Томас О'Крихинь - Островитянин

Вот тогда я и познакомился с молодой, и скажу тебе так: будь она даже из самой столицы Ирландии, и этому городу за нее бы стыдно не было.

После церкви следующая остановка — паб. Там были выпивка, танцы, песни и все, что помогает весело провести время. Около десяти мужчины и женщины стали понемногу расходиться — по одному или парами.

В один прекрасный день сошлись две свадебные вечеринки — и спиртного, и всего другого у них оказалось столько, что хватило бы на целый Остров. Все были в хорошем настроении, на вечеринке этих двух домов гулял и веселился весь поселок. Женщина с Иниш-Вик-Ивлина и две ее дочери на выданье тоже были там — и, конечно, все, чем их угощали, они сполна заслужили своими песнями и танцами. Красавица из Трали была чудесной девушкой. Такую красоту, пожалуй, можно было встретить только на ярмарке. И поскольку с самого начала, принявшись писать эти записки, я постановил говорить все как есть — и о себе, и обо всех прочих, — следует уточнить, что, хотя эта девушка приехала из Трали, на самом деле она не была оттуда родом. Ее мать жила в бедной хижине в приходе Дун-Хына. Она была вдова и работала в услужении в Трали, в чем нет ничего предосудительного.

Не знаю, спели ли еще где-нибудь на свадьбах столько ирландских песен, сколько на тех двух. Голоса в обоих домах не стихали до позднего утра следующего дня, а девушка из Трали спела даже одну или две песни на английском. Ее свекор танцевал на столе, и пришлось натереть ему столешницу мылом [103] Для испытания искусных танцоров поверхность, на которой исполнялся танец, часто натирали мылом, что делало ее более ровной и гладкой. , потому что прежде на ней станцевало уже порядочно людей. Он был чудесный танцор, но немного выпил. Так что едва он успел сделать пару шагов, как вдруг — поскольку все-таки слегка перебрал — упал на пол, однако поднялся и закончил танец такими же верными и щегольскими шагами, какие все и привыкли видеть.

На Бласкете издавна так сложилось — да и до сих пор есть: что бы кто ни начал делать, все остальные принимаются делать то же самое. Этот год был особенно урожайным на свадьбы, да так, что семь лет после этого никто не женился вообще. Странно, но так оно и вышло. Я рассказываю именно про этот год, потому что после случая с девушкой из Трали — и той, и другой девушкой, что сбежала прямо от дома священника, — люди подумали, что теперь, наверно, совсем свадеб не будет. И, конечно, вышло все иначе: еще до того как закончился Инид, не осталось ни одного парня и ни одной девушки, которых бы не поженили.

Однажды вечером, довольно поздно, когда я уже ложился спать, пришел не кто иной, как Диармад Ветрогон, по обыкновению громогласный. Зычным голосом он начал втолковывать обоим старикам, как плохо им будет остаться еще на целый год без всякой помощи и поддержки по дому.

— А может, даже и на два года! — сказал он. — И я вам советую лучшую девушку из всех, что когда-либо преломляла хлеб, она же — самая прекрасная и лучшая во всех прочих отношениях, — добавил Диармад.

Они продолжали обсуждение, пока я не вошел, и говорили еще долгое время, пока вроде бы не договорились и каждый не высказал, что хотел. Однако даже и тогда окончательного решения не приняли, потому что не было всех, с кем требовалось посоветоваться. Но все равно, когда Бродяга вышел за дверь, он прямо-таки парил над землей от счастья так, что не раздавил бы ногой и яичной скорлупки — ему-то казалось, что дело верное.

Вот уже подобрали и другую пару. День проходил за днем, Инид уже почти закончился, и Диармад думал, что в любую минуту его будет ждать важная весть. Но с тех пор так и не услышал ни слова.

Моя сестра Майре, которая была в Америке, потом вернулась домой и снова вышла замуж, услыхала, что Диармад Бродяга был у нас и устраивает сватовство, поэтому пришла проверить, правда ли это. Ей рассказали все как было, и сестре совсем не понравилась эта история. Она заметила обоим старикам, что на того, кто свяжется с семьей девушки с острова, лягут обязанности по обеспечению ее родственников, а если кто и может отказаться им помогать, то уж, конечно, не их законный зять.

У нее самой была на примете славная образованная девушка, у которой родня жила в городе и могла бы помогать нам всякий раз, когда придет необходимость. И вот она принялась повторять нам это, словно ревностная прихожанка, которая читает литанию, пока мягко, как кошка, не заморочила нам голову окончательно.

Она всегда была очень привязана к родне своего первого мужа, и девушка, которую она имела в виду, была дочерью его брата. Ее все очень хвалили и, конечно, хвалили не зря. Человека, за которым сестра была замужем в первый раз, звали Мартин О’Кахань. Михял О’Кахань был его брат. Эта девушка была его дочерью; она же приходилась сестрой теперешнему Королю Бласкета, хотя тогда у него не было титула «Король», это случилось гораздо позже. (Моя сестра Майре, которая нас сосватала, скончалась и была похоронена вчера, 4 декабря 1923 года, в свои восемьдесят лет, царствие небесное ее душе.)

Через неделю после этого оба мы — Томас О’Крихинь и Майре Ни Кахань — были повенчаны на последней неделе Инида 1878 года. До сих пор не бывало такого чудесного дня в Доильне — поселке, где проживал священник. Там было четыре паба, и мы задержались в каждом из них, пока не начало вечереть. На улице толпилось полно народу, поскольку гуляли и другие свадьбы. Играли четыре скрипача — по одному в каждом пабе, — которые заманивали людей внутрь, и еще один, которому не нашлось места ни в одном из пабов, и он разместился прямо на улице. Заработал он, разумеется, ничуть не меньше прочих, потому что снаружи тоже была большая толпа. Наконец нам пришлось покинуть Балиферитер — прямо в самый разгар веселья, поскольку дело обстояло так, что на море началось волнение, а многим из нас надо было домой, на Остров.

Ночь получилась славная, на улице людно: тогда ходили большие лодки, которые могли вместить много людей. Многие из местных жителей, наши родичи, последовали за нами. Было множество песен, танцев и всяческих развлечений, а к тому же — уйма съестного и выпивки. Все это продолжалось почти до следующего полудня. А затем, когда жители Большой земли отчалили, Инид закончился.

Говорят, что пятнадцать лет прошло с тех пор, как столько свадеб играли в один год. Оставшуюся часть года все занимались делами и работой. Год выдался богатым на рыбу. Пусть не шли скумбрия и омары, зато простую рыбу ловили большими лодками, с широким неводом каждая, а деревенские жители покупали ее у рыбаков от восьми до десяти шиллингов за сотню.

К тому времени в Дун-Хыне было семь лодок с неводом, а на Бласкете две большие новые лодки. Хотя пришлые и местные нередко оказывались друг другу близкими родичами или сватами, между ними вечно возникали свары из-за рыбы.