Язмурад Мамедиев - Родная земля

Чья-то рука откинула полог юрты, желтый сноп света упал на секунду на землю, и в нем четко вырисовывалась человеческая фигура. Керим разглядел Шанияза, байского младшего сына, и одними губами ответил на нервный толчок напарника: — "Нет, не видишь — мальчишка".

Шанияз подошел к верблюдам, заставил их лечь, подбросил в костер несколько кусков высохшего навоза — от москитов — и вернулся в юрту.

Сквозь войлочную стену донесся его обиженный голос:

— Ну, что я один все должен делать? А Зиба, как султанша, валяться будет, да?

И сразу же вступила Огульхан:

— Верно, Зиба, доченька, не время валяться, дел столько! Помогай собираться.

— Да пропади все эти вещи! — ответила с досадой Зиба, и от ее голоса у Керима сжалось сердце.

— Как так можно? — воскликнула Огульхан. — Наживали-наживали, а теперь — бросать?

— Надоело все, — вздохнула Зиба.

— И что это с тобой, доченька? То весела, то вдруг все из рук валится… И доктора, той самой, не видать…

— Как вы к людям — так и люди к вам, — в сердцах сказала Зиба и, видно, что-то бросила — загремело, забрякало в юрте.

— Это, наверное, байская дочка, — шепнул Кериму напарник. — Говорят, раскрасавица писаная!

— Ладно, молчи, — осадил его Керим. — Болтаи меньше.

— Да нет, ничего, не услышат, — зашептал боец. — Ты подумай только — матери перечит. Видно, не хочет уезжать. С милым расставаться неохота — это точно. Эх, меня б она полюбила!

— Что б ты тогда? — недобро спросил Керим.

— У, я б ее никому не отдал! Посадил бы на коня лихого — и айда! Ищи ветра в поле.

— Так бы она с тобой и пошла.

— Еще как пошла бы, — тихо засмеялся боец.

В это время у костра, что жарко горел возле юрты, поднялся Атанияз. Керим вцепился бойцу в рукав гимнастерки, пригнул, прошептал:

— Он.

Атанияз грузной походкой подошел к юрте, поднял полог, спросил раздраженно:

— Ну, скоро вы?

— Уже кончаем, — поспешно отозвалась Огульхап. — Давай, Зиба, давай!

— Все "давай, давай", — с болью в голосе сказала Зиба. — А куда спешите — подумали? Человек без родины, хоть озолоти его, так вечно и будет несчастным.

— Замолчи! — вскипел бай. — Распустила язык. Вот возьму палку, пройдусь по спине — будешь знать свое место.

При этих словах Керим еще больнее сжал руку напарника.

Атанияз зло сплюнул и пошел осматривать хозяйство. Потрепал лошадей, проверил, достаточно ли овса в торбах, заглянул в загон, где лежали верблюды, потом, заложив руки за спину, зашагал к брошенной Керимом отаре. Он приближался к затаившимся парням, не видя их, глубоко задумавшись. Разглядев его тяжелое лицо, сдвинутые брови, глубокие складки возле губ, Керим вдруг почувствовал дрожь. Как калтаман броситься на своего вчерашнего хозяина? Не преступление ли это? Но тут же он вспомнил: Макаров. Не байская ли рука оборвала жизнь этого душевного человека… И новый толчок в сердце: а Зиба? Ведь он отец ей…

Атанияз все ближе, совсем рядом, сейчас пройдет мимо…

"Нет, этим я только спасу Зибу, — горячечно оправдывался перед собой Керим, не сводя с бая глаз. — И его, и ее…"

Он выпрямился и стремглав, как барс, бросился на широкую спину Атанияза, повалил, сунул в оскаленный от испуга рот заготовленный платок. Боец подскочил, заломил Атаниязу руки, стал вязать ремнем.

Потом они подхватили тяжелое тело, понесли в темноту, подальше от гудящего поселка.

Ниязкули ворвался в юрту, закричал:

— Отец! Где отец? Сколько можно копаться? Все уже собрались, а вы все возитесь со своими узлами?

— Мы думали, отец у тебя, — растерянно сказала Огульхан, вдруг спустив руки, ослабнув телом. — Он давно ушел проведать скот…

— Скот, скот, — проворчал Ниязкули, не замечая состояния матери, — только скот на уме.

— Так где же он? — вскрикнула Огульхан. — Не случилась ли беда?

Ниязкули внимательно посмотрел на нее, тревога стала закрадываться в его душу.

— Шанияз, Зиба, — скомандовал он, — быстро ищите отца. Опоздает, отстанем от всех.

Зиба не сдвинулась с места.

— А ты что, — подскочил к ней брат, — тебя не касается?

— Мне некуда спешить, — спокойно сказала Зиба, — и здесь хорошо. По ночам честные люди спят.

Ниязкули замахнулся на нее, но тут же опустил руку, проворчав:

— Сопливая девчонка. Погоди, доберусь до тебя…

Он стремительно вышел из юрты, а Огульхан так и осталась сидеть на связанном узле, сложив на коленях большие узловатые руки и уставясь в одну точку.

Вскоре вернулся Ниязкули, остановился посредине, возбужденно ломал в руках прутик.

— Пропал куда-то… Нашел время шляться…

— Во все концы пошли ребят, пусть поищут, — дрожащим голосом, чуя несчастье, сказала Огульхан.

— Все обшарили, никто не видел его.

У Огульхан ворчливость вдруг сменилась бурной деятельностью. Она вскочила, затормошила Зибу, сыновей, потащила их за собой из юрты.

— Скорей, скорей. Берите фонари, ищите. Может упал где, ногу сломал. Да скорее, неповоротливые!

Между юрт замелькали фонари, раздались тревожные голоса.

Люди, уже грузившие на верблюдов вьюки, остановились, прислушиваясь. Узнав, что исчез Атанияз, многие кинулись искать его, но тщетно.

Огульхан, уже понявшая, что пришла беда, заголосила:

— О, несчастье на мою седую голову! Прогневили мы аллаха, теперь наступила расплата, люди!..

Зиба стояла в тени возле юрты, прислушиваясь, сжимая кулачки на груди, кусая платок. Мимо нее пробегали взволнованные люди, что-то кричали — она не разбирала слов. Вдруг до нее донесся голос Ниязкули:

— Где Хаджат? Пусть погадает…

Чьи-то тени метнулись в сторону. И вот уже подвели под руки испуганную ворожею.

— Святой человек Атанияз, — забормотала она, закатывая глаза так, что белки страшно вспыхивали при луне. — Ангелы избавили его от испытаний, перенесли туда, куда все мы стремимся… Не беспокойтесь, люди…

Ниязкули плюнул, отвернулся.

— Не попал ли отец к капырам, — высказал он предположение. — Надо послать людей к отряду, разведать.

— Вам, сыновьям, и ехать, — сказал кто-то из темноты.

Ниязкули бросил туда колючий взгляд, не разглядел, сказал хмуро:

— Мы поедем.

Возвращения гонцов ждали долго, напряженно, все более нервничая, теряя власть над собой, ожесточаясь.

Наконец, послышался конский топот. Мужчины схватились за винтовки, залегли, щелкая затворами.

— Свои, — крикнул Ниязкули и осадил коня. — Плохо дело, люди.

Его окружили, он бросил поводья, попросил чаю, стал пить, захлебываясь и обливаясь. Потом рассказал: их схватили, привели в штаб и там сказали, что Атанияз взят в плен в качестве заложника.

— Говорят: "сдадитесь без боя, вернется яшули целым и невредимым, будете сопротивляться — пеняйте на себя". Думали, нас самих расстреляют, нет — отпустили…