Григорий Луч - И мы солдаты...

— А-у-у! — кричал Араслан. — А-у-у!

Эхо отзывалось далеко в лесу, а лес по-прежнему строго хранил свои тайны. Неожиданно появился овраг, поляна… Места здесь уже были незнакомые, глухие и поэтому опасные.

Араслан понял, что заблудился.

— А-у-у!

Даже голова закружилась. Араслан сел на пень передохнуть, соображал, в какой стороне может быть расположен отряд.

В общем-то надо идти на восток, но петляющие тропинки, овраги, перелески закружили, дезориентировали его. Араслан побежал обратно и у развилки свернул влево. Авось этот путь окажется удачливей? В самом деле, тропинка привела его на маленькую, залитую лунным светом полянку. Посреди полянки возвышалась копна сена. Араслан в изнеможении плюхнулся на сухую траву, поглубже зарылся в сено и заснул.

Когда он проснулся, солнце уже поднялось высоко. Хотелось есть и пить, в горле пересохло. Араслан выбрался из копны, потянулся, но физзарядку делать не стал — ноги гудели после вчерашнего, да и руки затекли и болтались, как плети. А ведь в лагере каждый день физзарядка, да какая. Попробуй кто-нибудь поленись — командир сразу заметит и так пристыдит виновного, что в следующий раз он первым побежит на разминку. Партизан тот же боец — всегда должен быть в форме! Итак, прежде всего надо осмотреться — оценить обстановку, как говорит Дядя Коля.

Кругом никого, только лес шумит. Неожиданно поднялся ветер, с запада поползли тяжелые тучи. Редкие, крупные капли дождя упали на землю. И вдруг дождь полил как из ведра. Сразу потемнело. Небо расколола яркая молния. Загремел гром. Араслан опять зарылся в копну.

Снова блеснула молния и ударила где-то рядом. Мальчик руками закрыл уши, высунул голову наружу и огляделся. Пылало старое дерево. Высоко к небу поднимался удушливый черный дым. Потом дерево рухнуло на землю, задев вершиной копну. Оранжевые змейки побежали по влажной траве.

Араслан выскочил из убежища и бросился в чащу. Долго бежал он, не оглядываясь. Сердце стучало так, будто хотело вырваться из груди.

Дождь перестал так же неожиданно, как и начался. Солнце вырвалось из плена тяжелых туч, сразу стало светло и совсем не страшно. Под ногами замелькали красные капли костяники, вымытые дождем. Ягода попадалась все чаще и чаще.

Скоро деревья поредели, тропинка побежала между кустарниками и опять привела в болото. Араслан снял лапти. Хорошо шлепать по мху. Но вот захлюпала вода, и нога провалилась в топь, будто кто-то дернул ее изо всей силы!

Араслан выпустил из рук лапти и схватился за бревно, обросшее мхом, старался подтянуться, вырвать ногу из вонючей трясины. Это ему удалось, он лег на бревно и, гребя обеими руками, поплыл к сухому месту.

Араслан вылез, разделся, кое-как обтерся травой и удобно устроился на солнышке. Нищенские отрепья развесил на ветках.

Вдруг совсем близко раздался выстрел, потом еще один… Из чащи на полянку выскочил огромный бурый медведь.

— Мама! — закричал храбрый партизан, вскочил и бросился наутек, но споткнулся о пень и рухнул, потеряв сознание.

Медведь свалился рядом.

— Вставай, вставай. Хватит спать, — чья-то заскорузлая рука гладит по голове Араслана. Старый дед сидит на кровати и ласково смотрит на мальчика.

Кто он? Откуда?

— Вставай, сынок, вставай. Ты точь-в-точь похож на моего внука. Такой же был кудрявый… Эх-хе-хей, дурные люди… Собаки Гитлера…

Араслан не слышит слов старика, он спит.

