Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

— Кажинную осень, — сказал мельник, — этот самый ведмедь здесь проходит, это верно. Я след видал. К старому Спасу, на Вепрь, держится след. Там, знать, заляжет на зиму в берлогу. Вепревские говорили: знать, любит слухать колокол спасский, по нем время зимнее коротает. До весны счет держит. Видали его. Эх, велик. Вреда от его нет, тоже живот не обижает. Это не Миколка Кольцов, что у Спаса в алтаре хрест золотой уворовал. Зверь с понятием.

— Чего еще! — сказал помолец. — Он в котелке хотел хрест сплавить, а его огонь не берет. Настька, полюбовница его, в Переславль пошла и начальству сказала. А Кольцов видит — хрест не плавится, спутался да назад, в Вепрь, к Спасу: опять ночью залез, на алтарь и положил да домой. К нему начальство, обыск. Где хрест? Нет хреста. Миколка говорит: знать не знаю, ведать не ведаю. Начальство к Спасу. К попу. Поп говорит: «Три дня крест пропадал, а на четвертый на престоле лежит и сияет более прежняго…» А Колька с перепугу сбежал после того, и посейчас нету…

Возвращаемся с мельницы домой.

Подходя к крыльцу, увидели деда, сторожа дома моего. Он, здороваясь, сказал:

— Вот ведь ушли, а поглядите-ка — у помойки за сараем чтó наслежено — волки были. В ночь приходили.

Все пошли к сараю смотреть следы.

— Верно, — сказал Герасим, — следы волчьи, пара была, вот ведь что. Опять те же ходят.

— Это что ж такое? — удивился Павел Александрович. — Сегодня с вечера садимся на чердак и оттуда их жиганем.

— В прошлом году сидели, — сказал Герасим, — Иван Иванович помнит, — так нет, хитры. Ружье, себя салом смазали… нет, не идут. Сидели, мучились, а как пошли спать — пришли. Утром следы, как сейчас. Это здешние. Из мохового болота. Хитрые до чего! Они всех знают здесь.

— Капкан надо поставить, — сказал Павел Александрович.

— Ставили. Не идут, не попадают. Вот до чего умственные. Их не проведешь.

— Ага, постойте, нашел! — сказал Павел Александрович за обедом.

Он скроил и сшил себе белый чехол из простыни и ночью хотел засесть караулить волков.

Но к вечеру снег растаял — потеплело.

— Вот, в жизни всё так, — сказал он, — всё против. Мороз прошел…

— Это верно, — подтвердил Иван Иванович, — пациент солидный, фабрикант, говорит: «В жизни рюмки одной вина не выпил, а все убеждены, что алкоголик». Вот что скажешь…

В самом начале учебного года в саратовскую классическую гимназию приехал вновь назначенный директор.

Седой, почтенного возраста человек, бритый, со светлыми добрыми глазами. С ним полная старуха, его супруга.

Весь состав гимназии встретил директора на пристани.

Он поздоровался со всеми, никому не подав руки, и скромно сел в поданную коляску.

Напротив сели инспектор гимназии и протоиерей собора — преподаватель Закона Божия.

Новый директор и сопровождавшие его двинулись в гимназию, где он должен был остановиться в казенной квартире. По дороге он все время беспокоился о своем багаже, который везли отдельно.

Преподаватели несколько удивлялись простому виду сереброкудрого нового директора, картузу его, супруге, просто одетой в черный шерстяной платок, в кофту, которую носили лавочницы, и простые башмаки, у которых видны были ушки. «Народник?» — подумали учителя гимназии.

По приезде на место, в гимназию, директору показали его квартиру из пяти комнат. Посмотрев, директор скромно спросил:

— А где кухня?

Увидав кухню и комнату при ней, он сказал:

— Маловато. Ну так ведь это не Питер.

В кухне он тщательно осмотрел плиту, перебрал кастрюли, покачал головой, сказал:

— С этим не управиться, надо прибавку сделать.

Осматривая комнаты, он живо интересовался, где будет столовая.

— Это уж где вы изволите сами себе выбрать, — отвечали ему.

Прощаясь с новым директором, инспектор, представляя ему каждого преподавателя, пожелал узнать, когда он пожелает осмотреть гимназию, классы и учащихся.

— Так что ж, — сказал директор, — завтра утром зайду, что ли? Когда прикажете.

Вечером собрались у инспектора преподаватели и за чаем обменялись впечатлениями о вновь назначенном директоре.

— Совсем простой человек, — сказал учитель русского языка. — И видно — себе на уме. Кухней почему-то недоволен. Комната для прислуги мала. Должно быть, демократ…

— И мне он показался странным, — сказал учитель истории. — И жена, то ли из простых, то ли в народ ходила… Заметьте, слова не сказала.

— Благословения не приняла, — прибавил протоиерей.

В десять часов утра появился в залах гимназии новый директор, в длинном сюртуке, при белом галстуке. Ему показали классы и в актовом зале предложили сесть в кресло перед столом на возвышении. Новый директор смотрел на всех вопросительно, с недоумением.

Зал наполнился учениками. Директор сидел и молчал. Потом подозвал к себе инспектора и спросил:

— А что, эти ребята фриштикают [105] От нем. Frühstück — завтрак. здесь?

— Здесь, — ответил инспектор, — во время перемены, в двенадцать часов.

— Вот что, пойдемте-ка, я посмотрю, как там, чем их кормят.

И он, встав, пошел с инспектором смотреть кухню.

Но кухни не было. В рекреационном зале стояла буфетная стойка, где Афоня в фартуке продавал пеклеванные с нарезанной колбасой внутри. В миске — пироги с мясом, рисом, плюшки. Молоко и сладкие булочки.

Директор, взяв пирог, откусил, покачал головой и сказал:

— Соли не кладешь. А тесто на холодке надо было подержать, и лук сыроват. В духовой не держишь. Вот я ужо скажу тебе, что надо. Зайди ко мне.

Директор, недовольный, вернулся в актовый зал и опять сел в кресло за стол.

— Ученики ждут, чтобы вы им что-нибудь сказали, — прошептал ему инспектор.

Директор налил из графина стакан воды, выпил, откашлялся и сказал:

— Учитесь на здоровье, слушайтесь наставников и начальников ваших и родителей. А вот пирожки я посмотрю — теперь будут лучше. Мясо-то надо филей брать, а он вам суповую крошит. Вкусу нет.

Встал с кресла и пошел домой.

Опять преподаватели собрались вечером у инспектора.

— Вы посмотрите, — в раздумье говорил учитель истории, — кого нам прислали. На питание юношества обратил внимание…

— Что ж, mens sana in corpore sano [106] В здоровом теле здоровый дух ( лат. ). , — заметил учитель латыни.

— Коротко, да ясно, — добавил священник. — Золото во рту. А то час говорят, да не скажут того, что надо. Святые слова. Умен, и видимо, что моралист. Родителей не забыл. Таких людей поискать надо.

Назначено заседание педагогического совета.

Перед директором лежат дела, просьбы. Тетради бальников. Взыскания за проступки, поведение учеников. Освобождение от платы.

Сев за стол посреди преподавателей, он все эти бумаги отодвинул к инспектору.