Валерия Шубина - Мода на короля Умберто

— Кто это сделал?

Все неловко молчали. Секунду Новожилов медлил, затем в ярости помчался к сараю, где известная сочинительница легенд Катя готовила корм для зверей.

Павлин в это время отошел в сторону, влача за собой голые белые ости. При виде индюшки он величественно поднял их и веером распустил. Зрелище до того жалкое, что народ снова ахнул. Но кто выглядел хуже всех — это сама Катя. В рабочих шароварах, красноносая, на возмущенные слова директора она бойко отвечала:

— По рублику перо. Триста рублей как-никак. Сумма! А ему что? У него новые отрастут…

Пожелай Катя рассердить Новожилова сильнее, она не сумела бы постараться лучше. Ни конфуза, ни раскаяния — продувная бестия, и все тут.

И Новожилов понес:

— Стоит отлучиться на день, и шкода готова! Чего-нибудь да недосчитаешься! Сейчас хвоста! В прошлый раз уморила Бобку…

— Какого такого Бобку? — насторожилась Катя, успевшая забыть имя старого сурка, которого не кормила неделю, — с голода он наелся гнилых подсолнухов и умер.

— Что же теперь, безвылазно торчать?! — кричал Новожилов, собираясь припомнить обстоятельства смерти и других Катиных жертв.

Тут и народ подсказывал, сочувствуя директору.

Неизвестно, чем кончилось бы выяснение, если бы из дома не донеслось:

— Василий Прохорович, к вам приехали!

Новожилов метнул последний свирепый взгляд на Катю, которая и не думала уходить, разинув рот на свежего человека, показавшегося на дорожке. (Это была девушка со светлой косой.) И пошел навстречу гостье, отчитывая по дороге другого павлина, невредимого, горделиво-великолепного, выступившего из-за кустов. Он ступал, аккуратно приподняв хвост. Новожилов отогнал павлина от индюшки, объясняя девушке:

— Он, подлец такой, пасет ее. Индюшка глупа, от восторга млеет. Ведет к своему гнезду. А соблазнителю больше ничего и не надо. Тюк-тюк — и расклевал индюшачьи яйца.

Девушка изумленно покачала головой:

— Ну и коварный кавалер!

— И страшно властолюбивый. Обожает, чтобы на птичьем дворе все ему подчинялись. Брема читали? — И, не дожидаясь ответа, напомнил: — Так и пишет: перья у павлина ангельские, голос — дьявольский, а поступь — тайного убийцы. — И крикнул павлину: — Серафим, ты зачем пасешь чужую жену? — И снова объяснил: — У них с индюшками межвидовая борьба, мне же без мяса сиди на диете.

— А почему, Василий Прохорович, не держите корову?

— Если буду держать, найдутся художники, обязательно скажут: Новожилов кормит ее государственными кормами…

И, вновь отгоняя павлина, который наконец-то с царственной нерасторопностью двинулся в сторону, повел гостью через двор. По дороге Новожилов успел шепнуть:

— Вон та красная утка влюблена в эту черную, а те двое черную охраняют.

Уже не тянуло возобновлять разговор о поругании павлина. Зачем отравлять хорошие минуты?! Не часто в Сухой Ерик наведываются биологи-практиканты.

Есть такое место на излучине — оно называется Журавники. Когда-то в близкой степи за пойменным лесом гнездились здесь журавли-красавки, но давно, перекликаясь, они пролетают мимо. Не манит степных обитателей распаханная земля возле кинутого хутора. С высоты они видят крыши заколоченных домов и дворы, заросшие вишнями.

Вымывая почву из-под корней, река тут делает плавный изгиб. Крут правый берег. Как плети, висят вдоль него оголенные корни. Промытые водой, высушенные солнцем, они словно тянутся к воде и не могут дотянуться. Пройдет баржа, волны едва смочат концы и откатываются назад.

После каждого набега уносилась почва, обнажались новые и новые корни. А потом дерево падало вниз головой и пило, пока не высыхало. Неровная вмятина на круче да вверх торчащий вывороченный комель — вот и все, что от него оставалось.

Бывало, найти свой конец помогал ему какой-нибудь рыболов. Сталкивал с обрыва, чтобы в заводи под ветвями держалась рыба.

Стоит на берегу старый дом Новожилова. Сюда, в глухое урочище, много лет назад он перебрался после бурного разрыва с Хлыстобуевым. Отлученный от леса, Новожилов вновь обрел природу, которая нуждалась в его заботах. И в первое же утро новой, директорской, жизни ушел с рюкзаком пшеницы в лес. А к полудню вернулся за егерями, чтобы вместе устроить кормушки там, где высыпал зерна.

Сюда и повез он свою гостью Альбину, которая одолела просьбами взять ее егерем.

Год назад она была в хозяйстве на практике и поразила Новожилова тем, что умела свистеть и кричать по-птичьи. И до того похоже, что директор, который терпеть не мог «кваканья» совы, даже зажал уши. Обычно же практиканты не могли отличить грача от вороны, оправдываясь: «А нас в институте не учат охранять природу. Все внимание — использованию… Обдирать, вялить, сушить, продавать…»

Новожилову пока не доводилось встречать зоолога, который добровольно стремился бы к черной работе, да при этом хотел бы жить постоянно в лесу. А уж стать егерем… Ведь егерское занятие не только грубое, но скандальное и опасное. Находиться в угодьях или устраивать для зверей кормушки — еще не все. Нужно постоянно ловить браконьеров, как хороший матерый кот — крысят. Под силу ли женщине оставаться непреклонной и когда пригласят в теплую компанию: тут и коньячок, и копченая колбаска, и сыр, нарезанный тонкими ломтиками, — и когда поднесут закуску на вилочке, уверяя в большом уважении к егерской работе и к самой прекрасной даме.

Скольким егерям предлагали договориться по душам. Да еще к своей нематериальной душе присоединяли машину угля, сена или — где наше не пропадало! — строительных материалов. Не находка ли для сельского жителя! Обычно грехопадение случалось с новичками, служба которых сразу же и заканчивалась.

Но разговоры о трудностях лишь подхлестывали Альбину. Она решила — и все тут! Пусть директор даст ей возможность вжиться в работу егеря.

Новожилов не возражал. Благо и должность освободилась: известная сочинительница легенд и павлинья лиходейка Катя взяла расчет.

А дело было так.

Не успели у ощипанного павлина отрасти перья, как на ее совести появилась новая жертва — ворона Карпо. Любопытная птица села на плечо кормилицы, чтобы узнать, что там блестит у Кати возле ушей. А кормилица выманила ее из клетки, увлекла за собой, а потом бросила на произвол судьбы. И Карпо заблудилась, сбитая с толку видом одинаковых домов.

Потрепанную, хлебнувшую горя, с остатками расклеванной бечевки на ноге, ворону через день увидела Альбина, сняла с плетня и принесла на базу.

Благодарный Новожилов лег костьми, но раздобыл бензин и к вечеру повез воронью спасительницу в Журавники. Под надзор Петрухина. А по пути устроил парадный смотр зверей.

Стоя в кузове, он показывал на разбегающуюся и разлетающуюся живность, и, наблюдая за ним украдкой, Альбина понимала: настал звездный час директора. Стараясь пересилить шум ветра, он кричал: