Валентин Крючков - Когда в пути не один

Когда Филиппов почувствовал под ногами земную твердь, незнакомка как ни в чем не бывало повела его дальше. Вскоре они оказались в доме, все комнаты которого были забиты какой-то аппаратурой, а рядовые в наушниках что-то прослушивали.

«Мне же тут нечего делать!» — удивился про себя Владимир, а вслух сказал:

— Я же не радист, а писатель! Здесь ничего нужного для меня нет!

И в это время женщина исчезла, а к Филиппову подошел военный, осмотрел его с ног до головы, подвел его к выходу и сказал, что теперь можно уходить.

Владимир огляделся и вдруг заметил, что стоит полуголый — без брюк и трусов.

— Что ж, мне так и идти?

— Нет, — ответил военный. — Можешь одеться.

Филиппов снова посмотрел по сторонам, но ни брюк, ни трусов нигде не увидел. Рядовые и офицер вслед за женщиной тоже исчезли. Выходит, надо идти в таком виде? Наполовину голым?

От ужаса Филиппов проснулся, включив ночник, посмотрел на часы и обнаружил, что уже гораздо позднее обычного, что он попросту проспал, но тут же успокоился: Славянов в Азербайджане, и не надо торопиться, чтобы успеть к восьми утра. «Бригада» же соберется опять на час позже.

Поразмыслив немного над увиденным во сне, Владимир с удовлетворением заключил, что совсем неплохо, если в колодец свалилась только шляпа, а не сам он! А повестка в суд — это чье-то желание засадить его в яму, в тюрьму значит. Вот что такое колодец! Далее, относительно отсутствия брюк и трусов. Видимо, кому-то очень хочется выставить его на посмешище. Да, толкователям снов здесь было над чем подумать! Но как бы там ни было, а самому Владимиру запала в душу фраза, предназначенная только ему: «Филиппов, вставай на правый край. Ты будешь очень хорошо там смотреться». Смотреться не где-то, а среди очень высоких людей. Владимир расценил это как вещий голос. Не иначе. И еще: в комнате среди военных он назвал себя уверенно писателем, а не каким-то там радистом.

Не вникая больше в разгадку своего ночного «путешествия», Владимир быстро сделал зарядку, принял душ, собрался и, выпив чашку горячего кофе с молоком, вдруг почувствовал, как заломило верхний зуб справа. Вот уж совсем не вовремя! Филиппов по опыту уже знал, что скоро от этой боли ему теперь не отделаться. И лучше всего в этой ситуации сразу обратиться в поликлинику. Позвонив в приемную и сказав секретарше, что идет в больницу, он попросил ее предупредить пожарника о том, что нужно открыть кабинет для членов «бригады», и назвал их фамилии.

Сделав этот звонок, Владимир помчался в поликлинику. Он уже заранее предполагал, что быстро избавиться от зубной боли ему не удастся. И оказался прав: лишь в половине одиннадцатого с тампоном из ваты на месте вырванного зуба, лечить который, как объяснил врач, уже не было смысла, он появился в своем кабинете.

Поздоровался с каждым за руку, говоря непривычно через губу, выяснил, над каким разделом они ведут работу, и попросил продолжать, а сам отправился прямым ходом к Мелешину: конверт в нагрудном кармане давил грудь, и от него было гораздо больнее, чем от вырванного зуба…

Секретарь облисполкома оказался на месте, уверенно расхаживал по кабинету и, очевидно, находился в хорошем настроении после успешной поездки в родной район, о чем убедительно свидетельствовала не сходившая с его лица благостная улыбка.

Увидев Филиппова, он подошел к нему, поздоровался за руку и, предложив присесть к приставному столику, охотно принялся рассказывать о том, что нового увидел в районе. Чуть было не проговорился о посещении хозяйства Чагина, который, не удержавшись, поделился с ним своей тайной и поведал о работе по реализации идеи Воробьева в жизнь. Все сделанное произвело на секретаря облисполкома большое впечатление, и в душе он пожелал, чтобы намеченное получилось. Однако, вспомнив, что совсем недавно про Воробьева говорил Владимиру совсем другое: «Этот изобретатель тебе наизобретает! Нашел с кем связываться!» — не стал углубляться в эту тему, а принялся подробно рассказывать о том, как прошла сессия, как депутаты восприняли его выступление. И лишь изложив подробности своей поездки, вынул из ящика стола листок с приколотым к нему конвертом и пояснил причину своего желания увидеть Филиппова.

— У меня на приеме побывал инвалид Великой Отечественной войны второй группы Кучеватов. Он жалуется: «Заявление на установку квартирного телефона подал давно, но поставили телефон в подъезде не мне, а какому-то рационализатору-изобретателю Воробьеву. Это, видимо, потому, что ему помог брат, корреспондент одной из центральных газет. Прошу разобраться и восстановить справедливость. Может, Воробьев и заслуженный человек, и я не возражаю, ставьте ему телефон, но убедительно прошу: не забывайте и про таких, как я, инвалидов войны. С уважением, Кучеватов».

Прочитав последнюю часть письма, Мелешин сказал, разведя руки:

— Такова ситуация. История нам не простит, если мы ее не используем так, как нам нужно. Теперь у Воробьева возникнет проблема. Я должен ответить Кучеватову о принятых мерах по его письму. Обращусь к Лурину. Если нет свободных номеров, то можно установить инвалиду войны телефон, сблокировав его с воробьевским. Ни тому ни другому этот вариант наверняка не понравится. Кучеватов может обратиться в обком партии, и надо признать, что правда на его стороне. В общем, посмотрим, что скажет нам Лурин.

— Согласен с тобой, Анатолий Петрович. Однако у меня к тебе опять великая просьба… Прежде чем начнешь действовать, посмотри, какая страшная пришла мне бумага. — Филиппов протянул Мелешину повестку и тут же высказал свое предположение: — Думаю, и это происки изобретателя.

— Час от часу не легче! — пробежав глазами текст повестки, выдохнул Мелешин. — Так ты думаешь, это его рук дело?

— Почти не сомневаюсь! Больше у меня таких конфликтов ни с кем не было, чтобы доводить дело до суда. Ты лучше меня знаешь, к кому следует обратиться, чтобы узнать имя заявителя, или — как там на языке юристов? — истца. Но я уверен: истцом является этот тихоня Воробьев. Прошу тебя, Анатолий Петрович, помоги!

— Хорошо, Владимир, постараюсь все выяснить, — согласился Мелешин и добавил: — Если он — приглашу его к себе и предложу забрать заявление из суда. А почему у тебя кровь на губе?

— Зуб вырвали, но уже не болит. Если честно — мне больнее от одного листка в этом конверте! — Филиппов поднял конверт кверху. — Дел под завязку. Доклад председателю пишем. «Бригада» у меня в кабинете. Как все неудачно сложилось! И все из-за него, Воробьева. Правильно ты сказал про него у Славянова: «Он тебе наизобретает!» Вот уж действительно наизобретал!

Глядя на Филиппова, взвинченного, задерганного и загруженного по самую макушку работой, Мелешин не мог не представлять себе, как тому нелегко: едва успел избавиться от переживаний из-за письма, как новая проблема — судебная повестка. Как тут не посочувствовать! Да, надо срочно выручать человека. К тому же из-за всех этих неприятностей может сорваться подготовка доклада шефу, и когда он вернется из Азербайджана, то может и не простить этого. Значит, нужно действовать более решительно!