Сара Зарр - Джем и Дикси

Я нахожу для нее кафе, где продаются ее любимые бэйглы с маком, обжаренные в масле. Раньше, когда мы были маленькими, я давала ей такие на полдник после школы, а летом – на обед, когда мама уходила на работу и оставляла нас одних.

Мы садимся на скамейку неподалеку от причала.

– Мама ответила? – интересуюсь я.

Дикси качает головой, разворачивая свой бэйгл. Прямо перед нами к причалу медленно и величественно скользит огромный, как дом, паром, прибывший с одного из островов.

– Помнишь, как в детстве мы играли в побег?

Дикси жует, не отрывая глаз от воды.

– Конечно, – отвечает она. – Как тут забыть.

– Давай притворимся, что мы снова играем. Только на этот раз мы не заперты в квартире. Мы можем делать все, что нам захочется.

Я и сама понимаю, насколько наивно звучат мои слова, но мне нужно выиграть немного времени. Совсем чуть-чуть. Маленькая Джем, прячущаяся внутри меня, снова хочет поиграть, и я не могу ей отказать.

Телефон Дикси снова появляется из кармана. Прочитав, она передает его мне.

«Я только что проснулась. Эта дурь свалила меня с ног».

– Что ж, она хотя бы не притворяется, что просто устала, – заключаю я.

– Это не такая уж и большая проблема. Все принимают таблетки.

– А вот и нет.

Телефон в моих руках снова вибрирует.

«Моя спина меня убивает. Ты можешь достать мне еще? Завези таблетки перед тем, как отправишься к Лии».

Сунув телефон Дикси, я наблюдаю за тем, как паром подходит к причалу. Мама и папа вряд ли догадывались, насколько сильно упростили мне задачу. Но Дикси вдруг вскакивает, положив бэйгл на скамью:

– Я позвоню ей.

– Но, Дикс…

– Я не собираюсь ей ничего рассказывать.

Мама берет трубку уже через секунду.

– Мам, попробуй сходить к доктору, – уговаривает ее сестра. – Таблеток ни у кого нет.

Пауза.

– Я знаю, но здесь и правда… – Бросив на меня взгляд, она отходит на пару шагов. – Это не так просто, как ты думаешь! – Обхватив себя одной рукой, Дикси опускает голову и смотрит себе под ноги. – Извини, правда… Тогда сходи ко врачу!.. Ты хотя бы спрашивала?.. Хорошо, прости. Я попробую достать. Прости.

Повесив трубку, Дикси отворачивается. Вместо того чтобы вернуться ко мне, она отходит к воде и замирает, оперевшись на перила ограды. Я поднимаюсь, захватив остатки ее бэйгла:

– Держи.

– Доедай, если хочешь.

Отщипнув кусочек хлеба, я бросаю его прямо в стаю чаек. Взмахнув крыльями, они ныряют за хлебными крошками. И смотрят на меня в ожидании добавки. Я кидаю им кусок за куском, пока от бэйгла ничего не остается.

– Я хочу домой, – внезапно произносит Дикси.

– Почему? Нет.

– Это глупо.

– Не нужно было звонить ей, Дикс, – успокаиваю ее я. – Она заставляет тебя чувствовать вину за все, что она творит. Это ее вина, не твоя.

Спрятав руки в карманах куртки, Дикси пересекает улицу и уходит назад, туда, откуда мы пришли. Я спешу за ней. Рюкзак хлопает по спине в такт каждому моему шагу.

– Разве ты не видишь, как далеко все зашло? – спрашиваю я.

– Ей просто нужно… – Дикси не может закончить предложение. Вместо этого она ускоряет шаг, словно пытаясь убежать от меня.

Мы уже успели взобраться на крутой холм, причал остался далеко позади. Я чувствую, как меня накрывает тревога. Мысли путаются, сплетаясь в один большой комок.

Что, если мне и правда нужно дать ей уйти? Без нее будет намного проще. Если нашим путям суждено разойтись, сейчас самый подходящий для этого момент.

Но практичная часть меня возражает. Сейчас вовсе не подходящий момент. Я не смогу начать свою жизнь с чистого листа, если Дикси уедет и расскажет о моем плане родителям. Но я бегу за Дикси не только из-за этого.

– Дикси!

