Екатерина Шереметьева - С грядущим заодно

«Хотел бы в единое слово…»

Вздрогнула, хотя постучали тихо. Кто может быть так поздно? А вдруг… Что случилось?

Сережа, возбужденный, запыхавшийся, запер дверь ключом.

— Мы решили начать с Крутилиных.

— Что — с Крутилиных?

— У вас завтра урок с девицами!

— Ну? Так что?

— Завтра папахен у Зеленецкого дуется в карты, ergo, девицы дома одни. Когда будете уходить — мы ворвемся: «руки вверх», потребуем деньги, драгоценности — все.

Она молчала. Сережа взмахнул треухом:

— Сами говорите: главное сейчас партизаны. А для них нужны деньги. У них не хватает оружия, продовольствия, медикаментов, люди разуты, раздеты — вам известно?

— Известно. — И все-таки что-то в ней восставало.

— Не понимаю! Люди — в тюрьмах, жизнью жертвуют, а вы!.. Ничуть не рискуете, останетесь в сторонке. Чего бойтесь?

— Ничего не боюсь. По-моему, нехорошо…

— Что такое «нехорошо»? А убивать хорошо?

— То на войне.

— Сейчас везде война. Сидеть сложа руки — предательство.

— Что я должна сделать?

— Завтра после анатомии сговоримся.

Мысли дергаются, как люди в кинематографе, голова трещит, и уши будто ошпарены. Экспроприация? Простое воровство!

— Мистер Джобин — о, он такой остроумный! — говорит, что, даже подавая нищему, считает будущие проценты в раю…

Тетя Мариша считала бы — грех. Или опять старый ключ?

— Это общество помощи голодающим, конечно, коммерческое предприятие.

Машинально поправила:

— Sans doute. [15] Конечно (франц.). — И подумала машинально: «Произношение у нее выправилось… А Наташа? Что бы сказала Наташа?»

— Они приехали знакомиться с Сибирью и вести переговоры с правительством.

А папа? Не знаю, но он бы не стал… Неблагородно…

— Он такой оригинальный! Первое слово выучил по-русски: золото.

— Гогочет твой Джобин — стены дрожат. А духами обливается, как проститутка.

Грубая Люда. А сегодня кислая, злая. Ворвутся трое, в полумасках, прикажут: «Руки вверх! Деньги и ценности!» Нет, недостойно, безобразная авантюра… Интеллигентское чистоплюйство?

— Американцы к нам так прекрасно относятся, так сочувствуют, хотят помочь…

Тася бойко болтает, вполне достаточно для них.

— А японцы, Джобин говорит, шакалы…

Америка и Япония вцепились в Приморье и стерегут друг друга, каждый хочет хапнуть побольше, сказал Станислав Маркович. Ох, что же, что же? Леша! Леша ни за что бы… Раиса Николаевна обругала бы: авантюра, анархизм. Нельзя! Раздуют и в газетах: большевики — грабители, уголовники… Отменить, бежать сейчас же…

— Простите, забыла совершенно — я должна сегодня раньше уйти. А следующий раз…

— Пожалуйста! Пожалуйста! — ответили обе, а Люда прибавила: — Только досадно — Таськиного принца заморского не увидите.

Тася провожала в переднюю:

— Он такой милый-милый! Людке надо найти хоть какого-нибудь, а то сгрызет меня от зависти.

А вдруг они заранее забрались в подъезд? Скорей. Скорей.

Виктория опередила на лестнице Тасю, чтобы самой открыть дверь. Увидела силуэт мужчины, вылетела, захлопнула, прижала спиной створку и оттолкнула мужчину. Тут же услышала громовой смех, почувствовала запах духов и сигар.

— Мистер Джобин! — закричала Тася и толкала ее дверью в спину.

Наспех объяснила, познакомилась, извинилась и побежала в переулок, где должна была ждать в случае неожиданной помехи, отмены. За углом уже стояли три затаившиеся фигуры.

— Все отменяется.

Трое грозно спросили:

— Почему?

Проще бы сказать, что пришел Джобин, но это неправда, и тогда снова будут готовить нападение.

— Не хочу. Отвратительно. Анархизм.

— Предательство! — прошипел Козлухин. — Прихвостень буржуазии.

— Сколько разговоров, а как дело — в кусты!

— Интеллигентская мля! Бугуруслан взят, а она…

— Подождите, мальчики! Подождите, послушайте…

Ее не стали слушать, изругали с бешеным презрением — трусиха, слякоть, ханжа, чистоплюй, и опять: предатель, мля интеллигентская, — и оставили одну, ушли.

Никуда не гожусь? Неужели? Леша сказал: «С таким другом можно пропасть». Интеллигентская мля. Что это за мля? Товарищ мамзель… Бугуруслан взят, Колчак наступает, аресты, пытки, каратели зверствуют. Хорват, Семенов… Неужели… нет, Леша бы так не сделал. Дурь какая-то, дешевый маскарад. У большевиков экспроприация общая… от правительства… от идеи, а это… это — воровство. Что еще за мля? Мля. Стою тут… Нужно силу воли, как у Леши. Как у папы.

Весенняя река несет столько разных запахов. И дегтем пахнет, и прелой травой, и землей, и теплым хлебом. И запахи растворяются в бродящем воздухе.

Виктория шла не торопясь, слушала звуки пристани, оживающей после зимы, дышала глубоко. Чистота и свежесть весеннего ветра смывали будничные мелочи. Нет, начался день хорошо — по гистологии «весьма». Солнце садится, но еще гладит лицо теплом, играет на темной воде и на льдинах. Это от них текут под пальто тонкие морозные струйки. Досадно, что крутилинский урок закончился. Неутомительно, и не приходилось деньги брать у мамы. Не надо было платье «счастливое» снимать, в котором с Лешей ходила. Не хотелось в нем к Крутилиным — дом-то вражеский… Джобин этот иногда рассказывал интересное, а последний раз переводил американские газеты:

— Многие штаты уже ассигнуют значительные средства для борьбы с занесенными в Америку бациллами большевизма, — опустил газету, прищурил глаза. — Большевики в России — недурной бизнес, но в Америке — о, это чистый убыток! — Громовой смех выразил его восторг от собственной остроты.

Она спросила:

— Почему большевики в России для вас бизнес?

— При нынешней депрессии нашего товарного рынка? Россия же не производит товаров, она поглотит все, что у нас залежалось.

Тася кокетливо щелкнула по газете:

— Всякий хлам?

— О да! — Джобин послал ей смачный воздушный поцелуй и опять засмеялся: — «Нью-Йорк геральд трибюн»: «В Сибирь устремились все, кто жаждет легкой наживы. Большинство — подонки: прогоревшие содержатели притонов, пропойцы, сыщики, закоренелые золотоискатели, неудачливые дельцы…

К какой категории относится сам Джобин? Неумный, нахальный и грубый, а откуда-то детскость и непонятная откровенность:

— Каждый стоит столько, сколько денег на его счете. Отнимите капитал — и что такое я, или мистер Дерк, или сам Пирпонт Морган? Пропавшие люди, как безработные наших slums — по-русски «трущобы».

Кто ж он — неудачливый делец? Содержатель притона? Сыщик? Все ему подходит. Не ради ли сбыта «хлама» создана эта АРА? А английские рабочие за большевиков. «Беззубый крокодил Ллойд-Джордж перепугался, уже готов снять войска с русских фронтов». Если бы! Если б не союзнички, уже давно бы…