Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

На склоне холма копошились крошечные согбенные фигурки. Поначалу казалось, что это замершие на солнце дети, но звук молотков говорил о работе рук. Люди дробили камень, получая гравий. Пучки увядшей травы виднелись кое-где на высохшем склоне. Земля жаждала живительной силы дождя. Иногда вниз с грохотом срывался большой камень. В отдалении грохот экскаваторов, подъемных кранов и бетономешалок поднимался стеной, на которой выписывало узоры ровное постукивание отбойных молотков. Безжалостно палило солнце.

Одна из женщин наполнила гравием корзину Ишвара и помогла поднять ему на голову. От усилий тряслись ее руки и обвисшая кожа под мышками. Под тяжестью корзины Ишвар зашатался. Когда женщина отпустила руки, груз стал сползать. Ишвар изо всех сил вцепился в края корзины, кренясь в противоположную сторону, но корзина все же рухнула, больно ударив его по шее.

— Никогда не имел дела с такой работой, — сказал он, смущенный зрелищем каменного душа, обрушившегося на ноги.

Не говоря ни слова, женщина подвинула корзину ближе к себе и нагнулась, чтобы опять ее наполнить. Тоненькая седая косичка сползла ей на плечо. «Такие волосы Раджараму не сгодились бы», — промелькнуло в голове у Ишвара. С движением лопаты ее пластиковые браслеты глухо постукивали, как слабое эхо работавших молотками детей. На ее плечах от напряжения выступил пот. Позади себя Ишвар увидел целую цепь женщин, собирающих в корзины гравий. Он наклонился, чтобы помочь женщине и сгладить свою неуклюжесть и стал насыпать гравий руками.

— Наполнять корзину — мое дело, твое — носить.

— Не беспокойся — я не возражаю.

— Надсмотрщику это не понравится.

Ишвар остановился и спросил у женщины, давно ли она занимается таким тяжелым трудом.

— С детства.

— Платят хорошо?

— Достаточно, чтобы не умереть с голоду.

Женщина показала ему, как надо держать голову и плечи, когда несешь корзину, и они вдвоем подняли груз. Ишвар покачнулся, но сумел удержаться на ногах.

— Научишься держать равновесие, будет легче, — ободрила его женщина и указала путь к бетономешалке. Неверной походкой, ковыляя и спотыкаясь, Ишвар достиг цели и высыпал гравий. Потом вернулся с пустой корзиной к женщине, которая снова насыпала камни. И так — много раз.

После нескольких походов с него ручьем стекал пот, земля плыла под ногами. Он спросил у надсмотрщика, можно ли выпить воды, но тот ответил, что надо ждать водоноса.

— Придет время — напьешься.

Под зорким взглядом надсмотрщика женщина старалась как можно дольше наполнять корзину. Ишвар был благодарен ей за лишнюю минуту отдыха. Закрыв глаза, он сделал несколько глубоких вдохов.

— Наполняй до краев! — крикнул надсмотрщик. — Тебе платят за полные корзины! — Женщина бросила в корзину еще четыре лопаты. Поднимая лопату, она старалась стряхнуть часть гравия.

Спотыкаясь, Ишвар ходил туда-сюда, стараясь превозмочь головокружение и не упасть. В голове не было ни одной мысли. От взрывных работ поднимались клубы пыли, и женщины закрывали носы полами сари. Если бы не прекращающийся стук молотков, указывающих направление, думал Ишвар, он заблудился бы в этой пыли. Даже, когда туман рассеивался, ощущение слепоты оставалось. Ишвар продолжал идти на стук словно вдоль протянутой веревки.

Казалось, прошло тысячу лет до появления водоноса. Стук молотков прекратился. Ишвар услышал причмокивание пересохших губ еще до того, как увидел самого человека с раздувшимся, похожим на бурое животное бурдюком на плече. Кожаная лямка глубоко впилась в его кожу. Слепой неуверенно ступал под неимоверной тяжестью. Тот, кто хотел пить, останавливал его рукой. Слепой тихо пел сложенную им песню:

Встав на колени перед слепцом, Ишвар направил струю из бурдюка себе в рот и жадно пил. Потом обрызгал холодной водой распаренное лицо. «Эй, — крикнул надсмотрщик, — не трать воду зря! Она только для питья». Ишвар поспешно поднялся и вернулся к корзине с гравием.

Когда водонос подошел к месту, где работал Ом, бурдюк стал значительно легче. Теперь и слепой передвигался не с таким трудом. Первыми напились мужчины, которые рыли ров, а потом женщины, относившие землю. Маленькие дети играли тут же. Женщины поили малышей из сложенных ковшиком ладоней.

Ом провел мокрыми пальцами по голове, заглаживая назад волосы. Потом вытащил оставшуюся половину расчески и причесался. «Эй, красавчик! — заорал надсмотрщик. — А ну, принимайся за работу!»

Ом убрал расческу и с нежеланием вернулся к работе. Он наслаждался моментами, когда женщины наклонялись за выкопанной землей, и их груди показывались из сари. Установив на голове груз, они поправляли сари и уходили, высокие и стройные, красиво покачивая бедрами. Вот так же двигалась у колодца Шанти с латунным котелком на голове.

Время шло, и женщины перестали отвлекать Ома от изнурительной, тяжелой работы. Согнувшись пополам в канаве, он сражался с каменистой почвой, держа киркомотыгу в руках, которые привыкли к ножницам и игле. Только страх показаться слабаком в глазах женщин поддерживал его силы. Волдыри, образовавшиеся уже в первые минуты работы, стали вскрываться. Он не мог выпрямить спину, а плечи горели.

Кто-то из малышей заплакал. Мать отставила корзину и подошла к нему. «А ну-ка вернись, лентяйка! — крикнул надсмотрщик. — Продолжай работать!»

— Но ребенок плачет. — Женщина взяла ребенка на руки. Слезы грязными струйками стекали по щечкам малыша.

— Для детей плакать — обычное дело. Поплачут и перестанут. Это не повод прекращать работу. — Надсмотрщик направился к женщине и, казалось, собирался забрать у нее ребенка. Мать осторожно опустила малыша на землю и оставила играть одного.

Когда раздался гудок, зовущий к обеду, и Ом, и Ишвар были настолько обессиленными, что не чувствовали себя в состоянии есть жидкую бурду из овощей. Однако понимая, что это необходимо — иначе до конца дня не продержаться, — они побыстрей проглотили пищу и свалились в тени от лачуги, чтобы немного отдохнуть.

Гудок возвестил о конце перерыва. Уже через несколько минут портных затошнило и начало отчаянно рвать. По времени это длилось не меньше, чем сам обед. Головы закружились, и они рухнули на землю, не в силах двигаться. Только лежа они чувствовали, что тошнота отступает.

Надсмотрщик пнул портных несколько раз, подергал за воротники и потряс за плечи. Портные стонали и просили их извинить. Послали за бригадиром.

— Что на сей раз? Решили изводить нас своими причудами?

— Мы больны, — сказал Ишвар и в качестве доказательства указал на две лужицы рвоты, которые в настоящий момент внимательно исследовала ворона. — Мы не привыкли к такой работе.