Она замедляет шаг.

Как жаль, что только я вижу, что же не так с нашей семьей. Дикси видит, но мельком, урывками. Она собирает детали пазла, не видя всей картины. Но я-то вижу. И может, это последнее, что я смогу дать ей. Может, это последний шанс подарить ей немного заботы – сыграть с ней в побег еще разок.

– Всего одна ночь, – произношу я, догнав ее.

Она наконец-то оборачивается. Мы обе задыхаемся от слишком быстрого подъема на холм. Я вдруг понимаю, что улыбаюсь.

– Давай проведем эту ночь так, как мы всегда хотели, – продолжаю я. – Найдем классную гостиницу, закажем еду в номер. Ты права, это дурацкая идея с побегом. Я явно переборщила, но давай подарим себе хотя бы одну ночь. А завтра вернемся домой и положим деньги туда, где взяли. Мы же заслуживаем этого, разве нет?

Я прекрасно понимаю, что манипулирую ею. И в этом я ничуть не лучше отца.

– Но что скажет отец? Он рано или поздно вернется и все узнает, – бурчит Дикси, скрестив руки на груди, – и жутко разозлится.

– Мы просто притворимся, что ничего не знаем, и все. Ну давай же, Дикс.

Я продолжаю убеждать себя в том, что делаю это только ради нее, но внутренний голос мне не обмануть.

«Выбери меня, Дикси, – шепчет он в моей голове, – выбери меня, а не отца. Покажи, что я нужна тебе. Давай убежим в лес. Давай убежим в космос».

– Он должен нам, – продолжаю я, понимая, что у меня почти получилось. – Они оба должны нам. За все эти годы.

Обернувшись, Дикси сверлит глазами автобусную остановку. И тихо отвечает:

– Я просто хочу, чтобы все стало как раньше.

– Раньше когда?

– Ну, помнишь, когда отец собирался купить клуб и мы все танцевали, все четверо, и… – Ее голос срывается, но она продолжает: – Не знаю. Так, как было в те дни.

Я знаю, что она имеет в виду. Знаю, откуда это появилось в ее голове. Проблема была не в том, что нам лгали родители. Мы врали себе сами, ничуть не меньше, чем они. Сбегая от боли, дети всегда прячутся в сказках.

Вытянув руку, я касаюсь запястья Дикси и крепко смыкаю пальцы вокруг него. Я жду, что она отдернет руку, но этого почему-то не происходит. Я знаю, что мне придется ей сказать.

– Дикси, – тихо говорю я. – Раньше никогда так не было.

Когда я сказала Дикси «никогда», я действительно имела в виду никогда. Вторая часть истории нашей семьи, которую я написала мистеру Бергстрому, была о наших бабушках. Прежде чем прочитать ему написанное, я предупредила, что это – конец нашей истории. Все, что я знаю о них, я слышала от мамы, папы и дяди урывками. Иногда они рассказывали о родственниках мне, иногда я просто подслушивала их разговоры.

– Кажется, тебе явно есть что рассказать, – только и ответил психолог, кивнув на целую стопку листков в моих руках.

– Я даже не знаю, правда ли это, – ответила я. – Это все, что я о них слышала.

Мама моей матери, бабушка Элис, растила двух детей в одиночку.

Она работала в банке. Жили они в маленьком доме в пригороде Портланда. По вечерам моя мама и ее брат Иван обычно ужинали замороженной готовой едой, которую покупала им бабушка Элис, а потом получали от нее список домашних дел, которыми им предстояло заняться, пока она отдыхала после рабочего дня. Когда бабушка возвращалась с работы, она брала выпивку, задирала ноги на диван и устраивалась перед телевизором. Она пропускала стакан за стаканом, пока не проваливалась в сон. А по пятницам и субботам она ходила на свидания. Иногда по воскресеньям она водила маму и Ивана в греческую ортодоксальную церковь, но чаще просто предоставляла их самим себе, разрешая творить что угодно до тех пор, пока они не начинали мешать ей спать. А вечером она звонила своей матери и давала детям поговорить с ней. Обычно эти разговоры заканчивались ее громкими криками на греческом и слезами. После этого она уходила в свою комнату и не появлялась до утра. Так проходили дни и недели, одна за другой, не отличимые друг от друга.