Агния Кузнецова - Много на земле дорог

В этот теплый, ясный вечер им так хорошо было вместе!

Они любили друг друга. Казалось, не было на свете силы, которая могла бы помешать этому чувству. Они решили через три дня уехать в Хакасию. Утром в кассе предварительных заказов Йожеф заказал два билета до неизвестной им, далекой станции Абакан.

Счастливый, с горящими глазами, Йожеф простился с Вирой около дома ее родителей и, не стыдясь, поцеловал ее при народе…

— Дорогие родители! Я уезжаю на целину! — торжественно сказала Вира, входя в комнату и обнимая отца и мать.

Она предполагала, что эти слова произведут эффект, но изумление и растерянность, отразившиеся на лицах Вершининых, превзошли все ожидания. Сообщение дочери было подобно грому среди ясного дня.

Родители не знали, верить этому или не верить. Вире пришлось подробно рассказать про Йожефа, про его назначение в Хакасию, наконец, про их мечту о самодеятельном театре.

Наталья Степановна заплакала. Какова бы ни была дочь, но она была тут, под боком. Жизнь там, в Хакасии, совсем иная, трудная жизнь. И Вира так не подходит к этой жизни…

Ивана Сергеевича эта новость поразила. Хотя он принял ее с недоверием, в сердце его все же шевельнулась надежда, что дочь его не так уж плоха. Может быть, большая любовь выведет ее на верный путь?

Все эти дни Вира находилась в состоянии крайнего нервного напряжения. Она уложила свои бесчисленные наряды в четыре больших чемодана. Но мать уговорила ее оставить самые дорогие туалеты дома.

— Там все это не понадобится, — говорила она.

Оплакивая каждое платье, Вира наполовину уменьшила багаж. Она собиралась к отъезду, скрывая свои приготовления от Федора Павловича, рассчитывая через Вареньку передать ему письмо и ключи от квартиры.

Наступила последняя ночь перед отъездом. Вира не сомкнула глаз. Она металась по квартире: то и дело подходила к окну и глядела на безлюдную улицу. За домами она видела зубчатую стену и горящие рубиновые звезды Кремля.

«Смотри, смотри, больше ты этого не увидишь», — мысленно говорила она себе.

Вот на улице появились дворники в белых передниках. Вот пробежал первый автобус, за ним другой. Улица оживилась, зашумела. Вспомнилась тишина улиц Веселой Горки…

— Снова ссылка, и теперь уже добровольная! — вслух сказала Вира.

Она легла на диван. Глаза ее напряженно скользили по розовым обоям с широкими золотыми полосами, по пестрому ковру на стене, по нарядной хрустальной люстре.

Утром она села за письменный стол и, обливаясь слезами, стала писать письмо.

В столовой ее терпеливо ожидал шофер. Вира встала, перечитала письмо, потом, не садясь, склонилась над столом, добавила:

«Прости. Может быть, я испортила тебе жизнь. Но я не могу быть с тобой. У меня другая дорога».

Вира запечатала письмо, вышла в столовую и, подавая конверт шоферу, сказала:

— Срочно отвезешь в студенческое общежитие. Адрес надписан.

Дима посмотрел на конверт.

— Йожефу? Какое странное имя! — удивился он.

Надя Молчанова одна из всего выпуска строительного техникума получила назначение в Москву, на завод железобетонных конструкций.

Вначале она испугалась. Уехать из Сибири казалось ей изменой родному краю. С каждым годом в Сибирь приезжало все больше новоселов, в их числе много строителей. Народ едет в Сибирь со всей страны, очень часто — из Москвы, а она, наоборот, — в Москву. Даже странно как-то!

Взволнованная и в то же время втайне обрадованная, Надя решила поговорить с директором техникума.

— Вероятно, произошла ошибка, — сказала она. — Кому я нужна в Москве? Как я там буду жить? Да и жалко мне уезжать из Сибири.

Выслушав ее сбивчивую речь, директор возразил.

— Ошибки никакой нет, Молчанова. Вполне возможно, что ты в Москве не очень нужна, но Москва тебе нужна. Ты едешь на завод железобетонных конструкций. Это современнейшее предприятие. Новинка строительной индустрии. Поработаешь года два-три и вернешься в Сибирь. К тому времени и у нас дело шагнет вперед. Вот ты со своим столичным опытом и пригодишься. Смотри только замуж за какого-нибудь бойкого москвича не выскочи. Понятно тебе?

Слова директора были убедительны, и Надя вышла из кабинета, как бы сбросив с себя груз сомнений. А через месяц у нее началась московская жизнь.

Она полюбила Москву быстро и страстно, полюбила за широту размаха, за стремительный ритм жизни. В свободные от работы дни она без устали бродила по Красной площади, спускалась на Москворецкий мост, часами любовалась величественным ансамблем Кремля. Иногда, гуляя по узкой извилистой улице Разина, она подходила к старинному дому боярина, с петухом над крышей, с круглыми колоннами на крыльце, с узенькими продолговатыми окошками светелок, и вспоминала исторические романы, прочитанные ею.

Но особенно поражала ее Москва своими великолепными образцами строительного искусства и техники. Новые улицы и кварталы на Ленинских горах, Лужники, станции метро, похожие на сказочные дворцы, павильоны на Выставке достижений народного хозяйства — все это удивляло ее, восторгало. Все это было сделано строителями, людьми ее профессии, такими же людьми, как и она. Как могуч человек-строитель, как много он может сделать для украшения жизни!

Завод железобетонных конструкций она считала чудом из чудес. Даже проработав на нем целый год, она не переставала удивляться машинам, которые заменили сотни человеческих рук и делали за них самую тяжелую, самую грязную и изнурительную работу.

Когда впервые на мощные грузовики, оборудованные широкими металлическими площадками, погрузили продукцию завода — готовые трехкомнатные квартиры, которые оставалось лишь смонтировать на фундаменте дома, — у Нади навернулись слезы на глаза от гордости за свой завод, за его людей, за их труд.

— Счастливо людям жить в этих квартирах! — крикнул кто-то вдогонку грузовикам, увозившим с завода этот удивительный, никогда ранее не существовавший груз.

Это был памятный день в истории молодого завода. У ворот собрались рабочие и инженеры из всех цехов и смен. Пришли представители райкома, приехал председатель Моссовета.

Было это вскоре же после того, как Надя появилась на заводе. Сколько бы лет ни прожила она на белом свете, никогда не забудутся впечатления этого дня.

Ее назначили мастером цеха полигон. Она знала, что это очень трудный цех. Работа в нем летом и зимой шла под открытым небом, и, в отличие от других цехов завода, здесь в большом ходу был ручной труд. На полигоне скопилось немало людей, не имеющих специальностей, из числа тех «летунов» и «гастролеров», которые кочуют с одной стройки на другую в поискал хорошего заработка и невесть еще каких благ для себя.