Валентин Крючков - На крутом переломе

— Все подтвердилось! — высказала предположение Ольга.

— Увы, — продолжал Пальцев. — Шофер отказался от своего письма. Потом суд. И на суде шофер опять выступил с обвинением в адрес Устаркина. Обвинение прозвучало столь убедительно, что суд вынужден был прервать заседание до выяснения особых обстоятельств. Через три дня суд возобновил работу. Шофер отказался от своих показаний. И все стало на круги своя. Но где-то прошел слушок, что Устаркин сам приезжал к шоферу в камеру.

— Про Устаркина много всего говорят, — начал Никаноров.

— Порядок в области навел. Разных дел завел столько, что люди заговорили: а куда смотрели раньше? Правда все это?

— Да, — отвечал Пальцев, — он раскрутил машину на полную катушку. Как-то, в откровении со мной сказал: «Я человек в области новый. Меня пока никто не знает. Но скоро узнают все». Как видите, слов на ветер не бросал. Его узнали.

— А что он сделал? — Ольга восхищенными глазами смотрела на Пальцева.

— Устаркин оказался настоящим сыщиком. Он накрыл самые злачные, наиболее соблазнительные и доступные для правонарушений места: спиртзаводы, мясокомбинаты, все «огненные точки» общепита и торговли — столовые, магазины, ларьки и «чапки» по продаже пива. Дел получилось много: Богородское — директор кожевенного завода был замешан в подпольной организации сбыта кожи. Рассказывают, что у его дома, он жил в частном доме, стояла под крышей бочка. Обыкновенная железная бочка. В нее стекала дождевая вода. Все это видели. А оказалось, что вода в бочку не попадает. В ней он держал спирт. Московское дело — директор пищеторга обвинялся во взяточничестве. Дело по спиртзаводу. Здесь целый список. Дело по начальнику общественного питания. И ее заму. Эти две бабенки одна одной стоят. Интересно они вели себя на суде. Зама спрашивают: «Почему вы стали сожительствовать с проверяющим?» — «Начальница велела». — «Сколько вы с ним жили?» — «Все время, пока длилась проверка».

— Уму непостижимо! — возмутилась Ольга. — Зачем же рассказывать про свои постельные тайны?

— Заставят, — ответил Никаноров. — Будешь говорить и не такое.

— Видимо, это так, — согласился Пальцев и продолжил перечисление дел. Помню еще дело по медицинскому институту. Дел, действительно, было заведено много. Сотни людей подверглись аресту. Однако Устаркин был недоволен. Ему хотелось, чтоб хоть одно из них получилось как ростовское. Но, оказывается, желания мало. Однако палку он гнул сильно. И все старался выйти на сильных мира сего. На самых, самых. А зачем это — понять нетрудно. Случались и переборы. Однажды майор милиции и сержант, увидев у магазина черную «Волгу», решили выяснить, в чем дело? Кто это посмел использовать служебный транспорт в личных целях?! Было такое указание, помните?

— Помним, конечно, — ответил Никаноров. — Мы часто бросаемся в крайности. А потом все остается, как и раньше.

— Вот именно, — продолжал Пальцев. — Эти двое тоже, видимо, распределили свои обязанности. Сержант останавливает шофера и умело вправляет ему мозги за нарушение. И бедный шофер лишь глазами хлопает — не знает, что ему делать, стоит и мнется с ноги на ногу. А майор тоже решает показать себя, останавливает второго пассажира и начинает допытывать и поучать.

— Вы что здесь делаете?

— Вафли купил. Пряников. Лимонаду пару бутылок.

— А еще что?

— Разве возбраняется? А еще я посмотрел, как организована торговля.

— Вы что, — наседал майор, — не знаете, что на служебном транспорте останавливаться возле магазинов нельзя?

— А кто вам дал право меня отчитывать? Что вы себе позволяете, товарищ майор? Я все-таки председатель райисполкома. — Повернулся и ушел.

— А чем дело кончилось?

— Об этом случае сообщили в облисполком. Разговор состоялся на заседании исполкома. Его привел в своем выступлении секретарь облисполкома. Он сказал, что, дескать, есть жалобы на работу органов внутренних дел. Они останавливают всех. И везде. Даже свадебные процессии. Скоро дойдет до того, что и катафалки станут проверять. Сказал и сел. Люди одобрительно зашумели. Но Устаркин не спасовал, попросил слова и тут же выступил. Сказав, что делается по нормализации обстановки в области, добавил в заключение: «Если потребуется, будем и катафалки останавливать». В зале все притихли. Секретарь исполкома тоже. С озабоченно умным видом он уткнулся в бумаги и тихо краснел. Да и не только он. Никто не дал отпора Устаркину. А итог с майором, после вмешательства председателя облисполкома, таков: он ездил в район к председателю исполкома чтобы извиниться, но тот его даже в кабинет не пустил.

— Правильно сделал! — воскликнула Ольга. — Перегибов таких у нас сколько хочешь.

— Мне, — начал Никаноров, — директор с «Буревестника революции» рассказывал. Как-то шофер отвез его домой и говорит: ко мне, дескать, подходил сегодня работник милиции, удостоверение показал. Потом о том и сем побалакал и заявляет: у нас к вам просьба. Сообщать нам, куда ездит директор, с кем. Часто ли это бывает. И прочее. Оказывается, последовала команда проверить всех руководителей крупных предприятий и организаций, промышленных и сельскохозяйственных. И работу повели с шоферов.

— Вот так мы и живем. Весело, не правда ли? — Пальцев посмотрел на гостей и добавил: — Давайте выпьем еще по чашечке кофе? Не утомил я вас?

— Ничего! Очень интересно было познакомиться с вами, узнать, что в области происходит, — ответила Ольга и спросила: — А как руководство на все это смотрит? Что оно одернуть Устаркина не может?

— Выходит так.

— А почему?

— Это, конечно, вопрос. И еще какой! Видимо, Устаркин имеет мощную поддержку наверху. Когда пришло постановление Президиума о присвоении ему очередного звания, в обкоме и облисполкоме удивились. Представление на него никто не подписывал, никто не согласовывал. Зато пришлось поздравлять. Тут много вопросов. Но у меня из головы не выходит Микетин. В принципе, дело могло ограничиться партийной комиссией. Разобрались бы. На худой конец, исключили из партии, сняли с должности. Ведь и это — тяжелейшее наказание. Жаль, что бывший первый не пошел на это. Очень жаль… Потому что теперь точно известно, что деньги, которые свидетельница передавала Микетину, шли на угощение проверяющих. А человек пострадал. И вот теперь я думаю, как же быть, что сделать для облегчения судьбы Микетина? Пока не знаю.

— А по роддому, что слышно? — спросила Ольга. — Про него такие страшные вещи рассказывали, будто детей подкладывали, продавали — жутко даже. А теперь, оказывается, факты не подтвердились. Я слышала, что при задержании и допросе, еще в кабинете главного врача, состоялся такой разговор. «Вы взятки брали?» — «Нет. Слово коммуниста». — «Как вы можете отрицать, если налицо факты? А еще член партии. Где ваш билет? Разрешите посмотреть?» Главный врач открыла сейф, подала партбилет. Майор, проводивший следствие, взял его, и, не глядя, не раскрывая, бросил в урну. А теперь, говорят, ее оправдали?