Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

- Ладно, – сказал я, – Допустим, вы тот, за кого себя выдаёте…

- Что, даже спрашивать про родинки и всякие воспоминания из детства не будете? – перебил он, почёсывая другое ухо, – Ну… Какой вы, однако, доверчивый. Как ребёнок, право слово.

Этим он меня смутил. Я совсем запутался. Намекает на розыгрыш?

- Да перестаньте! – воскликнул он. – Какой там розыгрыш! Всё взаправду. Только вот я уже привык, что даже после пары-тройки чудес-доказательств, от меня требуют досконального знания биографии и прочей лабуды, аля «как звали кота моей прабабки по отцовской линии». А тут такая доверчивость… Я даже растрогался, – он вытер мизинцем уголок глаза и издевательски всхлипнул.

Затем игриво добавил: – Кстати, если вам удобнее не озвучивать чувственные образы, не озвучивайте, я не настаиваю.

Достав из портсигара сигарету, коротышка снова закурил. Затянувшись поглубже, поочерёдно выпустил несколько дымных букв – С, Ч, А, С, Т, Ь, Е.

- Быстро растаяли, – смущённо констатировал он. – Давно не тренировался.

- Что вы под этим подразумеваете, ну, под счастьем? Локальную амнезию на тему моей… простите, уже не моей женщины?

Он помотал головой, засверкав лысиной.

- Нет-нет, я по-дра-зу-ме-ва-ю и-ме-нно сча-стье. Ну, такое, знаете ли, – он покрутил пальцем в воздухе – Полное. Вы когда-нибудь бывали полностью счастливым? Впрочем, – он осклабился, – Конечно же, нет. Уж чем-чем, а счастьицем-то вас и не наградили. Ах, ах, печалька. Так, ловите его иногда, на какое-то мгновение, а потом, тоскливо вздыхая, вспоминаете.

- Так что взамен?

- Сущий пустячок-с.

- А именно?

- Отсутствие второго желания.

- Не понимаю.

- Да просто всё. Я вам предоставляю счастье, а вы меня больше ни о чём не просите. Впрочем, можете просить, конечно, но безрезультатно. Я, знаете ли, – он похлопал себя по круглому животу, – Единоразовый благодетель.

- И в чём подвох? – не понял я.

- А нет никакого подвоха.

Он, сделал затяжку, выпустил дымную фразу «В,С,Ё, П,О, Ч,Е,С,Н,О,К,У», пожевал толстыми губами и затушил окурок.

- Знаете, – сказал я, – Вы очень убедительны, но, наверное, всё-таки не нужно.

- Перестаньте, – скривился он. – Вы же не пробовали. Уверяю вас, вмиг забудете свою актрисульку. Причём, – он многозначительно поднял толстенький указательный палец вверх, – Тут с гарантией. Она вообще перестанет вас интересовать, просто останется приятным воспоминанием. Сравняете, так сказать, с ней счёт. Ну, так что, согласны? Я вам избавление от зависимости и счастье, а вы просто больше меня ни о чём не попросите. Договорились?

Я вскинул брови.

- Вообще-то, я изначально ни о чём вас не просил.

- Да это такой речевой оборотец, только и всего. Так, мелкая бюрократическая препона. Свобода выбора, все дела. Нужно, чтобы попросили. Точнее, просто вот тут…

Он умолк, доставая из невесть откуда взявшегося портфельчика папку с моей фамилией на обложке. Раскрыв её и вынув лист бумаги, продолжил:

- Вот тут закорючку поставьте и всё. Этого вполне достаточно.

Он положил лист передо мной, и я прочёл:

«Я, раб того, которого всуе упоминать даже не хочется, с земным именем Смычков Алексей Иванович, тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения по григорианскому календарю, хочу, чтобы Вы, уважаемый Мефичка, предоставили мне полное счастье, которое поможет мне позабыть похотливую мерзавку, что продала меня за 30 серебренников со всеми потрохами. Взамен обязуюсь не донимать Вас всякой ерундой, после исполнения моего желания.

Осознаю, что исполнения второго желания не будет, а потому возлагаю всю ответственность за исполнение первого желания на свои костлявые плечики».

- Число и подпись, – проворковал коротышка.

- Кровью?

Коротышка посмотрел на меня, как на идиота, а затем любезно протянул мне шариковую ручку, увенчанную пиратским черепом.

- Гелевая, – сказал он, – Не бойтесь, не кусается. Ручная.

Я достал сигарету из пачки и закурил, изучая лист. Повертев его и убедившись, что мелких букв на нём не имеется, на обороте ничего не написано и на свет ничего не просвечивает, снова положил перед собой.

Коротышка поёрзал на стуле, суетливо взглянул на наручные часы и воскликнул:

- Ну что вы тянете кота за хвост?! Подписывайте давайте, у меня вы не один такой несчастный!

Я затушил окурок и размашисто расписался, не забыв про дату.

- Замечательно! – возрадовался коротышка. – Поздравляю вас!

Он вскочил, вложил лист в папку, захлопнул её и убрал в портфельчик. После чего схватил мою руку и принялся трясти. Я не успел ничего сказать, как в глазах всё поплыло, а затем и вовсе потемнело.

В себя я пришёл посреди зелёной долины, окружённой холмами с одной стороны и озёрами с другой. Повсюду росли разнообразные цветы, над головой кричали птицы, а свежий ветер целовал мне щёки и трепал рубашку.

Не успел я повнимательнее рассмотреть место, в котором очутился, как меня словно накрыло новым, ярким, мощным, сбивающим с ног, чувством.

Это был настоящий эмоциональный оргазм. Каждый мой нерв запел о любви, каждая клеточка кожи занежилась в чувственной ласке, потрясая доселе неведанными возможностями обострённого восприятия.

Словно ветер подхватил меня на невидимые руки и принялся плавно покачивать на волнах блаженства, очаровывая чудесной музыкой и палитрой потрясающих ароматов. В одно мгновение я органично влился в шёпот диких трав, превратился в танец журавлей на фоне рыжего заката, сверкающего в зеркальной озёрной глади, стал нежным взглядом матери, впервые узревшей своего младенца.

Я стал морским бризом, что гладит тёплое побережье, вобрал в себя всю зелень сочной цветущей долины, всю синеву лазурного неба, всю белизну облачной пены, превратился в запах цветущего миндаля. С головой погрузился в пучину древнего океана, тут же, широко раскинув руки, взлетел в космос, обогнул галактику в стремительном полёте меж звёзд и, вернувшись на Землю, эхом отразился в горном ущелье, растворившись в свежести вечернего ветра.

И тут, не теряя ощущения неземного счастья, счастья совершенно беспричинного, заполонившего меня целиком, я ощутил её.

Зрение подарило мне безусловную, истинную, безоговорочную красоту грациозной женщины, что спускалась с зелёного холма, ступая босыми ногами по усеянной мелкими камушками козьей тропе.

Обоняние вмиг насытило меня ароматом утренней росы на спелых апельсиновых листьях, словно пустой сосуд, заполонило меня запахами орхидей и растворило тонкую человеческую оболочку.

Слух усладили звуки божественной акустики исполняющей неведомый шедевр с переливающимся в унисон ему птичьим многоголосьем и горячим шёпотом сотен стонущих от наслаждения женщин.