Валентин Крючков - На крутом переломе

С подносом в руке появился хозяин.

— Помогите, пожалуйста, расставить, — обратился он к Ольге. — Не знаю, как вас звать. Тимофей Александрович не то случайно, не то умышленно не познакомил. Скрывает.

— Ольга! — Ольга сама назвала имя. И принялась устанавливать закуску на стол.

Когда все было готово, Пальцев налил в рюмки коньяку, поднялся и сказал:

— По праву хозяина скажу первым. Не обижайтесь. Бывает, что в жизни человека наступают тяжелые времена. Глаза бы ни на что не глядели. Особенно, когда человек один. И вдруг идет этот человек по дороге. Идет грустный, разбитый и встречает друга. Такого, с которым знает, можно отвести душу, можно быть откровенным. Какое счастье иметь такого! За встречу с другом!

Потом выпили еще. Закусили.

— Что у вас за неприятности? — напомнил Никаноров.

— Помните мою статью? Про трех ответственных?

— Помню, конечно. Читал. И не только я. Некоторые, что и говорить, честили вас за нее на чем свет стоит. А в бане вы говорили, что материал лучший в номере. Почему же так ругали?

— И в самом деле. Нехорошо все получилось. Начальник госторгинспекции по моей вине десять лет получил.

— Как же так? Ведь у вас материалы следствия?

— Вот именно, что материалы следствия. Коротко напомню. Для Ольги. Леонтий Микетин обвинялся в том, что получил, якобы, две взятки. По двести рублей. Это было подтверждено свидетельницей. Криминал уже есть. И есть статья уголовного Кодекса. По ней полагается до десяти лет. С конфискацией имущества. Далее. Пост у Микетина немалый, возможности большие. Используя служебное положение, он брал спирт, сухое вино. Но не себе. Для угощения рабочих, которые ремонтировали помещение организации. Короче, всякого криминала набралось вроде немало. А когда подсчитали, сумма получилась не солидная — меньше тысячи рублей. Крупным дело не назовешь. И можно было его закрыть.

— Как закрыть? — удивилась Ольга.

— Очень просто. Исключить из партии. Освободить от работы. И бывай здоров. Один из зампредов облисполкома предложил такой вариант. Но бывший первый не поддержал, он любил поддерживать только первых. Для других коммунистов милосердия у него не находилось. А на Микетина он попросту обозлился. Как же так. Человеку только недавно присвоили звание «заслуженный работник», а он подводит?

Используя для этого каждый удобный случай, стал нагнетать атмосферу. «Нас Микетин подвел». «Микетин не оправдал доверия». И в этом духе говорил на каждом активе, на каждом исполкоме. А заявления первого тоже принимались во внимание не только в процессе следствия, но и в процессе суда. Как же? Формально все обстояло не в пользу Микетина. Хотя весь криминал — меньше тысячи рублей. Но сам по себе факт поучительный. Коммунист — взяточник. Да к тому же коммунист руководитель. Да недавно награжденный. Вокруг этого все и закрутилось. Когда в управлении внутренних дел мне представили материалы следствия, я тоже пришел к выводу, что человек зарвался. А когда показал троих таких — получилось неплохо. Материал вышел читабельный. Газета в киосках — нарасхват! А в это время дела всех троих уже рассматривались в суде. И тут статья. Выходу ее больше всех радовался заместитель прокурора области, подписавший санкцию на арест. И еще один из руководителей города тоже был доволен выходом статьи — он разрешил арестовать человека. Но больше, конечно, доволен был зампрокурора. И начальник УВД. Говорят, когда зампрокурора подписывал ордер на арест, сказал: «Фактуры тут маловато. Чтоб к понедельнику разговорился». Арест производили в пятницу. И сумма в это время исчислялась в пределах трехсот рублей. Дальше все пошло как по нотам. К понедельнику Микетин и свидетели наговорили чуть не на тысячу. А финал Микетина поразителен: сумма нанесенного им ущерба где-то семьсот двадцать шесть рублей. И за это ему — десять лет. Я виновен в этом.

— А в чем ваша вина? — спросила Ольга.

— Вина моя в том, что своим выступлением в газете оказал давление на суд. И хотя вменяемое Микетину преступление, оцененное в тысячу рублей, уменьшилось чуть ли не наполовину, наш советский, самый демократический и справедливый суд определил максимум: десять лет.

— А в чем заключалось давление на суд? — поинтересовалась Ольга. — В газетах полно таких материалов.

— Вот именно: полно! Вина моя в том, что опубликовал статью до вынесения приговора Микетину судом. Я «установил» виновность человека, сформировал общественное мнение. Я нарушил Конституцию. Виновность человека у нас определяет суд. Но меня очень просили дать статью два человека. — Пальцев умолк. Задумался. Видимо, решал: стоит ли называть их, или нет?

— Кто же такие? — спросил Никаноров.

— Начальник УВД и заместитель прокурора области. Я с ними был свой человек. Они упрашивали меня: «Ведь все и вся подтвердилось». И успокаивали: «Не бойтесь. У Микетина сумма не такая, чтобы за нее дали максимум. Годика четыре схлопочет. Это по-божески». Как видите, уговорили.

— Что, судья перестраховался? — спросила Ольга. Слушая, она раскраснелась, глаза ее заблестели.

— Выходит так. Он исходил из того, что было уже создано мнение общественности. Нашей газетой подготовлено… К тому же судья знал мнение и первого. При определении срока судья принял это к сведению. Газете ответ давать будет обком партии. А первый тоже имел свою точку зрения на происходящее, что тоже сыграло свою роль. Давайте еще выпьем? По чашечке кофе? Пожалуйста.

Пальцев, побледневший, налил всем кофе, предлагая сгущенку или сахар. Сам тоже пил с наслаждением.

— Может, выйдем погулять? — предложил Никаноров.

— Можно. Но через некоторое время. Позвольте мне уж до конца излить душу? — попросил Пальцев.

— Мы согласны, — Ольга удобней устроилась в кресле.

— Вот и хорошо. А началось все с письма, — Пальцев вытянул ноги и принялся делиться тем, что у него наболело. И о чем никто никогда больше не узнает. — Так вот. Получил я одно письмо. Весьма любопытное. О том, что при дознании допускаются недозволенные приемы.

— Неужели бьют? — удивилась Ольга.

— Да, наблюдается и такое. В практике нашей милиции имеются случаи, когда требуемые показания выжимают силой. Вот такое письмо пришло на корпункт. И на нем подпись конкретного человека. Письмо попало «оттуда»! Меня оно очень заинтересовало. Ведь «оттуда»! Неспроста, значит. Писал бывший шофер бывшего директора спиртзавода. Он жаловался на то, что начальник УВД запугивал его. Сам вел допрос. Он, дескать, сказал, что если не скажу всю правду про директора, то сгноит в тюрьме и меня, и всю мою семью. Я отказался наговаривать. Потом меня били. Подсаживали ко мне каких-то типов. Что они со мной делали! Я теперь сидеть не могу. Неужели это в нашем социалистическом обществе? Неужели это наша, самая гуманная советская милиция? Помогите, Христа ради, спастись от произвола. Так я познакомился с новым начальником управления внутренних дел Юрием Петровичем Устаркиным. Понятно, что он забеспокоился. И на все мои просьбы реагировал мгновенно. Я попросил, чтобы встретились четверо: я, шофер, начальник УВД и прокурор области. Такая встреча состоялась. И что вы думаете?