней, не раз над степной станцией Царицыном гремел грозный тысячеголосый клич: «Даешь Котлубань!»

Минуют годы, десятилетия, в сознании народа как символ героизма навеки останется сталинградская эпопея. И тогда грядущие поколения назовут и наши имена. За Родину, товарищи! Смерть немецким оккупантам!..

В тот день, в первом же боевом вылете, группа, ведомая майором Клещевым, встретила около четырех десятков гитлеровских машин. «Юнкерсы», приготовившиеся к бомбометанию, и прикрывающие их «мессершмитты» оторвались друг от друга. Приняв решение атаковать бомбардировщики, Клещев повел свои одиннадцать истребителей в лобовую атаку. Строй «юнкерсов» дрогнул. И вот вспыхнула одна вражеская машина, за ней другая. Немцы начали разворачиваться, чтобы удрать за линию фронта. Тогда пилоты Ивана Клещева ударили по «мессершмиттам». Еще два самолета гитлеровцев загорелись и врезались в землю.

Трудный это был день. Едва успев заправить самолеты, летчики снова взлетали и направлялись в район станции Котлубань. Бесстрашно дрались воздушные бойцы Бабков, Котов, Луцкий, Прокопенко, Тарам, Долгушин, Карначонок, Избинский. Уже к вечеру, после седьмого или восьмого боевого вылета, майор Клещев поднялся на КП: командир ждал посадки последних истребителей. Приземлились все, в том числе и звено молодых. Не возвращался лишь Николай Парфенов.

Незаметно, по одному, пилоты потянулись к командному пункту.

Переговаривались вполголоса, ждали известий. Володя, стоя с Александром Котовым неподалеку от КП, на каждый треск радио настороженно вскидывал голову. Дважды ему чудилось, будто слышит гул мотора, и тогда он хватал Котова за плечо:

— Слышишь, Саша?.. Летит! Точно летит!

Котов, с черным от усталости лицом, с измученными глазами, не отзывался: он видел, как в бою падал самолет с бортовым номером Парфенова…

А назавтра были новые вылеты на Котлубань. Еще на подходе к железнодорожной станции истребители майора Клещева вступили в воздушный бой. Группами по десять самолетов, яростно отбиваясь от «мессершмиттов», летчики с ходу атаковали немецкие бомбардировщики.

В одном из вылетов в группу Котова включили Клаву Блинову, с десяткой Избинского ушла Нечаева. После первой атаки комэск Избинский и Карначонок сбили два бомбардировщика. Александр Котов принял на себя удар немецких истребителей и связал их боем. Из огненной карусели один за другим выпали два «мессершмитта», сбитые Долгушиным и Прокопенко. Но силы были не равны, врагов было втрое больше.

Заметив, как на самолет Блиновой насели «мессеры», Котов передал Луцкому: «Володя, веди группу», а сам переворотом кинулся на помощь Клаве. На высоте 2500 метров завязался бой. Энергичным маневром Котов зашел в хвост одной немецкой машине, летчицу удалось выручить. Но почти одновременно снизу по правой плоскости Котова ударил другой истребитель. Самолет Александра загорелся. Положение осложнялось, и тут летчик заметил, что на помощь к нему вернулся Луцкий. Глубоким скольжением Котов сбил пламя с плоскости и, не выпуская шасси, посадил машину в поле.