Томас О'Крихинь - Островитянин

В лодке нас было шестеро. Четверо сидели друг напротив друга. Со мной вместе на охоте из наших не оказалось никого, только парни и девушки с острова; и когда они добыли для меня дюжину кроликов, сказали:

— Пойдем домой, хватит с тебя на сегодня. Завтра мы тебе еще полные силки наловим.

Так я и сделал. В общем, мне было все равно, поскольку я почти не сомневался, что Диармад не станет сильно на меня сердиться. Мы едва покончили с едой, когда в дом вошли трое остальных — с богатой добычей. Их пригласили к столу, и аппетит у них был отменный, потому что охота и рыбалка очень хорошо его пробуждают. В доме на полу лежали охапки папоротника, и когда мы набили животы, растянулись навзничь прямо на них.

Только мы легли, как вошли Диармад и Керри — напарник дяди на охоте в этот день, и от Керри вообще ничего не было видно, кроме глаз, — столько на нем висело убитых кроликов. Но с трудом верилось, что с ним все тот же Диармад Солнце — такой он оказался чумазый, запачканный, оттого что сам лазил туда-сюда по всем норам, извлекая оттуда кроликов, в то время как Керри охотился с хорьком.

— Молодчина, дядюшка! — сказал я. — Честное слово, вот ты настоящий охотник, не то что я! У меня с самого утра всего дюжина кроликов.

Пока я все это говорил, он повернулся ко мне.

— Мария, матерь Божья! Да я прекрасно понял, что тебе попадется немного кроликов, — с той самой минуты, как увидел тебя в это утро в обществе юных девушек.

— Он добыл всего дюжину, — сказал один из парней, который хотел повеселиться за мой счет.

— Да, в самом деле мало, но ему еще повезло, — сказал Диармад. — Хорошо бы он сумел поймать вдобавок к ним еще хоть одного — для твоих славных сестер, — сказал Диармад, все еще смывая с себя грязь, прежде чем подойти к столу с едой.

Что там кролики — в тот день мне бы хотелось иметь такие прекрасные зубы, как были у Диармада, когда он принимался за еду. Даже через дверь был слышен хруст, с которым он разгрызал бараньи и кроличьи кости.

— Спой мне песню или еще что-нибудь, — сказал он, — пока я буду есть.

— Может, мне еще станцевать, пока ты доедаешь? — ответил я.

— Иди ты к дьяволу с такими шутками, — сказал он. — Спой лучше «День святого Патрика» [98] Ирл . Lá Fhéile Pádraig — песня, которую сочинил предположительно в начале XIX века певец и поэт Шон О’Мыняхань ( ирл. Seán Ó Muineacháin), уроженец Макрума (Корк), живший в Трали (Керри). На День святого Патрика автор подслушивает в таверне разговор трех героев. Богатый старый учитель и молодой бедный крестьянин рассказывают девушке о своей жизни. Несмотря на уговоры учителя, красавица обещает выйти замуж за бедняка. .

Конечно, я не мог ему отказать. Кроме того, я хорошо знал, что кое-кто может начать отпускать шутки и, наверно, вся ночь пройдет, прежде чем любой певец в этом доме сможет хоть что-нибудь исполнить, а их было кроме меня еще двое: один — Керри, а другой — мой дядя Томас.

Я начал свою песню спокойно, мягко, нежно, и мне было так удобно петь, вытянувшись на спине и зарывшись в сухой теплый папоротник, откуда видно только мою голову, что я завершил песню, как раз когда дядя покончил со своей едой.

— Ну и порадовал ты меня, — сказал Диармад, вставая из-за стола, изо всех сил тряся мою руку.

Он отправился в другую комнату, где сидела хозяйка дома вместе с пятью дочерями. Как я уже упоминал в этой рукописи, ни в одном доме Ирландии не нашлось бы матери и пяти дочерей, что превзошли бы их красотой.

