Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Содержимое папки рассыпалось. Ибрагим опустился на колени, чтобы собрать драгоценные документы. Руки его дрожали от волнения. Из двух бумаг одна проскальзывала у него между пальцами. Легкий ветерок угрожающе шуршал бумагами, и Ибрагим запаниковал. Он стал руками сгребать бумаги, не обращая внимания, что они мнутся.

Дина отворила дверь, держа в руке деньги. Сначала ей показалось, что старик упал, и она бросилась на помощь. Затем, поняв, что произошло, выпрямилась, спокойно наблюдая за мучениями врага.

— Извините, — жалко улыбнулся Ибрагим, глядя на нее снизу вверх. — Что поделать! К старости становишься неловким. — Ему наконец удалось запихнуть все в пластиковую папку. Резиновую ленту он для надежности оставил на запястье. Поднявшись на ноги, Ибрагим пошатнулся. Дина быстро среагировала и удержала старика.

— Не беспокойтесь. Ноги у меня еще работают.

— Вот, пожалуйста. Сосчитайте. — И Дина невозмутимо передала ему деньги.

Ибрагим, сжимая двумя руками ненадежную папку, не смог взять деньги. Он внимательно прислушался, не раздастся ли за дверью стрекот швейных машин. Ни звука.

— Сестра, пожалуйста, разрешите присесть на минутку, чтобы найти вашу квитанцию. А иначе все опять рассыплется. Руки все еще дрожат.

Потребность в стуле была очевидной, Дина это понимала, и старик постарается ею воспользоваться.

— Конечно, — сказала она, широко раскрывая дверь. Сегодня ей терять было нечего.

От волнения Ибрагима опять бросило в дрожь. Наконец, после долгих месяцев осады он оказался в этой квартире.

— Бумаги перепутались, — сказал Ибрагим, как бы оправдываясь, — но я найду вашу квитанцию, сестра.

Он снова прислушался, но если портные и были в задней комнате, они сидели тихо, как мыши.

— Да вот и она, сестра. — Имя и адрес были уже внесены в квитанцию, ему осталось только вписать внесенную сумму и поставить дату. Подпись в виде закорючки на гербовой марке внизу, и деньги получены.

— Пересчитайте, пожалуйста.

— Нет необходимости, сестра. Если не доверять жильцу с двадцатилетним стажем, то кому тогда доверять? — Но пересчитывать все-таки стал. — Только чтобы доставить вам удовольствие. — Из внутреннего кармана шервани он вытащил пухлую пачку банкнот и прибавил к ней деньги Дины. Пачка, как и пластиковая папка, была перехвачена резинкой.

— Раз уж я здесь, может, вам чем-то помочь? — предложил Ибрагим. — Краны не текут? Ничего не вышло из строя? Как там штукатурка в задней комнате?

— Мне трудно сказать. — «Какая наглость, — подумала Дина с возмущением. — Жильцы годами жалуются на неисправности, а этот плут с его фальшивой улыбкой использует жалобы как предлог тщательно осмотреть квартиру». — Взгляните сами.

— Если хотите, сестра.

В задней комнате Ибрагим простукал стены костяшками пальцев.

— Штукатурка в хорошем состоянии, — пробормотал он, не сумев скрыть разочарования при виде закрытых швейных машин. Затем, словно впервые заметив «зингеры», спросил: — У вас что, две машинки в этой комнате?

— Мне кажется, закон не запрещает иметь две швейные машины, разве не так?

— Конечно, нет. Я так просто спрашиваю. Хотя теперь с введением этого сумасшедшего чрезвычайного положения, никогда не знаешь толком, что разрешено, а что нет. Правительство удивляет нас каждый день. — Ибрагим глухо засмеялся, и Дина задалась вопросом, нет ли в его словах скрытой угрозы.

— В одной машинке тонкая игла, а в другой — толстая, — мгновенно сообразила Дина. — Кроме того, разные педали и напряжение. Я много чего себе шью — занавески, простыни, платья. Для этого нужные разные машины.

— Мне они кажутся одинаковыми, но я ничего не понимаю в рукоделии. — Они перешли в комнату Манека, и тут Ибрагим решил, что пора позабыть о деликатности. — Наверное, молодой человек живет здесь?

— Что?

— Молодой человек, сестра. Тот, что у вас на пансионе.

— Как вы смеете! Как можете такое даже предполагать! Чтобы я пустила в свою квартиру молодого человека! За кого вы меня принимаете? Только потому…

— Да нет, что вы!

— Не смейте меня оскорблять, да еще и прерывать! Только потому, что я бедная, беззащитная вдова, люди думают, что могут говорить всякие гадости! Все вы смелые, когда речь идет о том, чтобы обидеть слабую, одинокую женщину!

— Но, сестра, я…

— Что случилось с мужчинами? Вместо того чтобы защищать честь женщин, они порочат и бесчестят невинных. А вы! Седобородый пожилой мужчина говорит такие непристойные вещи! У вас что, нет матери, дочери? Постыдились бы!

— Пожалуйста, простите, я не хотел сказать ничего плохого. Я только…

— Легко говорить «ничего плохого», когда вред уже нанесен!

— Нет, сестра, какой вред? Глупый старик повторяет разные сплетни и искренне просит прощения.

Схватив пластиковую папку, Ибрагим поспешил уйти. Попытка приподнять на прощанье феску провалилась, как и в первый раз, и кончилась тем, что он снова подержался за воротник шервани.

— Спасибо, сестра, спасибо. С вашего разрешения навещу вас в следующем месяце. Ваш покорный слуга.

Дина хотела было отругать его за фамильярное обращение «сестра». Все-таки он легко отделался. Остановило ее то, что Ибрагим был старым человеком. Будь он помоложе, была бы ему взбучка.

Днем Дина изобразила Манеку эту сцену в лицах, а некоторые моменты даже, по его просьбе, повторила. Особенно рассмешило его изображение горького женского удела.

— Показать, в какой позе я стояла, когда говорила о своей беззащитности и угнетенности? — Дина скрестила руки и положила на плечи, закрыв грудь. — Вот так я стояла. Как будто он собирался напасть. Бедняга действительно устыдился. Я была очень жестокой, но он это заслужил.

Однако через некоторое время в их смехе зазвучали нотки отчаяния, как бывает, когда нарезают тонко хлеб, чтобы от этого казалось, что его больше. Неожиданно в комнате наступила тишина. Визит сборщика ренты не был хорошим поводом для веселья.

— Смех смехом, а деньги уплыли, — сказала Дина.

— Зато за квартиру заплачено, за воду и электричество — тоже.

— Электричеством сыт не будешь.

— Возьмите мои карманные деньги, в этом месяце они мне не понадобятся, — сказал Манек и достал бумажник.

Дина наклонилась и потрепала его по щеке.

Пролетели еще две недели — словно их отстрочили на «зингерах», которые были так востребованы в прежние счастливые дни. Дина не успела заметить, как в ее памяти дни, проведенные с Ишваром и Омом, несмотря на все разногласия, споры, их медлительность в работе, ссоры, кривые швы, стали чем-то драгоценным, о чем вспоминаешь с тоской.

В конце месяца пришел служащий магазина, где портные взяли в кредит швейные машины. Очередной взнос был просрочен. Дина показала служащему машины, чтобы он убедился, что с ними все в порядке, и попросила об отсрочке.