Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

Вскоре полк истребителей майора Клещева немало удивило неожиданное сообщение. Для боевых действий под Сталинградом авиационное командование направляло к ним эскадрилью девушек из соединения Марины Расковой. Следом за сообщением в полк прибыло первое звено летчиц: Клавдия Блинова, Ольга Шахова, Антонина Лебедева, командир звена Клавдия Нечаева. Вместе с ними — технический состав. Это были молодые, красивые, жизнерадостные девушки. Но как им вести бои, как вообще переносить лишения и невзгоды тяжелой обстановки, сложившейся под Сталинградом, никто в полку не представлял, поэтому понятно было недоумение, с которым встретили повое пополнение.

Не слишком-то обрадовался девичьему звену и сам командир. Нестерпимо жаль было видеть ему на войне женщину, и при первой же встрече с девчатами майор Клещев со свойственной ему прямотой и откровенностью высказал свое к ним отношение:

— Не женское это дело — воевать. Или уж мы не можем оградить вас от этой работы? Вы же слабый пол — чего доброго, еще расплачетесь.

— А и поплачем. Ничего. Не обращайте внимания, — весело заговорила одна из девушек — высокая, энергичная, с выбивающимися из-под пилотки кудрями. Только ни белозубая радостная улыбка ее, ни звонкий смех девчат никак не по душе были Ивану Клещеву. В эти неимоверно напряженные, трудные для его полка дни, надеясь, что случай подскажет правильный выход, майор решил с боевыми вылетами летчиц повременить. Комэски единодушно поддержали Клещева:

— На кой леший нам такое украшение в воздухе! Для девчат война еще, как в школьной хрестоматии, — красиво лететь на пулеметной тачанке в чапаевской папахе.

Словом, появление на аэродроме звена Нечаевой если кто и встретил доброжелательно, так, пожалуй, один молодой пилот, который тем не менее обходил группу девчат стороной. Знакомство, однако, состоялось.

Как-то жарким, безоблачным полднем, лежа на брезентовых чехлах в ожидании своего вылета, застенчивый летчик услышал рядом тоненький бойкий голосок:

— Эй, старлей, нет ли закурить?

Не сразу разобрав, к кому обращаются, летчик тихо спросил:

— Вы ко мне?

— Ну конечно! Не к Наполеону же.

«Старлей» легко поднялся с земли и представился:

— Володя.

Щеки девушки покрылись румянцем.

— Мы вот на днях прибыли к вам. Из-под Саратова. А летать не дают. Как же это получается?.. — Искреннее недоумение, растерянность, обида тенью пробежали по лицу незнакомки. Володя стоял напротив, ни слова не говоря. Да и что он мог сказать, если его самого до сих пор на ответственные задания не брали. Но вот минута растерянности прошла, и тогда летчица, словно спохватившись, протянула руку: — Ой, простите, Клавдия Блинова. Зовите Клавой. — Тряхнув золотистыми кудряшками, уже совсем спокойно, словно извиняясь за свое длинное вступление, девушка добавила: — А насчет «закурить» — это я просто так, от злости, — и звонко засмеялась.

Так, несколько неожиданно, Володя сдружился со звеном Нечаевой. Вместе им было уже легче добиваться своего участия в воздушных боях. Поддержал молодых летчиков приехавший однажды в полк командующий ВВС генерал А. А. Новиков. Какая-то исступленная готовность преодолеть все: чипы, авторитеты, логику, лишь бы добиться своего — летать наравне с другими пилотами, заставила Володю обратиться к генералу.

С волнением и настойчивостью отстаивал он свое право идти в бой. Генерал слушал внимательно. В конце концов, кажется, согласился с доводами Володи и посоветовал Клещеву почаще включать молодое пополнение в состав групп опытных бойцов.

«А как включать их, вчерашних школьников, которые, по сути дела, еще продолжают оставаться детьми?.. — думал командир полка. — Вершится величайшая трагедия: обстановка под Сталинградом все больше обостряется. Немцы, заняв командные высоты, окружили аэродромами весь район боевых действий. Отборные гитлеровские асы господствуют в небе над Волгой».

Мысли, мысли. Тяжкие, невеселые…

Вечерело. Собираясь прикрывать очередной взлет на боевое задание группы истребителей, Володя сидел в кабине, когда к нему подошел Клещев.

— Готов? — односложно спросил майор.

Не сразу поняв, о чем речь, к чему готов, Володя на всякий случай бодро ответил:

— Так точно. Готов!

— Ну тогда пошли, — спокойно сказал Клещев и добавил: — Только запомни: хочешь победы — не сомневайся в ней…

Сколько раз просился Володя в воздушный бой, сколько отказывали ему — и вдруг так, почти по-домашнему: «Ну пошли…»

Бой в небе — это не только напряжение, ярость и боль скрытого за пластинами брони бойца. Это и трезвый расчет, и хладнокровие. Бой выигрывает осторожный, но не трусливый, дерзкий, но не суматошный. Если действовать безрассудно, не спасут ни опыт, ни высокие качества боевой машины. Но главное для воздушного бойца — уверенность в своем превосходстве над врагом. Этот наказ Клещева Володя помнил и все же в глубине души тревожился: сможет ли он показать себя как надо, хватит ли сил, мужества? Не оробеет ли?

Небо было чистое, безоблачное, будто только что вымытое изнутри. Всматриваясь в его беспредельную глубину, стараясь представить себе встречу с врагом, Володя с самого взлета искал хоть какие-то приметы самолетов противника, но ничего не видел. И небо, в котором словно растворили ультрамарин, которое, казалось, сошло с его детских рисунков, и монотонная работа поршней мотора, будто жужжание майских жучков, — все никак не соответствовало тому, чем он жил эти долгие месяцы, к чему так упорно, так настойчиво стремился. Перед собой Володя видел четкий и уверенный строй. Впереди — ведущая машина Клещева, слева летели Саша Котов, Володя Луцкий, справа — Иван Избинский, Николай Парфенов, Степан. Володя хорошо знал этих людей, по-братски любил их, и представить сейчас, что кто-то вдруг не вернется из полета, сгорит в падающей машине, было просто невозможно.

Но вот истребитель ведущего группы развернулся на солнце. Быстро отреагировав на действия Клещева, Володя заметил, как на голубом фоне неба одновременно загорелось несколько других маленьких солнц. Это вспыхнули винты идущих на встречном курсе «мессершмиттов». Один, другой, третий… Больше двух десятков кругов, словно фантастическое созвездие, плыло в небе. Неожиданно все это мгновенно погасло. Немцы, похоже, не спешили ввязываться в бой. То ли не заметив группы Клещева, то ли выжидая удобный момент для атаки, словно принюхиваясь желтыми носами, «мессершмитты» прошли на почтительном расстоянии.

Удерживая машину за ведущим, лишь по перегрузке, по тому, как сильно вдавило в сиденье, Володя понял: бой начался. На развороте его самолет бросило вниз, тряхнуло, будто кто-то с размаху ударил по топкой плоскости бревном. Володя вывел машину, осмотрелся: Клещев по-прежнему был впереди, ничего не изменилось в боевом порядке, только тысячи цветных шариков разных оттенков тянулись к ним откуда-то снизу. «Бомбардировщики! Они стреляют по нас!..» — мелькнула мысль.