Владимир Канивец - Крах диссидентки

— Ты уже едешь? — тихо, но без всякого удивления спросила Елена Львовна.

«Знает! Она все знает!» — снова подумал Арсений. На языке вертелись слова: «Еду, ведь должен же я отыскать вашу дочь!» Но, не желая говорить того, в чем, может быть, потом придется раскаиваться, хмуро проговорил:

— Завтра на работу. Алеша, ты где? Иди, попрощаемся… — И когда сын подбежал, не выходя из машины поцеловал его, включил скорость и газанул так, что машина вмиг вылетела со двора, вздымая пыль, помчалась, подпрыгивая на выбоинах, по улице.

Хотя то, что Вита бросила его, было пока что только предположением, он уже страдал так, будто точно знал, что это произошло. Спрашивал себя: почему? И отвечал: давно уже чувствовал, что между ними чем дальше, тем глубже и заметнее наступало какое-то глухое отчуждение. В последнее время Вита находила тысячи всяких причин, только бы избежать близости. А если ей все-таки приходилось уступать, она холодно принимала ласки и словно бы страдала, что подчинилась его желанию. Вспомнилось, как он хотел еще дочку, и она не только категорически отказалась родить ребенка, но рассердилась так, что несколько месяцев спала в своей комнате, на узеньком диванчике. После того случая он уже и не заикался об этом. Да и сам, видя, как она равнодушна к сыну, понимал, что, кроме славы, Виту, собственно говоря, ничто по-настоящему не беспокоит. Он не только смирился с тем, что ему не суждено иметь дочку, но все чаще думал: «Как хорошо, что у нас только Алеша».

В Киев Арсений вернулся, когда уже стемнело. Подошел к своему дому, глянул на окна квартиры и остановился: в Витиной комнате горел свет. Она дома! Стало стыдно за все то, что думал о ней, возвращаясь из Яворина. Постоял на улице, стараясь утишить волнение. Лифт работал, и он, не запыхавшись, хотя и тяжело дышалось, добрался до четвертого этажа. Позвонить? Нет, отопрет дверь своим ключом. Но она оказалась на цепочке. Он трижды, как всегда, нажал на кнопку звонка и сразу услышал в коридоре энергичные шаги. Звякнула цепочка, дверь открылась, и Арсений, переступив через порог, оказался в крепких, горячих Витиных объятиях. Она покрыла поцелуями его лицо — избегая губ! — и, едва сдерживая рыдания, прошептала:

— Боже, как я соскучилась… Как соскучилась…

Арсений держал ее обеими руками за талию так же, как в тот день, когда впервые поцеловал, и думал только одно: «Моя… моя…» И вмиг исчезли все проблемы, над которыми упорно ломал голову. Да и что они, эти проблемы, значат перед слиянием двух душ?

На столе опять, как и тогда, когда Вита вернулась со своей книгой, стояли коньяк и шампанское, только вместо бутербродов — конфеты и виноград. Так же, как и тогда, Вита подвела Арсения к столу, не выпуская его руки из своей. Он легонько пожал ее пальцы, и она ответила, ласково взглянув на него.

Налила полные рюмки, одну подала Арсению и, пристально глядя ему в глаза, — в ее больших серых глазах играли манящие чертики! — торжественно проговорила:

— Давай все отбросим! Все! Выпьем за нашу любовь! Я люблю только тебя! — И, выпив коньяк, поставила рюмку, обняла Арсения, припала губами к его губам. Но вдруг резко отстранилась, упала на стул, заплакала, закрыв лицо руками. — Боже, что я пережила, что пережила за эти дни…

— Вита, дорогая моя, — ласково говорил Арсений, целуя мокрые от слез ее ладони. — Успокойся… Я тоже люблю только тебя…

— И никогда, никогда не откажешься? — пристально глядя на него заплаканными глазами, спросила Вита. — Не бросишь?

— Никогда! — торжественно, точно клятву, произнес Арсений.

Вита облегченно вздохнула, бурно рассмеялась, вскочила со стула, крикнула:

— Давай шампанского! Я хочу сегодня напиться! Пусть враги мои плачут, а я буду веселиться! Ну, за нашу любовь! — подняла Вита бокал искристого вина.

Пили коньяк и шампанское, закусывая виноградом и конфетами, говорили обо всем, только не о романе «Рубикон», хотя в подтексте их беседы это иногда улавливалось. Вита рассказала, что всю неделю, желая избежать неприятных разговоров (вот уже промелькнула тень книги!), провела на даче одной писательницы, которая дала ей ключ от дома, потому что сама там не бывает. Всю неделю не выходила с дачи, питалась сухарями и кофе, и чувство было такое, будто она находилась под домашним арестом. Тут она помолчала, пропуская, что слушала передачи по радио о себе. Пристально посмотрела на Арсения и, поняв, что он угадал, о чем она умолчала в своем рассказе, продолжала:

— Несколько раз подходила к телефону, чтоб позвонить тебе, и не могла преодолеть внутреннее сопротивление. Перечитывала любимую «Анну Каренину», страдала и плакала вместе с нею. А когда Анна бросилась под колеса вагона, почувствовала физическую боль, бросила книгу и выбежала из дома. И не могла уже туда вернуться, потому что казалось — в комнате, где я жила, лежало растерзанное колесами вагона тело Анны. Шла к автобусной остановке, с ужасом думала: «Не схожу ли я с ума?» И так захотелось тебя, только тебя видеть, с тобой, только с тобой говорить, только с тобой быть…

— А если бы я остался в Яворине? — спросил Арсений.

— Я ночью поехала бы туда! — ответила Вита, она и правда собиралась так поступить. — Хотя, честно говоря, знала: ты не останешься ночевать на даче, узнав, что меня там нет. Ты вернешься, ты будешь искать меня. Ведь ты искал меня в эти дни?

— Нет, не искал, — признался Арсений.

— Жестокий ты! — нахмурила брови Вита.

— Давай, Вита, не будем касаться темы: кто добрый, а кто жестокий, а то опять кончим ссорой, — ласково предложил Арсений. — Да, я неуступчивый — можно это назвать и жестокостью, — если дело идет о моих святых убеждениях. Это мой хребет, и я ломать его не могу, чтоб не стать парализованным, прикованным к постели калекой.

— Ну, не будем об этом! — замахала Вита руками, увидев, что разговор приобретает опасный характер. — Не будем! И давай выпьем за нашего Алешу! Чудесного сына я тебе родила! Правда?

— Да, Алеша славный! — просиял Арсений.

— Как он там? Соскучился по мне? — спросила Вита.

— Все его внимание приковано к велосипеду, — не желая говорить, что Алеша ни разу не вспомнил о ней, ответил Арсений. — Он живет в своем мире: бабуся, мальчишки, Шарик, велосипед…

— Поедем завтра к нему? — просительно взглянула Вита на мужа.

— Я дежурный по номеру.

— Отпросись!

— Попробую, — неохотно согласился Арсений, так как нелегко было уговорить редактора заменить день дежурства.

— Если не договоришься, я поеду на автобусе, — недовольно заявила Вита, увидев, что муж без энтузиазма отнесся к ее желанию поехать в Яворин.

— Вита, ты же знаешь нашего редактора, — поморщился Арсений, заметив ее недовольство.