Владимир Канивец - Крах диссидентки

Праздник Великого Октября выпал в рабочий день, и Арсений поехал на заседание четвертого комитета. А так как председатель комитета слишком долго советовался со всемогущим и всемилостивым аллахом, то было потеряно много времени и теперь приходилось наверстывать. Заседания проходили и утром и после обеда, и, случалось, дискуссии затягивались до одиннадцати вечера. Вот и в день Октябрьской революции заседание продолжалось и после обеда. В шесть часов пополудни Арсений уехал, не дослушав ораторов, записавшихся на выступление, так как прием по случаю Великого Октября, куда он был приглашен, начинался в девять вечера.

В залах для приема уже собирались и свои, кто был приглашен, и гости. Встречали гостей постоянный представитель с женой. Арсений пожал им руки, поздравил с праздником. В зале было уже немало народа. Арсений увидел Всеволода Тихоновича с Алисой и направился к ним — с ними было легко вести разговор.

Когда гости собрались, постоянный представитель поздравил всех с праздником и предложил тост за мир на планете.

Выступили с приветственными словами гости, и на этом официальная часть закончилась.

Подошел оживленный Костя, держа в руках стакан и тарелку с бутербродами, сообщил:

— А я вам, Арсений Андреевич, уже билет сегодня заказал!

— По какому маршруту я буду лететь? — спросил Арсений.

— Пока что через Монреаль, — ответил Костя. — Ну а если сорвется, будем искать что-нибудь другое. Полагаю, канадцы разрешат полеты, ведь они на этом немало теряют. Так что давайте выпьем за наших родных, которые там, дома, уже отметили праздник!

— Завидую я вам, Арсений Андреевич, — сказала Алиса, — вы вот-вот полетите домой. А мы будем в Киеве только через полгода, да и то в отпуске.

— Алиса, сегодня праздник и у нас хорошее на строение! — весело напомнил Костя.

Всеволод Тихонович знал многих гостей и знакомил с ними Арсения. Но имена их сразу забывались, оставались в памяти только лица. «Это мир, в котором я случайный человек, — думал Арсений, наблюдая за людьми. — Через десять дней улечу в Киев и, наверное, уже никогда их не увижу». И как ни хотелось скорее домой, где будет чувствовать себя так же свободно, как в этом зале, но стало грустно, что, узнав таких чудесных людей, наших советских дипломатов, он должен расстаться с ними. Утешал себя тем, что общение с этими мужественными людьми, которые стоят на передней линии борьбы за мир на планете, многому его научило. Нигде и никогда не вычитал бы того, что увидел тут, понял и почувствовал.

«А где Вита? — подумал он, увидев женщину с большими серыми, как у нее, глазами. — В больнице?» Вспомнил ее литературного агента, приносившего записную книжку. Верно ли, что он приходил по Витиному поручению, или это была провокация? Но если бы Вита и сама принесла свой блокнот, он не взял бы его. Зачем ему те записи? Два года никакой связи с нею не поддерживал. В душе перетлели чувства, горевшие в ней, когда он вспоминал, как предательски она поступила с ним, какой непримиримо-жестокой, неумолимой была. И чего добилась?

— Арсений Андреевич, мы вас оставляем, потому что вы дома, а нам надо еще несколько кварталов идти, — сказала Алиса, протягивая ему руку.

— Грустно мне расставаться с вами, да что поделаешь — такова жизнь. Давайте выпьем нашего украинского вина за встречу в Киеве.

— Вы угадали, что я хотел сказать, — отозвался Всеволод Тихонович. — Мы с Алисой будем рады, если вы зайдете, когда мы прилетим в отпуск.

Арсений проводил их до улицы. Не возвращаясь в зал, поднялся на свой этаж, пошел в комнату. Прошел еще один день в Нью-Йорке. И день необычный, настроение было такое, будто он побывал дома.

Самолет Аэрофлота уже совершил первый рейс в Монреаль — Канада отменила свой запрет на воздушное сообщение с Москвой. Вторым рейсом, в четверг, полетит и Арсений. Костя уже вручил ему два билета: из Нью-Йорка до Монреаля и из Монреаля до Москвы.

— Не волнуйтесь, Арсений Андреевич, я уже звонил в консульство, вас там встретят и помогут, — успокоил Костя, заметив, что Арсений огорчен пересадкой в незнакомом Монреале. — А времени будет много, успеете на самолет!

— Если б так было, как вы говорите, — отозвался Арсений, он знал, что Костя из тех, для кого нигде и никаких проблем нет.

— Так и будет! — подтвердил Костя, он сам верил в то, что говорил. — Мы много раз летали этим маршрутом. Лучше было бы, конечно, сесть в наш самолет в Нью-Йорке и выйти в Шереметьево…

Антон Сергеевич посоветовал иметь при себе, хотя они, возможно, и не потребуются, двадцать долларов. Во время пересадки все может случиться. Он как-то сидел в Монреале несколько дней, ожидая самолет. Костя заверял, что нигде ничего не надо платить, поскольку Арсения встретят, перевезут в другой аэропорт, посадят в самолет. Но, зная уже, как искали дачу посольства, Арсений послушался совета Антона Сергеевича. Вещей у него было немного: только небольшой чемодан, с которым приехал, и портфель, купленный в Нью-Йорке: не хотелось сдавать собранный материал в багаж, лучше везти с собою. Собралось немало книг, вырезок из газет, документов ООН, точнее — четвертого комитета, в котором он работал, блокноты с записями, письма, принесенные дипломатами для передачи родным. И хотя брал, как и все, кто летел в Москву, в Киев или Минск, только по одному письму, они заняли половину портфеля.

Прощаться пришли все, кто был в тот момент в представительстве, в аэропорт провожали только Костя и Вадим, который вел машину. Приехали в аэропорт почти за полтора часа до вылета, все оформили, перешли в зал, откуда должны были пройти в самолет. Но настало время посадки, а самолета не было. Объявили: вылет задерживается. «Начинается», — с беспокойством подумал Арсений, он знал: если летишь с пересадками, то задержка одного самолета приводит к тому, что опаздываешь на другой.

Костя утешил:

— Ничего! До Монреаля лететь всего час, а рейс на Москву в восемнадцать тридцать. Сейчас только первый час. Времени еще много, успеете! Да, чуть не забыл: вот передали для вас еще одно письмо. Я уже выходил из представительства, когда мне его подала какая-то женщина.

Арсений узнал на конверте почерк Виты. Ожила, значит! В голову ударила такая волна, что, казалось, лицо побагровело. Поспешно, только бы скорее унять волнение, спрятал письмо в портфель, решил прочитать его в лайнере, каким полетит в Москву. Свыше часа пришлось ждать, наконец объявили посадку. Арсений попрощался с Костей и Вадимом, двинулся по узкому проходу в самолет. Сел на свое место, подумал: «Все. Прощай, Нью-Йорк. Видимо, уже никогда не придется больше побывать здесь». Вспомнил Виту, она осталась где-то тут, и с нею, должно быть, уже никогда не встретится. Да и хорошо, ведь встречи с Витой в Нью-Йорке вызывали в душе лишь неприятное чувство.