Язмурад Мамедиев - Родная земля

Вспомнил — и брезгливо содрогнулся, будто снова, наяву, прикоснулся к холодной чешуйчатой змеиной коже. Ударил пятками в верблюжьи бока, тряхнул уздечкой — гей, поспешай!..

Месяц и звезды мертвенным светом залили степь, изрытую тысячами овечьих копыт. Байские отары недавно прошли по этому пути к границе, и ночь прятала их, укрывала от людского любопытного глаза.

Мелькнул вдали огонек. У Керима отчаянно застучало сердце. Вот оно, наконец…

Он торопливо стал стягивать через голову винтовку, чуть не уронил тельпек. Пустил верблюда шагом, потом и вовсе спустился на землю, повел его в поводу, зорко вглядываясь вперед — там, у трепетного пламени костра шевелились две фигуры, в одной из них Керим безошибочно угадал. Карабая.

Керим положил верблюда, а сам осторожно стал подбираться к костру.

Но нелегко было взять Карабая, слух он имел собачий.

Едва Керим приблизился, как старый бандит мгновенно засыпал песком костер и щелкнул затвором.

— Эй, кто здесь? — крикнул он и тут же отскочил в сторону и залег, боясь, что выстрелят ка голос.

Керим тоже лёг и пополз.

Карабай выстрелил, пуля вжикнула совсем рядом.

— Слушай, ты, кровопийца! — закричал Керим. — Я пришел отомстить за своего друга Чары. Не говори потом, что не слышал.

В ответ снова грохнул выстрел. И сразу же Керим услышал детский крик. Он поднял голову и увидел бегущего навстречу маленького человечка, освещенного лунным неясным светом.

— Вернись, ишачий сын! — пригрозил Карабай.

— Дяденька!.. — закричал бегущий.

Выстрел оборвал его крик. Мальчик вскинул руки и упал сначала на колени, потом ничком на песок.

Керим прицелился в темноту, туда, откуда стреляли, и нажал спуск. В ответ прогрохотало несколько выстрелов. Керим вглядывался в темень, стараясь угадать, где спрятался Карабай, но ничего не видел. Тогда он пополз вперед, пренебрегая опасностью. Когда он очутился возле мальчика, тот был в сознании, но не плакал, а только дрожал, будто его била лихорадка. Керим забыл о Карабае, склонился над ним, приподнял ему голову.

— Дядя, — еле слышно прошептал мальчик. — Я…

В это время раздался конский топот, на гребне бархана мелькнула фигура всадника. Карабай уходил. Но Керим только проводил его взглядом, не решаясь оставить мальчика.

— Кто ты? — снова наклонился он к раненому.

— Акмурад… пионер… Они…

Что-то забулькало, захрипело у него в груди. Керим прижал голову мальчика к себе, стал гладить задрожавшей вдруг рукой.

— Ничего, ничего, — заговорил он. — У нас есть белый верблюд, он отвезет нас к доктору… Я знаю одного хорошего доктора…

— Мама, — неожиданно ясно и громко позвал мальчик, рванулся и тут же обмяк, впал в забытье.

Керим стал осторожно поднимать его. Когда ладонь скользнула по плечу, он почувствовал что-то мокрое, липкое — и отдернул руку. Но тут же устыдился своей боязни крови. Он понес раненого мальчика вверх по склону бархана, и порадовался, что под ногами такая мягкая, податливая, почти нежная земля.

Отряд потерял следы байских отар. Поднявшийся внезапно ураган замел их, пригладил пустыню и затих — словно бы только для того и пронесся, чтобы скрыть уходящих к границе богачей.

Утамышев помрачнел, осунулся за последние дни, стал молчаливым. Юрина тоже мучила неизвестность, хотя, он, как всегда, казался спокойным. Только Эмиров не унывал, ехал этаким бодрячком, уверенным, что все будет хорошо.

— Куда они, гады, денутся, — успокаивал он товарищей. — Разбрелись по пескам, об уходе за кордон и не думают, а мы тут голову себе ломаем.

— Нет, надо двигаться к границе, — настаивал Юрин.

Утамышев согласно кивал.

На исходе ночи дозорные увидели одинокого человека верхом на верблюде. Сначала он хотел скрыться, но потом, видимо, разглядев красноармейцев, остановился. Когда подъехали ближе, увидели, что это молодой еще совсем туркмен и что на руках у него мальчик с перевязанным плечом. Задержанного отвели к командиру.

— Кто такой? — хриплым спросонок голосом спросил Юрин, разглядывая парня, темною лицом, с мягкой бородкой на усталом лице.

— Чабан.

Только теперь Юрин узнал его.

— Это ты, Керим? А мальчик? Что за мальчик у тебя?

— Возьмите его, — сказал Керим, — доктора надо.

Потом, сидя на песке, то и дело проводя ладонью по красным от усталости и бессонницы глазам, рассказал все, что с ним произошло.

Проснулись кое-кто из колхозников, позевывая, подошли. Керим увидел знакомые лица, заулыбался.

— А, земляки! Салам, Дурды. Салам-алейкум, Баба-ага.

Но колхозники, хоть и ответили на приветствие, были хмуры, с нескрываемой неприязнью смотрели на Керима.

Юрин заметил их настроение, прямо спросил:

— Что ж не рады встрече? А?

Баба-ага замялся, потупил глаза.

— Верным псом Атанияза был всегда этот парень, вот что, — сказал кто-то. — И непонятно, почему вдруг их любовь расклеилась. Не верим мы ему.

Кровь ударила в лицо Кериму, он даже зажмурился на мгновение, будто ослепили его. А когда открыл глаза, увидел Атаджана, старшего брата Чары, и вздрогнул, не выдержав его тяжелого взгляда.

— Баба-ага, — взмолился Керим, — вы же и отца моего хорошо знали, и про меня знаете, я-то, я такой же бедняк, как вы, зачем так говорить!

— Вот это нас и смущает, — вздохнул Баба-ага.

Эмиров нагнулся к Юрину и зашептал ему на ухо. Юрин выслушал и сказал раздраженно:

— Ну, не так скоро. Разобраться надо.

Эмиров пожал плечами и пристально, как привык на следствии, посмотрел на задержанного.

Керим гордо вскинул голову, не отвел глаза.

Юрин усмехнулся, нагнул голову, сказал:

— Ладно, давай говорить спокойно. Ты вот что скажи, парень: где сейчас баи?

Вдруг забыв свои обиды, Керим стал торопливо, сбивчиво рассказывать все, что знал…

— Ты не врешь, парень? — спросил Юрин, но не зло, а так, словно бы между прочим.

Керим оглядел обступивших их бойцов и колхозников, заговорил звенящим голосом:

— Сергей Николаевич. И вы все. Послушайте меня. Пусть никто из вас никогда не очутится в таком положении… Теперь я знаю, что значит быть оклеветанным… — Керим вдруг запнулся, подумав, что опять ничего не сможет доказать, но с отчаянной решимостью, как бросаются в ледяную воду, досказал все-таки: — Я ничего не боюсь, пусть накажут меня, если заслужил, но я отомщу Карабаю. И за Чары, и за этого мальчика, за Акмурада.

Наступило тревожное, напряженное молчание.

— Кто же он — этот Акмурад? — спросил наконец Эмиров.

— Не знаю, — тихо ответил Керим. — Я его никогда не видел раньше. У него спрашивал — молчит. Сказал только, что… как это… пионер.

— Наверное, это сын Артыгуль, — вслух подумал Юрин. — Ее труп выловили в Мургабе. А мальчонка пропал.