Валентин Крючков - На крутом переломе

После заседания парткома и последовавшей за ним встречи Никанорова с первым секретарем райкома партии Учаевым события круто изменились. Исход их был неожиданным для многих: Бурапова назначили начальником отдела технического контроля. А к Полянину, готовя ему замену, назначили заместителем Ивана Перьева.

Вспомнив все это, Фанфаронов в душе где-то жалел своего бывшего зама Бурапова, но действия первого секретаря райкома одобрял: Учаев поступил правильно. И вскоре о секретаре парткома Бурапове на заводе совсем забыли, а говорили охотно лишь о том, как ушел с парткома Никаноров. Безусловно, думал Фанфаронов, и Никанорову приходится себя отстаивать. А это легко не дается. Вон как седина-то у него поперла. Конечно, на заводе дел, бед и забот всяких полным-полно. А тут еще личная жизнь, дома не все в порядке. Видимо, не получилось у него с Мариной. Чего только не говорят о них на заводе!

«Ильич, не знаю почему, но встретил меня после работы в студенческом отряде очень приветливо. Как-то обходительно, бережливо. Ты, говорит, наверное, устал. Давай съездим ко мне на дачу. Все это, конечно, заманчиво. Но я решил сначала позвонить Любе. Как хочется с ней встретиться. Услышать, увидеть ее. Я соскучился по ней — просто жуть! Думал не выдержу. Сбегу со стройки. Люба мне снилась ночами. Письма, ее письма перечитывал и целовал по многу раз. Жаль, мало их было. Да и короткие почему-то. Звоню, а у самого сердце, как в конце третьего раунда: бьется, того и гляди выскочит из грудной клетки. Гудки прекратились. Значит, дома есть кто-то. Но кто? Голос не Любы. Я его отличу от любого. Видимо, мать взяла трубку. Люба еще не вернулась с гастролей. Да, я знал — театр на гастролях, но думал, надеялся, а вдруг они уже закончились? Оказывается, нет. Очень жаль. Придется побыть несколько дней дома, а уж потом, как и договорились, — на дачу к Ильичу.

Дома все нормально. Как хорошо, что все в сборе. Я целый вечер рассказывал, как мы работали. Коровник построили. Тоже вклад в Продовольственную программу. Вадим загорел. Отец, по-моему, похудел. Уютно, как-то располагающе было в доме, как в лучшие времена.

Приходил Олег Фанфаронов. Приносил свои записи. Они у него классные. Мы послушали их, попрыгали малость, потом стали пить чай. Я уговорил Олега, и он оставил мне кассеты — перепишу. И тут Олег завел разговор про отца. Дескать, на заводе все говорят об одном — как на парткоме хотели прижать директора, а он взял и ушел с заседания. Мы с Вадимом разинули рты, а Олег удивился, что мы ничего не знали. «А вы спросите. Пусть сам расскажет, как было, — посоветовал Олег. — А то его с работы снимут, а вы не в курсе. Ведь не чужие“».

Мы с Вадимом провели дома большую уборку. Приготовили ужин и стали ждать отца, чтобы, выбрав удобный момент, расспросить его о том самом заседании парткома. О своих делах при нас он редко заводил разговоры. Поэтому мы волновались, как среагирует на наш вопрос.

Отец пришел поздно. Усталый. Когда поужинали, Вадим, по договоренности, спрашивает:

— Пап, а что у вас на парткоме произошло? Говорят, тебя обсуждали, а ты взял и ушел. Это не опасно? Расскажи. Ведь мы тебе не чужие. И хватит нас за маленьких считать — Борис жениться хочет.

Вадим, как-то увидев у нас Любу Кудрину, спросил у меня потом: «У тебя с ней по-настоящему? Жениться будешь?» — «Конечно». — «На такой можно. Красивая».

Отец удивленно посмотрел на Вадима, потом на меня. Налил горячего чая, сделал несколько глотков и, отодвинув бокал, задумался. Он не говорил долго. Потом спрашивает меня:

— А кто твоя девушка?

— Люба Кудрина.

— Из-за ее отца все и началось.

— Причем здесь он? — воскликнул Вадим.

— За большие недоработки в цехе его пришлось снять с должности начальника и перевести в мастера. А Бурапов и Полянин решили мне за это всыпать. Пригласили на партком, заслушать коммуниста Никанорова о мерах дирекции завода по безусловному выполнению плана. Ну, докладываю я. Начал с главного. Группой наших заводских специалистов, товарищами из московского института закончена большая научная разработка и исследование по внедрению в производство борсодержащих сталей. В корпусе холодной высадки, в цехе автонормалей уже приготовлена опытная партия крепежа. На днях закончились его стендовые испытания. Они проходили на автозаводе. Результаты положительные. Теперь нужны результаты испытаний в естественных условиях. Они тоже предполагаются хорошими. Представитель завода участвовал в этих испытаниях. На его счету не один десяток тысяч километров. Болты, гайки из новой стали проверку выдержали. Когда внедрим эту сталь в производство, получим около миллиона экономии. Затем я детально раскрыл суть «КСОПмер» — новой системы управления производством на заводе, ее преимущества. Такова прелюдия.

Отец расправил плечи, посмотрел на нас и спросил:

— Я вас не утомил своим производством? А то от него многих коробит.

— Нет! — дружно ответили мы.

— Тогда наберитесь терпения и дослушайте. Новая система воспитывает в людях организованность и ответственность, дисциплинирует их. Я вручил каждому члену парткома по экземпляру. Начались вопросы. Первый от Бурапова. Не то в шутку, не то всерьез. «Я что хотел сказать, шрифт больно мелковат. Невооруженным глазом, дескать, не разобрать». Кажется, пустячная фраза, но за ней кроется манера секретаря определять позиции. Ох, как он наловчился за эти годы выяснять таким образом то или иное мнение, хотя бы намек на мнение, но намек ему желательный. А потом тут же начинал обстоятельно и неторопливо развивать его. А в конце получалось, что свою точку зрения он высказывал твердо и уверенно. «Невооруженным глазом!» У самого оправа — рублей полста, не меньше. Говорю ему про это. А он уже гнет свое. «Для чего потребовалась такая система?»

Не успел ответить ему, в разговор включился и председатель завкома Полянин:

— Одно дело борстали, новые агрегаты, инструмент. Но система? — недоуменно развел руками. — У нас обязательства есть. Колдоговор. Условия соревнования. К тому же и у завкома, и у парткома, и у комитета комсомола всяких мероприятий полным-полно. Разве их недостаточно? И тут — нате вам: «КСОПмер». На мой взгляд, «КСОПмер» — это подмена всех нас.

— В этом, пожалуй, что-то есть, — почувствовав, куда надо гнуть, поддержал Бурапов Полянина. — Может, в самом деле, только бумаги ворох зря потратили.

— Позвольте пояснить, — попросил я слова. — Вы, Виталий Сергеевич, сказали, что у каждого органа есть свой план. Но этот план рассчитан на определенный контингент людей. Я повторяю: на определенный контингент. В этом главное назначение ваших планов. В этом же и их ограниченность. А у завода, у всего заводского коллектива должен быть общий. Отражающий его интересы. Мы и создали такой. В нем заложена вся техническая политика. Все предусмотрено: работа цехов, отделов, инженерных служб, решение тех вопросов, которые необходимо держать в центре общих усилий. Система работает на план. Завод два месяца его выполняет.