Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

— Отлично. А вот это специально для вас. — И Манек протянул ей сумку.

Дина полезла в нее и вытащила оттуда пучок моркови.

— Ты хочешь, чтобы я сварила ее для нас?

— Только для вас, тетя. И вы должны съесть ее сырой. Это полезно для глаз. Особенно сейчас, когда вы их напрягаете.

— Спасибо, но что-то не хочется.

— Никакого рагу без моркови. Съешьте хотя бы одну.

— Ты в своем уме? Неужели ты думаешь, что я стану есть сырую морковь? Даже моя мать не могла этого добиться. — Пока женщина накрывала на стол, Манек почистил небольшую морковку, обрезал кончики и положил рядом с тарелкой Дины.

— Надеюсь, морковь для тебя, — сказала Дина.

— Не съешьте морковь — не получите рагу. — Манек не выпускал из рук миску. — Таково условие. Для вашей пользы.

Дина рассмеялась, но от вида рагу у нее потекли слюнки. Она взяла морковь за тонкий кончик, словно хотела стукнуть юношу по голове, и с отвращением вгрызлась в нее. Манек с улыбкой передал ей миску.

— Отец говорил, что одним глазом видит лучше, чем другие двумя, из-за того что регулярно ест морковь. Морковка в день — и никаких проблем со зрением.

Во время обеда Дина морщилась каждый раз, когда ей приходилось откусывать морковь.

— Только благодаря вкусному рагу этот сырой овощ не застревает в моем горле.

— А теперь ответьте, тетя, — спросил Манек, когда они покончили с едой, — стали вы лучше видеть?

— Вижу достаточно хорошо, чтобы разглядеть тебя, хитреца.

Работа после обеда пошла лучше, но ближе к вечеру у Дины отяжелели веки.

— Мне нужен перерыв на чай. О’кей, босс?

— Пятнадцать минут — не больше. И мне чашечку, пожалуйста.

Дина пошла на кухню, посмеиваясь и качая головой.

В семь часов ее мысли переключились на заботы об ужине.

— Оставшееся рагу на кухне вызывает у меня острый аппетит. Как ты считаешь? Поедим сейчас или дождемся восьми?

— Как хотите, — пробормотал Манек с иголкой во рту. Он отмотал от катушки нитку нужной длины.

— Вы только посмотрите на него! Первый раз сел за шитье и уже ведет себя как заправский портной! Немедленно вынь иголку изо рта! Сейчас же! Пока не проглотил!

Манек смущенно вынул иголку. Дина точно подметила — он старался во всем подражать Ому, который беспечно удерживал губами все подряд — булавки, иголки, лезвия, ножницы, острые, ненадежные предметы, бесшабашно подвергая опасности нежную, беззащитную плоть.

— Как я объясню твоей маме, почему у сына застряла в горле иголка?

— А вот Ома вы никогда не осаживаете.

— Это совсем другое дело. Ом опытный портной, он вырос в этой среде.

— Вы ошибаетесь. Он из сапожников.

— Они тоже умеют управляться с инструментами, кроить и шить. Но я и Ома останавливала. Он тоже мог навредить себе, как и ты. — Дина вышла на кухню, а Манек продолжал работать, пока она накрывала на стол.

Во время ужина, вспомнив слова Манека о портных, она спросила: «Так они сапожники? И что им пришло в голову поменять специальность?»

— Меня просили никому не рассказывать. Все дело в их касте. Они боятся, что к ним станут плохо относиться.

— Мне можно рассказать. Я не придаю значения этим глупым обычаям.

И Манек вкратце поведал ей историю Ишвара и Ома, составленную из рассказов портных за время совместных чаепитий в «Вишраме». Он рассказал об их деревне, о жестоких землевладельцах, угнетавших чамаров, о побоях, порках, правилах, которым неприкасаемые должны неукоснительно следовать.

Дина перестала есть и нервно перебирала в руке вилку. Облокотившись на стол, она уперлась подбородком в кулачок. Пока он говорил, вилка выскользнула из ее руки и стукнулась о тарелку. Манек не стал подробно рассказывать об убийстве родителей, детей и бабушки с дедушкой.

Дина подняла вилку.

— Я не знала… Даже не представляла… все эти жуткие истории в газетах о кошмарах, творящихся между кастами, вдруг оказались реальными, рядом со мной. Прямо в моей квартире. Впервые я столкнулась с пострадавшими от этого людьми. Боже, какое немыслимое страдание. — Дина покачала головой, словно не в силах поверить такому.

Она попробовала доесть рагу, но не смогла.

— По сравнению с ними, моя жизнь — сплошное удовольствие. А сейчас они опять попали в беду. Люди говорят: Бог велик, Бог справедлив, но я в этом не уверена.

— Бог умер, — сказал Манек. — Так написал один немецкий философ [108] Бог умер — высказывание Ницше в книге «Веселая наука». С этим высказыванием связана метафора постмодернистской философии — смерть Бога. .

Дина была возмущена.

— Только немцы могут такое придумать, — нахмурилась она. — И ты в это веришь?

— Раньше верил. А теперь думаю, что Бог — творец гигантского лоскутного одеяла. С бесконечным разнообразием узоров. Но одеяло становилось все больше и запутанней, с трудно различимыми узорами, не сочетавшимися друг с другом квадратами, ромбами и треугольниками, и в конце концов все утратило смысл. И Он потерял к нему интерес.

— Какую ерунду ты иногда болтаешь, Манек.

Пока Дина убирала со стола, Манек отворил окно, несколько раз мяукнул, а потом выбросил остатки хлеба и рагу. Надеясь, что еда не слишком острая для кошек, он вернулся к шитью и взял в руки новое платье, напомнив предварительно Дине о необходимости поторапливаться.

— Нет, этот парень явно свихнулся. Пяти минут не даст отдохнуть после ужина. Я старая женщина, а не молодой щенок, вроде тебя.

— Совсем вы не старая, тетя. Вы молодая. И очень красивая, — осмелев, прибавил Манек.

— А ты что-то разболтался, — сказала Дина, не скрывая своего удовольствия.

— Только одна вещь меня смущает.

— Какая?

— Почему такая молодая женщина говорит как старушка и постоянно ворчит.

— Вот разбойник. Сначала он мне льстит, а потом оскорбляет. — Смеясь, она подколола булавками край платья и подняла его, чтобы посмотреть, ровно ли. — Теперь я вижу пользу от длинных ногтей у портных. Так ты с ними и правда подружился? Ведь они много рассказали тебе о своей жизни в деревне.

Манек быстро вскинул глаза на женщину и пожал плечами.

— А здесь они провели много дней за работой, и ничего мне не рассказали. Почему?

Манек снова пожал плечами.

— Перестань отвечать посредством плеч. Твой Творец лоскутного одеяла что, забыл пришить тебе язык? Так почему портные открылись тебе, а мне не сказали ни слова?

— Может, они вас боялись?

— Боялись меня? Какая ерунда! Если на то пошло, так это я их боялась. Боялась, что они свяжутся с экспортной компанией и обойдутся без меня. Или найдут работу лучше. Иногда я даже боялась указывать на их ошибки, и вечером, когда они уходили, сама исправляла эти погрешности. С чего им меня бояться?

— А вдруг вы найдете портных лучше, а их прогоните — вот чего они боялись.