Валентин Крючков - На крутом переломе

— Это поможет делу?

— Мы определили меры и без начета. Будем ускорять их реализацию.

— Ваши позиция по атомной станции?

— Можем обойтись без нее. Пуск — слишком большой риск. Он повлечет за собой великие последствия. И не только для нас с вами. Для всей цивилизации.

— Вы — кандидат технических наук. Помогает это в работе?

— Безусловно.

— Сколько нуждающихся в жилье на вашем заводе?

— Полторы тысячи.

— Как вы относитесь к шестой статье Конституции?

— Отрицательно.

— Где покупаете продукты?

— В магазине. И на рынке. Больше нигде.

— Всю свою сознательную жизнь вы работали в административно-командной системе. Как вы думаете выходить из нее?

— Всю свою жизнь я старался честно работать на любом участке производства, начиная от рабочего и кончая директором. Других целей не преследовал и не преследую. И теперь буду работать, исходя из обстановки. В области. И стране в целом.

— Если вас изберут депутатом, на чем, в первую очередь, сосредоточите свои силы?

— На решении жилищной проблемы, на строительстве других объектов соцкультбыта.

Председательствующий постучал карандашом по графину — время, отведенное Никанорову регламентом, истекло. Он сел, облегченно вздохнул. И только теперь почувствовал: весь взмок, а щеки и уши — словно после бани. Про себя подумал: «Вопросов мне задают всегда больше, чем Широкину. Однако, выражаясь языком клуба веселых и находчивых, разминку опять выиграл Широкин. Ловко он придумал с пуговицами».

Голос из зала Широкину:

— Ваших доверенных слушать не будем. Отвечайте сами.

— Я готов. — Широкин, улыбаясь, прошел за трибуну.

— Кем работаете?

— Старший инженер — начальник отдела механизации.

— Ваш заработок?

— Триста рублей.

— Семейное положение?

— Женат. Двое детей.

— Где живете?

— Занимаем комнату. Четырнадцать метров. В молодежном общежитии.

— Сад, машину, гараж имеете?

— Нет! Не до жиру — быть бы живу. Дети часто болеют. Жена то и дело на больничном. А на одной моей зарплате, она не то что у директора, далеко не уедешь.

— Когда будешь директором, тогда и ты станешь получать много.

— Мне до директора не дорасти, не дадут коммунисты. Я беспартийный. Начальником отдела и то с боем поставили. Коллектив настоял. Иначе бы партком и райком задавили. Поэтому я поставил себе цель: оставаться беспартийным, но народным депутатом. И по долгу, и по совести хочу послужить своему народу, своим избирателям. В этом вижу главное назначение своей жизни. И сделаю все возможное, чтобы оправдать доверие своего народа, доверие моих избирателей.

Широкин сошел с трибуны под бурные аплодисменты.

«Вот тебе и актер, — подумал Никаноров о Широкине. Пуговица пуговицей, но его ближе воспринимают. В нем люди своего видят. А тут, как ни старайся, ты все равно директор. Директор, и не народный.

После встречи Никаноров выходить из Дворца культуры не торопился. Ему не хотелось попасть еще кому-либо на глаза. Поэтому он поднялся на второй этаж, сел в огромное кресло, что стояло возле окна, и думал о происходящем. Широкин молод. Неординарен. И, главное, поставил на карту все, чтобы стать народным депутатом. Достоин быть им. А зачем мне? Мое депутатство будет отражаться на работе завода. Выезды на сессии и съезды в Москву времени займут немало. И еще неизвестно, что будет с заводом? Сейчас машина отлажена и работает, по словам министра, как часы. Потому что большую часть суток сам нахожусь у пульта. Вот завод послушно и управляется. Сколько труда это стоило! А времени тоже ушло немало. Пожалуй, поторопился я с депутатством. Не надо было соглашаться. А вдруг Широкин узнает про Ольгу? Он, можно не сомневаться, шанса использовать это в своих интересах не упустит! Вот так, как сегодня, выйдешь на трибуну ухоженный, наглаженный, а тебе так наподдают, что больше никогда не захочешь быть претендентом. Тут и Каранатов поднимет голову, скажет свое слово. И оно, не исключено, будет решающим: ведь он стал первым секретарем райкома партии. Жаль, ушел на пенсию Учаев.

Шагов и голосов почти не слышно. Надо подниматься. А то доверенные устанут ожидать. Они-то на улице. Сейчас с ними все и обсудим.

Как только Никаноров вышел из здания, к нему подошли Зарубин, Яктагузов, Исаков и Осипов — его доверенные. И они все вместе направились к заводу, чтобы после оперативки еще раз обсудить план своих действий. Поговорить и поразмышлять было о чем.

«Вообще, еще не поздно, если я сниму свою кандидатуру. Об этом говорить никому пока не буду. Надо все подготовить. Узнать, что к чему. А сейчас, думал Никаноров после оперативки, быстрей бы домой. Так я, пожалуй, и сделаю. Сказав своим доверенным, что встретится с ними завтра, Никаноров было направился к двери, но в это время зазвонил телефон. Это тройка. Интересно, кто же в такое позднее время?

— Слушаю.

— Добрый вечер, Тимофей Александрович.

Представляться не требовалось — по голосу Никаноров сразу узнал: Каранатов.

— Вы что-то поздно звоните, Михаил Михайлович!

— А вы думаете, только у вас работа? Только вы сидите допоздна?

— Нет, почему же, — поняв, что не в ту сторону попал, стал исправляться Никаноров. — В райкоме, думаю, дел немало. Целый район все-таки. Я слушаю.

— У меня сегодня был Кудрин. Все рассказал. Дело у него идет, считаю, нормально. Поэтому, мне кажется, пора поднять его на ступеньку повыше.

— Как на ступеньку?

— Заместителем начальника цеха.

— Это невозможно.

— Почему?

— Для него еще рановато.

— Для справедливости самое время.

— Я так не думаю.

— Вы это серьезно?

— Да, Михаил Михайлович, шутить мне с вами по рангу не положено.

— Значит, не хотите восстановить справедливость?

— Пока рановато.

— Ну, смотрите, Тимофей Александрович, как бы не оказалось поздно. Нынче время у нас горячее.

Каранатов первым положил трубку. Быстро убрав документы в стол, поехал домой. Дорогой он сказал своему шоферу, что наступила пора поставить Широкина в известность о том, как Никаноров посещает его одинокую, красивую соседку… «Широкин, — думал Каранатов, — сумеет извлечь из этого необходимое. У него хорошо с пуговицей получается. А тут — такой факт. Получится тем более. А потом приглашу Никанорова на беседу. Еще раз предложу про Кудрина. Откажется или не откажется — бюро поставит все точки».

Никаноров сидел и думал, как пройдет отправка агробригады — трактористов, комбайнеров и шоферов, — подготовленной для подшефного района. Вроде, совсем недавно сидели и говорили с Иваном Перьевым, зампредом завкома. Отбирали людей из цехов и отделов. Искали преподавателей. Потом сельскохозяйственную технику приобрели. И на этой технике, в естественных условиях — в своем подсобном хозяйстве — учили. Теперь все позади. Готова вторая бригада. Скоро уже должен начаться митинг. Перьев, наверное, волнуется: до начала осталось каких-то десять минут. За это время, возможно, подъедет председатель облисполкома — обещал.