Томас О'Крихинь - Островитянин

— Сейчас я тебя вот этим отметелю за милую душу, — сказала она, сжимая в руках лопату. — Что же ты не дал мне ее проучить, когда я ее уже крепко прижала? Уж если бы она была сверху, она бы меня прикончила недолго думая, — сказала темноволосая женщина. — Она же рыжая [94] Согласно суевериям, рыжие отличаются коварством, своенравием и неуравновешенностью. , парень!

— И все-таки, я думаю, видала она дни и получше. А так волос у нее на голове поубавилось, сама она едва говорит и, думаю, еще долго нормально говорить не сможет, — заметил я ей.

— Да и пусть бы ей, — ответила темноволосая.

В тот день мужчины из деревни отправились в холмы и взяли с собой коров. Большинство собиралось копать торф. Я рассудил, что лучше всего мне пойти домой, потому что гнусностей в этот день с меня и так уже было довольно, а я еще не был уверен, как повернется история, когда эти мужчины придут назад.

Я отправился обратно, держа ухо востро — на случай, если услышу какую-нибудь ругань между мужчинами, когда до них дойдет все, что скажут женщины. Пока что не было слышно ни писка, потому что характер у мужчин и женщин все-таки не одинаковый, хоть эти две были такие сварливицы, хуже которых не рождалось еще в Ирландии.

Наступил сырой ветреный вечер, и отец сказал мне:

— Лучше бы тебе пойти и приглядеть за коровами, раз уж другой скотины у тебя нет.

— Так и сделаю, — ответил я.

Накинул на плечи пиджак и отправился на холм. Когда я достиг пастбища, где были коровы, там уже собрались люди. Среди прочих — и поэт с палкой в руках, потому что у него тогда имелась корова — и подобных ей на ярмарке не найти: черная как смоль, холеная, она могла давать, когда была в порядке, в год три бочонка молока [95] Бочонок ( англ . firkin) — английская мера жидкости, равная 9 английским галлонам, или примерно 41 литру. Таким образом, корова поэта давала больше 100 литров молока в год. . Туша у нее была тоже превосходная.

«Ну что ж, — сказал я сам себе, — сегодня поэт не отвлечет меня понапрасну от работы, как это случилось, когда он мне повстречался в тот день, как я резал торф». С тех пор на холме мы с ним не сталкивались.

— А ты знаешь кусочек из «Песни осла» [96] Песня осла ( ирл. Amhrán an asail) — старинная песня из Керри, позже получившая популярность в первой половине XX века благодаря жившему и работавшему на западе Ирландии уроженцу этого графства, педагогу и собирателю фольклора Тайгу О’Шей (Tadhg P. Ó Séagdha, 1906–1978), который разучивал старые песни со школьниками, а также публиковал их в журнале «Вперед» ( ирл. Ar Aghaidh). ? — спросил он меня.

— Немножко знаю, но хотелось бы узнать еще.

— А у тебя в кармане есть бумага? Если да, тогда вынимай, и перо тоже. Сейчас самое время, потому что скоро все стихи и песни, что я когда-либо написал, уйдут вместе со мной в могилу, — если, конечно, ты их не запишешь.

Тон его мне не очень понравился, потому что мне совсем не хотелось сидеть на кочке сырым холодным вечером. Но у поэта не заняло бы много времени сложить про меня стих, от которого твоему покорному слуге сделалось бы не очень хорошо. Все мы, кто был там, присели у канавы, и наш поэт затянул свою песню. Здесь я приведу одну строфу для примера. Она не хуже любой другой из тех, что ты можешь найти в книге или просто на бумаге. Читал он так:

Уверяю тебя, дорогой друг, что к тому времени, как я записал с десяток куплетов и весь вечер у меня опять пропал даром, я очень хотел, чтоб никакого поэта на этом свете больше не было и чтоб с его стихами пришлось потом иметь дело кому угодно, только не мне.

Прежде чем вся писанина оказалась на бумаге, была уже темная ночь. Все мы пошли по своим домам, а коровы вернулись в деревню задолго до нас.

— Ничего себе, — сказала мама, — что же тебя задержало в такую холодную ветреную ночь, когда уж и коровы вернулись домой?

Я рассказал ей всю правду.

— Ох, у поэта у самого, должно быть, совсем немного ума — проторчать на вершине холма столько времени! А у тебя теперь вся еда остыла, — заметила она мне.

Я заглотил с десяток совершенно холодных картошек — правда, к ним было немного горячего молока и рыбы — и после опять вышел на улицу. Тогда в деревне был один дом, где собиралась вся молодежь, и парни, и девушки, вместе просиживали там всю ночь. Чтобы отдать должное и этому дому, и молодым людям, которые там встречались, я с гордостью могу заявить, что никаких безобразий там не случалось за все мои шестьдесят семь лет.

Там мы провели друг с другом вечер в отличном настроении, до тех пор пока не оказалось уже порядком за полночь. Я пришел домой и лег спать. Уже спал или, может, только прикорнул, когда услышал, как в дверь довольно грубо застучали. Поскольку уже проснулся, я быстро вскочил и открыл дверь. Человек просунул голову внутрь, но поскольку было очень темно, я не понял, кто это, пока он не заговорил.

— Одевайся! День замечательный, — сказал голос.

Тогда я понял, кто это был: Диармад Ветрогон.

— Поешь, и поедем на Иниш-Вик-Ивлин. Поживем там несколько дней, будут нам кролики, тюлени — и, наверно, кто-нибудь из тамошних женщин тоже составит нам компанию, — сказал он. — Ну давай, не тяни.

Я слышал немало голосов, которые предлагали мне и более странные вещи. Не так уж непривычно для меня было проводить время в компании молодых женщин, особенно если в их числе та, что в то время была мне дороже всех женщин Ирландии. Я быстро собрался и приготовился; когда подошел к причалу, все меня уже ждали. День был чудесный, и мы плыли без приключений, пока не достигли острова на западе. Там жила большая семья — дети уже выросли, и все обитавшие на Камне выбрались на берег гавани. В тот день можно было подумать, будто этот остров — Тир на нОг [97] Тир на нОг (Thir na n-Og) — волшебная страна вечной молодости в ирландских сагах и сказках. По преданию, легендарный герой и поэт Ойсин, сын Финна Мак Кумалла, провел в ней 300 лет по приглашению королевы Ниав Золотоволосой, а затем вернулся в Ирландию (уже после смерти всех фениев). .

Когда мы добрались до дома, для нас там все уже приготовили, что только можно, поскольку хозяева давно заметили лодку на подходе. Диармад в ту минуту так повеселел, что сорвал с себя шляпу и кинулся за стол в таком настроении, будто достиг рая. Поев, мы отправились на охоту, и вся молодежь, что жила на Камне, пошла за компанию с нами — и парни, и девушки. День выдался чудный. Кролики бежали впереди нас, собаки — за ними; псам удалось схватить только одного, а двое других унесли ноги. Правду сказать, я провел почти все время после обеда в обществе девушек, и это сказалось: охота у меня не задалась.