— Ну, ладно, устал, видать, здорово. Испугался сильно, наверное. Молод еще, молод. Как же ты в болото-то попал! Нет, не от хорошей жизни ты пошел в дремучий лес. Эх-хе-хей, дурные люди… Собаки Гитлера…

Дед, покашливая, выходит во двор. Там на двух жердях висит медвежья шкура. Вытирая глаза концом рукава, дед задумался.

Около года живет он в землянке. За это время не встречал здесь медведя. Откуда же он забрел сюда? Кругом болота, и землянка на острове среди болот. Кто же поранил медведя? Может, за ним гонялись собаки Гитлера? У деда живут три семьи пчел. Один улей сразу же разорил медведь, как только появился в этих краях. Когда напал на второй улей, дед не выдержал, снял со стены ружье и выстрелил в воздух, чтобы хромой сладкоежка заковылял своей дорогой. А медведь, кем-то обозленный, раненный, запомнил, видать, запах пороха и вот напал на мальчика. Ладно, глаза у деда еще острые. Хоть и старый, а стрелок хороший. В молодости птиц сбивал на лету. А теперь уж куда ему! За восемьдесят перевалило.

— Глупый ты, глупый! Я же хотел только напугать тебя, чтобы ты ушел своей дорогой. В воздух выстрелил. Эх-хе-хей, на ребенка нападаешь… — Дед погладил шкуру и продолжал говорить сам с собой: — Эх-хе-хей, дурные люди… Собаки Гитлера… А может, и медведя они же загнали в болото?..

Дед подошел к ульям на поляне, улыбнулся, наблюдая за пчелами, вынул из кармана трубку. Насыпал в нее мелко нарезанную махорку, сунул трубку в рот. Затем он достал огниво и раскурил свою трубочку. Изо рта повалил дым, как из печной трубы.

— Когда огонь под носом — жить веселее, горе будто проходит. Эх-хе-хей, дурные люди… Собаки Гитлера… Если бы не они, то сидел бы дома, не возился бы здесь с огнивом. Оставили без дома. Без семьи…

Старик погрелся на солнышке, но не вытерпел, снова заглянул в землянку:

— Эх-хе-хей, спит, устал, видно, парень. Медведя испугался, конечно. Ребенок, совсем ребенок. Точь-в-точь мой внук… убили тебя ироды… Собаки Гитлера…

…Дед кряхтя принес воды из родника, налил ее в котел. Положил в печку сушняк и зажег. Дрова быстро загорелись. «Чем же накормить парнишку?» — думал он.

— Травяной суп… медвежатина… — бормотал про себя. Потом вдруг заскучал. Уронил голову на грудь, сел на колени у костра и засмотрелся на пламя.

В землянке кто-то чихнул. Старик, будто очнулся ото сна, резко поднял голову. Парнишка проснулся! Стоит, трет кулаками глаза, озирается вокруг.

— Внучек, здесь я! — неожиданно для себя позвал его старик, выпрямившись.

Мальчик, услышав голос, испугался. Отступил назад.

— Внучек, медведя нет уже. Не бойся, — успокоил его старик.

Араслан наконец сообразил, где он находится, и подошел к костру. Поздоровался с хозяином землянки.

— Ну, как, выспался? Какие сны приснились? Эх-хе-хей! Откуда ты? Как тебя зовут?

Араслан назвался, узнал и имя деда: Денис Гордеевич. О партизанах, конечно, ничего не сказал, но не скрыл, что заблудился из-за того, что пошел искать мальчишку, сбежавшего от немцев.

Хозяин землянки разволновался:

— Так вот бродите вы, живые. Эх-хе-хей, дурные люди… Собаки Гитлера… И детям не дают покоя. Моего внука расстреляли из автомата.

Старик заплакал. Араслан не нашел слов, чтобы успокоить его. Да и есть ли такие слова!

— И меня избили до потери сознания. Не помню, сколько я лежал в избе. Ночью пришел в себя, выпил воды и побрел из дома. В лесу нашел вот приют. Эх-хе-хей, дурные люди… Собаки Гитлера…