Лев Давыдычев - Случайный спутник (Повести и рассказы)

— Иной раз я уж спрашиваю себя: может, лучше бы нам и не встречаться было? Не знакомиться? А иногда, то есть почти всегда, радуюсь все же. Ведь меня будто вымыло всю. Будто душу в родниковой воде прополоскала. Стыдно вспомнить, как я сначала смеялась над ним, считала, что не таким должен мужчина быть. Не действовали на него мои усмешечки разные. А теперь меня не узнать… А жена его… я ее, конечно, ненавижу, но… не любит ведь он ее…

— А она его?

— Вот поживешь — поймешь, что любовь-то иногда хуже злобы бывает. Какая же это любовь, когда она прямо изводит его? На футбол даже не отпускает. Как начнет он мне рассказывать, как у него дома дела обстоят, я потом спать не могу. И знаю: он ее никогда не бросит.

— Почему?

— Вот такой он, понимаешь? Говорит: нельзя человека в беде бросать. Не она во всем, а болезнь виновата, дескать. А мне-то как жить? — видимо, самой себе сказала Соня. — Просила я у него ребеночка… уехала бы куда-нибудь и вроде бы с ним тогда была… И слышать не хочет… Вот сижу я в этой комнате и неделями жду, когда он хоть на пять минут забежит… И кажется мне, что буду я вот как эта комната — пустая… Иной раз крикнуть хочется: «Да что это за напасть?»

— А может, счастье? — спросила Натали.

— Счастье? — удивилась Соня. — Нет. Горе это. Беда. Живая ведь я. Женского пола. Тела у меня много. А чем оно души хуже? Говорят — душа главное. А у меня все истосковалось. И она, и оно. И не знаю, чего тяжелее переносить.

— Но ведь он вас любит?

— Не любил бы, легче бы было… Наше с ним счастье чужой судьбой придавило. Женой этой самой. С фронта он ее привез. И сам счастья не видал, и мне его не посмотреть.

— Ничего я не понимаю, — призналась Натали. — Он хороший, вы хорошая. Любите друг друга. И вдруг… Неужели ничего нельзя придумать? Объясните мне! — горячо попросила она. — Мне обязательно нужно понять!

— А ничего и не поймешь, — сурово ответила Соня, — не поймешь, пока сама не научишься. Вспоминай нас, когда себе судьбу выбирать будешь.

— А это хорошо — любить? — тихо спросила Натали.

— Хорошо, — помолчав, ответила Соня. — Только лучше, когда по-нормальному бывает, просто…

Дни в больнице потянулись совсем медленно, когда Натали разрешили сначала сидеть, а затем — понемногу передвигаться.

Она подолгу смотрела в окно, которое выходило на шумную улицу; с радостью возвращающегося к жизни человека наслаждалась, казалось бы, незначительными мелочами, завидовала каждому прохожему, мечтала, что скоро сама будет ходить по улицам, садиться в трамвай, пить газировку, щуриться от солнца… И дни ползли.

Однокурсницы посылали ей по пачке писем в день, по несколько букетов цветов и кулечков со сладостями. Натали сначала даже удивилась: ведь половина девчат были искренне возмущены ее поведением , кое-кто был к ней равнодушен, и никто не знал, что же произошло с ней на самом деле. И на первые письма она отвечала с трудом — перечисляла свои новости, пыталась шутить, еще больше пыталась убедить, что у нее все в порядке. Но однажды Натали в письме просто пожаловалась, просто объяснила, как ей плохо, и тогда в ответных письмах засквозила настоящая теплота, от которой на душе сразу стало легче, и Натали уже ждала этих посланий…

Полнейшей неожиданностью для нее был визит отчима. В палату его, конечно, не пустили, и он нацарапал записку, в которой желал здоровья и извинялся, что явился без гостинца.

Она была благодарна ему: почти на целый день он отвлек ее от грустных размышлений и воспоминаний — Натали старалась догадаться, зачем же он приходил? Что ему потребовалось? Ведь не мог же он разыскать ее лишь для того, чтобы справиться о здоровье?

Девиз отчима: «Когда есть деньги, жизнь проста». А вот у нее сейчас нет ни копейки. Ничего, получит стипендию, выкрутится…

…Подошла нянечка, подала записку и, с осуждением глядя на равнодушную Натали, почти приказала:

— Читай. Я послушаю.

Натали прочла вслух:

— «Здравствуй, Натусь! Каждый день звоню главному врачу. Рад, что ты поправляешься. Очень рад. Тебе сейчас, конечно, надо главное внимание сосредоточить на лечении нервов. Не обижайся, но ты должна понять, что с психикой у тебя дело остается по-прежнему неважно. Отсюда и многие твои ошибки. Но что-нибудь — в смысле лечения — придумаем. Денег я достану. Не беспокойся. Вообще, ни о чем не волнуйся. Кстати, вчера меня вызывал шеф и предложил одно место.

Надо прикинуть. Надеюсь, что, вернувшись из больницы, ты наконец-то примешь решение о нашей дальнейшей жизни. Так больше нельзя. Я не понимаю …»

Она изорвала записку, сказала:

— До сих пор не понимает.

— Ждет он там внизу, — возмущенно проговорила нянечка. — Вежливый. Культурный. Все сестры сбежались на него посмотреть. А он ни на кого и не глядит. Об тебе думает. Переживает.

— Не бойтесь за него, нянечка. Он очень счастливый человек. Передайте ему, что… Поймите меня! — вдруг вырвалось у Натали. — Я в больнице после… а он… «надо прикинуть»! Вы не представляете…

— Представляете, не представляете, — проворчала нянечка. — Упустишь вот такого, жалеть будешь. Что передать-то?

— Что я сплю.

С презрением поджав губы, нянечка ушла. Натали прижалась горячим лбом к стеклу. У нее замерзли плечи, и она положила на них ладони.

Из-за угла вышел Игорь.

Она отшатнулась от окна, не сразу даже и сообразив, что он далеко, внизу, на улице, и сейчас сюда не придет.

Высокий, с непокрытой головой, в светлом плаще, он шагал — как на очень приятной прогулке. И Натали знала: улыбался.

Натали вернулась в палату, прилегла, и воспоминания возникли сами собой…

Когда Натали проснулась, в комнате никого не было.

В распахнутое окно залетал шум города.

Она долго не вставала, пытаясь доказать себе, что нисколько не волнуется.

А на сердце было тревожно.

Откуда она, эта тревога? О чем? Из-за кого?

Может, из-за Виктора? Натали сразу стало тоскливо, едва она вспомнила о нем. Что он теперь о ней думает? В записке Соня просила ее позавтракать, закрыть окно, уходя, захлопнуть дверь, вечером обязательно приходить. Натали почему-то заторопилась, будто спешила куда-то, будто кто-то ее ждал.

Выйдя на улицу, она, конечно, не могла определить, где находится, и пошла, куда глаза глядят.

Москвичи и понятия не имеют об этом удивительном наслаждении — идти по Москве, не зная, где идешь и куда выйдешь, но на каждом шагу обнаруживая знакомые улицы, места и здания.

Натали вдруг вспомнила о шофере, имени которого не догадалась спросить, и остановилась, обескураженная, ведь она не спросила и адреса Сони, не заметила дороги!

Она попыталась вернуться и ушла не туда.

Но Москва быстро успокоила ее. Потом Натали не могла вспомнить, о чем же она думала, бродя по улицам. Просто ей было хорошо.