Юность прекрасна. Нет ничего столь же упоительного. В те мгновения я был уверен, что не было на всей земле ирландской ни лорда, ни графа счастливее меня. Не существовало для меня ни бед, ни тревог, ни печалей; я просто лежал, вытянувшись на ложе вроде того, какое было, наверно, у Диармайда О’Дывне, когда он бежал от преследования вместе с Грайне [99] Полюбив Диармайда, принцесса Грайне, дочь Верховного короля, отданная замуж за Финна, заставила героя похитить себя и бежать. Их скитания описаны в знаменитой средневековой саге «Преследование Диармайда и Грайне». , — из зеленого камыша и тростника. Я был в чу́дной компании на морском острове; напротив меня, в другой части дома, собралась стайка юных девушек, и я не понимал, с небес, из другого мира или из этого доносятся их прекрасные голоса, и не знал, какой из них лучше.

Хозяйка дома тем временем стала курить табак. Набила свою трубку и протянула ее Диармаду. (Он изо всех сил затягивался из чужих трубок, но никто никогда не выпустил ни облачка из его собственной, потому что у Диармада ее просто не было.) Он не сидел на полу без дела, а принялся организовывать певцов. Когда каждый спел по песне, Диармад устроил танцы.

— Что-то ты уже давно молча валяешься, — обратился он ко мне. — Поднимайся да спляши мне разок. Выводи кого-то вон из тех замечательных девушек. Пусть кто-нибудь для них сыграет.

Отказывать ему с моей стороны было не дело, ведь он мог взбеситься, и тогда бы у всего дома испортилось настроение. Хозяйка начала напевать ритм, а лучше ее в этом деле женщины не было. Я, конечно же, выскочил вперед и позвал старшего сына хозяев, который к тому времени уже вырос. Мы сплясали рил [100] Рил — популярный в Ирландии быстрый танец шотландского происхождения в размере 4/4. .

— Молодцы, ребятки! Ну и ноги у вас! — похвалил Бродяга.

Мы продолжали так до тех пор, пока уже почти совсем не наступило утро, и тогда все пошли немного прикорнуть. День забрезжил на востоке, прежде чем кто-нибудь из нас проснулся. Диармад первым заметил рассвет и принялся раздавать пинки туда и сюда, переходя от человека к человеку и стараясь нас разбудить. Никто не хотел никуда идти, пока мы не поели. Было непохоже, что женщины станут помогать Бродяге, а потому он не очень-то радовался. Сам развел огонь и дал мне ведро, чтобы набрать воды. Высунув голову за дверь, я увидел, что голая земля заблестела от инея.

Вернувшись с ведром воды, я сказал, что земля покрылась инеем и что, наверно, никто не захочет высовываться за дверь по такой погоде.

— Да тебя, — ответил он мне, — ни в жизнь никакой холод не тронет, если живот у тебя полный, с каждого боку по молоденькой девушке, и еще одна спереди.

Огонь ревел в трубе, а над ним кипел котел воды, ожидая, пока в него положат кусок съестного, но женщины пока еще не просыпались.

— Что мы оба одним и тем же занимаемся? — спросил я дядю. — Шел бы ты будить женщин.

Диармад едва ли слушал меня вполуха, потому что скорее подошел бы к вратам ада, чем побеспокоил женщин, пока те спали. Бродяга боялся, что они сговорятся против него, и тогда уже весь Камень его возненавидит.

Я опять стал убеждать Диармада пойти туда, где спали женщины, и разбудить их. Ведь если он не пойдет, то охота в этот день у него уже вряд ли сложится. Дядя послушался меня и отправился к ним. Позвал старшую женщину, та очень быстро отозвалась и сказала, что уже одевается. Они вдвоем заложили в котел дюжину жирных кроликов и четверть овцы. Это был самый чудесный котел из всех, какие попадались на острове, и огонь под ним тоже прекрасный. После этого Бродяга почувствовал себя настолько же свободно, как оживленно перед этим суетился. Случись ему оказаться в чертогах рая вместо этого морского острова, он вряд ли чувствовал бы большее удовлетворение.