Валентин Крючков - Когда в пути не один

Выслушав разговор Филиппова с Гуважным, Панкратов, с уважением посмотрев на Владимира, признал, что совет его толковый, и поднялся с кресла, пояснив:

— Пойду встречать Максимова. Он обещал подъехать пораньше, чтобы обойти основные участки развернувшихся работ. А ты приходи минут через тридцать.

Ровно в назначенное время Максимов, постучав карандашом по микрофону, объявил, что оперативка начинается. Увиденное особой радости ему не принесло: сделанное за неделю оказалось несколько скромнее, чем он предполагал. Однако дело сдвинулось с места, и второй секретарь обкома успокоил себя тем, что большой путь всегда начинается с маленьких шажков. Поэтому вступительное слово Максимова было кратким:

— Сейчас мы с вами посмотрели, что сделано за очередную неделю, и поняли, какой большой объем работ предстоит выполнить. Надеюсь, что их темпы значительно возрастут. А теперь о том, как соблюдается намеченный график, что тормозит и что намечается для ускорения работ. Попрошу доложить об этом наших генподрядчиков: вначале Першинина, а затем Коваленко.

Заслушав их и ряд других руководителей субподрядных организаций и охарактеризовав предложенный на следующую неделю объем работ как положительный, Максимов предложил Першинину, чтобы он поручил кому-либо из своих помощников вести по стенограмме контроль за выполнением принимаемых на совещании решений. Заставив под конец генподрядчиков и руководителей служб снабжения ответить на вопросы, Максимов деловито подытожил:

— Будем заканчивать, товарищи. Есть ли какие-либо замечания и предложения? Может, кто-то желает выступить?

И тут с задних рядов поднялся и прошел к столу, за которым вел оперативку Максимов, Гуважный.

— Разрешите мне, Геннадий Харитонович, сказать несколько слов.

Предупрежденный Панкратовым о том, что на оперативку подъедет Гуважный, Максимов не растерялся, а охотно удовлетворил эту просьбу:

— Пожалуйста, Владислав Михайлович. Слово предоставляется народному артисту Союза Гуважному.

— Дорогие товарищи! Я очень рад видеть вас в этом здании. Я не сторонний наблюдатель, а человек, который имеет непосредственное отношение к вашему цирку как руководитель труппы, регулярно гастролировавшей в нем. Именно мы выступали на закрытии сезона в старом цирке. К сожалению, это было несколько лет назад. И, как оказалось, после нашего представления цирк закрыли совсем. И вот сегодня я искренне был обрадован, когда узнал от Ивана Мироновича о начале ремонтных работ. И особо был рад тому, что за дело взялся обком партии. Поэтому, думаю, мы вправе надеяться, что начатые работы достойно завершатся. И когда это произойдет, я, как руководитель труппы, обещаю вам, дорогие строители, что мы выступим перед вами с еще лучшей программой, чем была на закрытии сезона, оказавшегося роковым. И вы, собравшиеся здесь, будете первыми нашими зрителями. Чем быстрее вы сдадите цирк, тем быстрее мы встретимся. До встречи в новом цирке!

Гуважный энергично взмахнул рукой, и все собравшиеся ответили на это дружными аплодисментами.

…Домой Филиппов вернулся позднее, чем обычно, но жену, вышедшую открыть ему дверь, удивило не это, а другое: глазки у Владимира совсем не блестели, как это обычно наблюдалось после таких вечерних заседаний мужа.

— Вы что, встретились с Гуважным и не выпили?

— Почему же? Выпили. Дело в другом.

Уже на кухне, за чаем, когда Филиппов рассказал взволнованной его необычным поведением Катерине о том, что произошло, она, страшно расстроившись прежде всего за мужа, а значит, и за благополучие их семьи, не удержавшись, спросила первым делом:

— Значит, не исключено, что тебе придется переходить на другую работу? А куда?

— Все может быть. Не исключается и переход, — отвечал Владимир. — Все зависит от того, кто придет и займет кресло нашего шефа. Раньше были разговоры, что Васильев. Но его из обкома партии отправили возглавлять профсоюзы области. Сейчас поговаривают, что реальный кандидат — Птицын, первый секретарь горкома. Точно, что он или кто-то другой, неизвестно. Но неопределенность продлится совсем недолго. Может, завтра или послезавтра уже все и определится. Славянова в кабинете уже ничто не задерживает. Мы помогли ему переправить домой все подарки, которые он получил в юбилей. Чувствуется, что шеф готовится, вернее, уже готов распрощаться со своим кабинетом. Сегодня выглядел совсем спокойно, хотя понимаю, что творится у него в душе, — сообщал новости Владимир.

— Может, ты поешь чего-нибудь? — заботливо предложила Катерина, должно быть выражая тем самым сочувствие мужу.

— Нет, не хочу. Ты иди. Я в зале лягу, — успокоил жену Владимир и направился в ванную, продолжая думать о том, что ему принесет завтрашний день.

…Как Владимир и предполагал, все главное случилось на следующий день.

Славянов пригласил к себе ближайшую свою «троицу» — Леснова, Липатова и Филиппова. Хотя он и не объяснил причину вызова, все понимали: это последняя его оперативка с ними.

Без ежедневников и листков бумаги они явились в кабинет к человеку, с которым проработали многие годы.

Славянов был один. Он размеренно вышагивал от камина до карты области, висевшей в левом углу, возле окна, в которое был хорошо виден стоявший на постаменте танк «Т‑34», дошедший до Берлина.

Председатель, как и всегда, был одет со вкусом: темно-синий костюм в полоску, белая рубашка с красно-синим галстуком, черные лакированные полуботинки. Но лицо его с застывшим, словно маска, выражением, сжатыми губами, отрешенным взглядом, упругими желваками выдавало большое напряжение.

Не прекращая ходить по кабинету, Славянов бегло взглянул на вошедших и неестественным голосом, лишенным прежней уверенности и силы, сказал:

— Сейчас придет Птицын. Я хочу представить вас.

Иван Васильевич еще хотел что-то сказать, но не успел. Резко зазвонил телефон внутренней связи, и Славянов с некоторым ускорением прошел на свое обычное место, нажал засветившуюся на пульте клавишу и снял трубку.

Выслушав короткое сообщение, поднялся из кресла, пояснив:

— Прошу располагаться за большим столом. Птицын уже идет по коридору.

Нового председателя облисполкома присутствующие знали хорошо. У Птицына была богатая биография. Начав трудовой путь на прославленном заводе «Красное Сормово», он прошел хорошую школу: работал секретарем парткома, первым секретарем райкома, председателем горисполкома и более десяти лет — первым секретарем горкома партии. У бескомпромиссного коммуниста был свой взгляд на все, свое видение обстановки, свои методы и способы решения городских проблем, и, как считали многие, он давно вырос из должности первого секретаря горкома партии. По имеющимся сведениям, характер у него был крутой.