Збигнев Домино - Польская Сибириада

Скрежет, скрип примерзших дверей. И трах! Трах! И еще крепкий засов снаружи, чтобы люди в вагоне не могли раздвинуть створки изнутри.

— Готово!

— Закрыто!

— Все! — подвел итог успешной акции комиссар Леонов.

Вагоны заперты. Постепенно стихал доносящийся изнутри гул, похожий на жужжание пчелиного роя в улье. Слышно было только пыхтение дышащего паром, готового тронуться в путь локомотива. Багряное солнце катилось на запад. Внезапная тишина опустилась на крошечную, затерянную в снегах подольскую станцию Ворволинцы. Свисток паровоза. Один, второй. И тут только началось! В каком вагоне? Неизвестно. Факт, что неожиданно тишину разорвала песня, покатилась от вагона к вагону, пока не охватила весь поезд:

Локомотив засвистел, пыхнул дымом, колеса буксовали, крутились на месте, пока, наконец, эшелон с ссыльными не двинулся в путь…

Поезд набирает скорость. Колеса ритмично постукивают на стыках рельс: тук-тук, тук-тук. Локомотив тяжело пыхтит на подъеме, посвистывает на стрелках, замедляет ход перед семафорами. Постепенно стихают, угасают набожные песни, полные скорби, веры и надежды. И в наступившей тишине все, как один, думают об одном — куда их везут, какая судьба им уготована?

Нар в вагоне нет. Стены, пол и крыша. Высоко под крышей два маленьких окошка, наглухо забитых снаружи. Запертые на засовы и щеколды двери. Товарняк, предназначенный для перевозки ящиков, мешков с зерном, мукой, сахаром. Или скота. Темно.

Скрип примерзших дверей. Лязг наружного засова. Со снежной белизны, со света багряного заходящего солнца — в эту внезапную вагонную темень и тесноту! Свободные прежде люди, с колыбели сроднившиеся с природой, землей, солнцем, ветром, воздухом и водой, в тот миг, когда их заперли в темном товарном вагоне, почувствовали себя, как загнанные в клетку звери.

Намерзшиеся за день, они понемногу оттаивали в тепле собственных тел и дыхания. Отрешенность, покорность судьбе, сонное бессилие все сильнее охватывали их души и тела. Свалиться, где стоишь, и уснуть, спать, спать! Ничего не видеть, не слышать, провалиться в сонное беспамятство и хоть на мгновение вырваться из этого внезапного кошмара.

Люди окликали друг друга, оглядывались в поисках свободного местечка, где можно было бы устроить хоть какое-то подобие постели для плачущих детей. Искали завалившиеся куда-то узелки с едой и постелью. Светили себе спичками. Иногда на секунду вспыхивал карманный фонарик, еще реже свечка, которую кто-то предусмотрительно захватил из дому.

У природы свои законы. Взрослые еще стеснялись, даже спросить не решались, терпели до последнего. Дети громко просились по нужде. В углу вагона люди обнаружили специально для этой цели предназначенную дыру в полу. Не отгороженную. У всех на виду — небольшое отверстие в полу вагона. Заиндевевшее, дышащее морозным сквозняком…

Ночь. Духота в вагонах густеет с каждой минутой. Сохнут овчины, кожухи, перины, портянки, смердит потом, калом и мочой. Счастливы, кому удалось уснуть. Большинство дремлет в угарном полусне. А есть и такие, которые не могут справиться с лавиной мыслей, к которым сон не идет. Неспокойная ночная тишина. Кто-то крикнул во сне, заплакал ребенок, кого-то мучит сухой кашель.

Ежи Даниловича сон не брал. Закрыв глаза, сидел он, опершись о стену вагона, и бился со своими мыслями. Хотелось курить, но боялся пошевелить рукой, разбудить жену, уснувшую на его плече. Сынок спал у нее на руках, накормленный материнской грудью. Рядом дремали остальные члены семьи. Ежи думал о них с огромной нежностью и, как не странно, был в этот момент почти счастлив. «Будь что будет, важно, что мы все вместе». Думать даже не хотелось, что было бы, если бы Наталку с сыном не пустили с ними. Чему быть, тому не миновать, — главное, что мы все вместе. Главное, главное…»

Куда нас везут? Сбили людей в гурты, как скотину. В таких условиях далеко не заедешь. А может, с немцами договорились и отвезут нас в центральную Польшу? Ерунда! Леонов ведь ясно прочитал: «Переселяются в другой район Советского Союза»! Значит везут нас в Россию! В Россию, в Россию… В Сибирь? Полякам это не впервой… При царе дед Теофил был в Сибири, кандалами звенел на золотых приисках. На царя дед жаловался, а людей тамошних, сибиряков, всегда хвалил.

Когда Ежи попал в советский плен под Львовом, комиссары обещали, что всех рядовых и младших командиров освободят, позволят домой вернуться. А вместо этого в такие же скотовозы под конвоем затолкали, и в путь! Тоже на восток везли. В Дубне Ежи удалось сбежать из советской неволи, теперь вот опять в нее попал, да еще со всей семьей… И опять его везут… С момента мобилизации всю войну он больше всего беспокоился о Наталке. На сносях осталась. Скандалы в ее семье, упрямство отца, не желавшего выдавать дочь за ляха. Война! «Пуговицы от мундира никому не отдадим!» А потом этот страшный хаос, кровавое побоище под немецкими бомбами, беспрерывное отступление и безнадежное, хоть и героическое сопротивление армии. До конца обескуражило, добило солдат известие о вступлении в Польшу советских войск. Полевые командиры, чаще всего лишенные связи и предоставленные сами себе, не очень понимали, как им вести себя перед лицом нового вторжения. Сопротивляться, биться? Не до всех дошел непонятный приказ маршала Смиглого: «С Советами не воюем». Даже рана от осколка немецкой шрапнели, разодравшего ему руку, не вызвала такой боли, как та минута, когда под Львовом они сдавались русским, сдавали оружие и шли в неволю. Сдавались, послушные приказам своих командиров, а не тем пропагандистским листовкам, которыми с самолетов с красными звездами засыпали их Советы:

«Солдаты! В последние дни польская армия была окончательно разгромлена. Солдаты городов Тарнополь, Галич, Ровно, Дубно в количестве 60 000 человек перешли на нашу сторону. Солдаты! Что вас ждет? За что и против кого вы воюете? Зачем рискуете жизнью? Ваше сопротивление бесполезно! Офицеры гонят вас на бессмысленную бойню. Они ненавидят вас и ваши семьи. Это они расстреляли ваших делегатов, отправленных вами с предложением о сдаче. Не верьте своим офицерам. Офицеры и генералы — ваши враги, они хотят вашей смерти. Солдаты! Бейте офицеров и генералов. Не подчиняйтесь их приказам. Гоните их с вашей земли. Смело переходите к нам, вашим братьям, в Красную Армию. Тут вас окружат вниманием и заботой. Помните, что только Красная Армия спасет польский народ в этой несчастной войне, и вы сможете начать новую мирную жизнь. Верьте нам! Красная Армия Советского Союза — ваш единственный друг.

Командующий Украинским фронтом, С. Тимошенко»