Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Падая плашмя с раскинутыми в стороны руками и ногами, сквозь слёзы смотрю на залитую жёлто-белым светом зелёную равнину с голубой венкой реки и тёмно-зелёными вкраплениями редких лесополос.

Венка набухает, блестит на солнце, картинка вокруг становится чётче. Под рукой проскальзывает птица и, кувыркаясь, уходит вверх.

Я раскидываю конечности пошире, намереваясь впечататься в центр широкого поля и исчезнуть посреди высокой травы.

Свист в ушах, падение, тишина.

Тишина, потом еле слышный звук, птичий крик, нет, человеческий голос в голубой воде.

Короткостриженный что-то кричит. Белые пузыри выкатываются изо рта и устремляются вверх, играя светом и окружая себя многочисленной свитой из пузырьков поменьше.

“Воарлосельмь...” – полетел вверх, двойной, похожий на перетянутую пальцами капитошку из воздушного шарика.

Митоз, мейоз?

Шум в ушах поёт хором что-то из “Рамштайна”. Шум поёт.

Поэт Шуман?

Шуман композитор, нет?

“...Ятьььь” – сдувается шарик. Шипит и сдувается.

Шарик на ромбическом полу, под канатами.

Свесив ноги в незашнурованных кедах, я сижу на краю стола для пинг-понга. В раздевалку заходит Сергей и подходит к своему шкафчику.

– Не переживай, старик. Бывает, – бросает он мне.

Я киваю, загоняю язык между нижней губой и зубами, затем увожу его под верхнюю губу и неопределённо машу кулаком в воздухе.

Сергей подходит ко мне, набрасывая полотенце на обнажённое, покрытое светлыми шрамами на загорелой коже, плечо.

– Ты лёг?

Он смотрит мне в глаза. Внимательно. Словно строгий отец. Хотя нет. Больше похож на следователя.

Я медленно качаю головой.

– Всё было по-чесноку? – сомневается он.

Еле заметно киваю, ощупывая языком искорёженную слизистую.

Он не верит, это заметно. Щурится, всматриваясь в мои глаза, вздыхает и быстрым шагом выходит за дверь.

За боковым окном автомобиля мелькают разноцветные вывески, люди и чуть реже фонари. Недвижный затылок водителя передо мной интересуется, боксёр ли я.

Я молчу, нащупывая в кармане пачку гладких, свежих купюр и старательно игнорируя головную боль.

Он повторяет вопрос.

– Нет, – сухо говорю я. – Проститутка.

Он смеётся, словно я пошутил.

Второе желание

«Заведение для маргиналов» – вот, как стоило бы назвать этот прокуренный бар с тусклым светом круглых настенных ламп и загаженным туалетом. А вовсе не «Танцующий барон». Ни одна из уважающих себя особ голубых кровей из-за банальной брезгливости сюда бы даже не вошла, не говоря уже о том, чтобы потанцевать или пропустить бокал-другой дешёвого пойла, названного в меню полусухим вином. Менеджер суетился с колонками, но всё было бесполезно – звук не появлялся, а потому посетители напивались без музыкального сопровождения. Редкое покашливание, чуть более частые взрывы пьяного смеха и непрерывный гул, свитый из десятков голосов – вот под какую музыку я пытался забыться в ту ночь.

После второго бокала «Отвёртки» я почувствовал себя немного веселее, если можно так назвать улучшение состояния общей подавленности. Сизый дым сплошной пеленой стоял перед глазами, нос привык к затхлому воздуху, дыму и мешанине запахов разной степени отвратности, и я сосредоточился на молчаливом спаивании себя любимого. Конечно, грамотнее было бы истратить последние деньги на водку, но при одном её виде желудок поднимался к гландам и я с трудом сдерживал рвотные позывы. А с апельсиновым соком всё было не так уж и плохо.

Я пил уже четвёртую ночь. Последние три – именно здесь, в «Танцующем бароне». Располагался бар в цокольном помещении соседнего с моим дома, дешёвые цены соответствовали качеству напитков – вполне приемлемо для человека в моём положении. Днём я отсыпался, прерываясь только на то, чтобы утолить жажду водой из-под крана. Планов не было никаких и смущало лишь то, что завтра будет не на что пить.

Я не искал компании, компания нашла меня сама.

Он сполз со стула около барной стойки и направился в мою сторону. Толстый коротышка с кривыми ножками и сверкающей в свете ламп лысиной. Улыбаясь, подошёл к моему столику и елейным голоском вопросил:

- Могу я присесть?

Я безразлично пожал плечами. Коротышка расценил мой жест, как согласие, и уселся напротив. Поёрзав, он устроился поудобнее, вынул из кармана пиджака медный портсигар и нарочито резво повертел его в руках, явно привлекая моё внимание.

Тихо, слегка похрипывая, заиграла джазовая мелодия. Менеджер горделиво осмотрел зал, наслаждаясь пьяными улыбками довольных клиентов.

- Курите? – спросил коротышка.

Он, словно свинка, то и дело зыркал маленькими чёрными глазками по сторонам. Казалось, что они живут самостоятельной жизнью.

- Курю, но у меня свои, – сказал я, постучав пальцем по пачке, лежащей на столе.

Он усмехнулся.

- Знаете, я могу со стопроцентной точностью сказать, о чём вы сейчас думаете.

Я вопросительно вскинул брови и внимательно посмотрел на него.

- Мало того, что в кармане нет денег и ночка выдалась поганой, так ещё этот низкорослый толстячок чего-то от меня хочет. Угадал?

Тоже мне «удивил». Эта стопроцентная точность напрашивалась сама собой, достаточно было оглядеть мой помятый вид и понять, что я пью тут один.

- Переходите к делу, если оно у вас есть.

- Есть, – сказал он, закуривая. – Собственно говоря, я хочу предложить вам сделку.

- Какого рода?

- Помогу забыть вашу подругу, что сейчас сладостно стонет в объятиях другого мужчины и подарю счастье. Впрочем, “подарю” не совсем верное определение. Просто я способен сделать вас счастливым. Да что там вас, любого человека.

Только психа мне сегодня не хватало. Даже спокойно налакаться в этом вонючем баре не дали. Я поискал глазами охранника. Он с каменным лицом недвижимо стоял возле входа – чистый истукан.

- Нет-нет, я не шизофреник, господин Смычков.

Становится всё интереснее и интереснее. Этот уродец знает мою фамилию.

- Мысли читаете? – не скрывая издёвки, поинтересовался я.

- Бредовое выражение, – скривился коротышка. – Мысли – это чувственные образы, их нельзя читать. Чувствовать – да. Или вы полагаете, что они лишь те образы, что вы мысленно облекаете в слова?

Нет, он явно не в порядке. И я как-то очень уж быстро начал уставать от его присутствия рядом.

-Послушайте, – сказал я, – Шли бы вы подобру-поздорову. Свободных столиков полно.

- Фи, как грубо, – ухмыльнувшись, сказал он. – А ещё интеллигентный человек… О темпора, о морэс… Знали бы вы кто я, не торопились бы посылать.

Я допил остатки коктейля и равнодушно спросил:

- Ну и кто вы?

Он гаденько улыбнулся.

- А вы не испугаетесь?

- Идиотский вопрос.

- Ну, так что – сказать?