Яков Ершов - Журавли над школой

Вера Петровна — это наша учительница по географии. Анна Никитична отобрала у Мишки карту и потребовала, чтобы он шел к доске и повторил, что она только что объясняла. Ясно, что Мишка ничего повторить не мог.

Анна Никитична, наверное, уже успокоилась, потому что она сказала:

— Ты ведь способный мальчик, Миша. Почему ты не работаешь на уроках сам да еще и другим мешаешь?

— А мне скучно, — чистосердечно признался Мишка, глядя ей в глаза.

Анна Никитична посчитала такой ответ за насмешку. Лицо ее покрылось румянцем, и, взяв Мишкин дневник, она сказала:

— Вот что, Миша. Я уже не знаю, как заставить тебя прилежно учиться. Ты заслуживаешь двойки. Но лучше я напишу в твоем дневнике, чтобы в школу пришел твой папа. Я хочу с ним посоветоваться, как нам быть с тобой дальше.

Лучше бы она поставила ему двойку. С такой записью в дневнике Мишка не мог явиться домой. Поэтому он сразу же, как только мы вышли из школы после уроков, сунул свой дневник ко мне в портфель. Потом мы долго сидели в зарослях ивняка на берегу реки и решали, как нам быть дальше. Вот тут-то Мишка и убедил меня в ближайший день отправиться путешествовать. Сначала в Москву, а там видно будет.

Теперь-то ясно, что это был безумный шаг. Но тогда Мишка убедил меня, что другого выхода нет. И я согласился ехать с ним из солидарности. Потому что убегать из дому у меня не было никакого желания. Жили мы с мамой хорошо. Правда, она тоже ни разу не пустила меня в Москву, но и сама ни разу туда не ездила. Где ей было взять денег на такую поездку. Правда, мне мама никогда о деньгах не говорила. Но я ведь и сам был не слепой. Моя мама — Галина Ефимовна Рощина — работала в колхозе дояркой, и те деньги, которые шли нам на жизнь, доставались ей нелегко. Никогда не понукала она меня и в учебе. Но я старался не хватать двоек. Знал, что маме это будет неприятно.

Почему в тот момент, когда мы с Мишкой условливались о побеге, я не подумал о маме, и сейчас не пойму. Чувство солидарности взяло верх. К тому же очень мне жаль было Мишку, так несправедливо, как мы оба с ним считали, обиженному. Во всяком случае, мы условились, как только стемнеет, встретиться в овраге у села Костино, в котором размещалась главная усадьба колхоза. Отсюда можно было на попутных машинах или на автобусе доехать до Рыбного. А там электричка домчит до Москвы.

Так мы думали.

Теперь пришло время рассказать о нашем селе. О том самом селе, в котором мы с Мишкой жили и из которого собирались удирать в Москву.

Село наше носит звучное и певучее название Окаёмово. Раскинулось оно на высоком берегу реки Оки. Раньше, когда в селе не было водопровода, все жители его спускались за водой к колодцу, вырытому внизу. Для этого надо было спуститься с очень крутого берега метров на тридцать. А потом с двумя ведрами на коромысле подниматься эти же тридцать метров вверх, на крутую гору. Вода в колодце всегда была холодная, чистая. Но если кто хотел особо вкусной воды, те шли к Святому ручью. Этот ручей тек от ключа. И вода, взятая отсюда, могла стоять неделю и не затухнуть. Святым же этот ручеек называли потому, что раньше, давным-давно, когда не только меня, а и моей мамы на свете не было, в нашем селе был монастырь. И сейчас еще его колокольня возвышается над селом и в ясную погоду видна чуть ли не от самой Рязани.

Колокольни у нас в селе две. Одна, о которой я только что говорил, большая, высокая и острая, как игла. Другая маленькая, приземистая. Говорят, что этой маленькой колокольне уже несколько веков. Ее построили вскоре после нашествия Батыя. Рассказывают, что, когда хан, дойдя до Оки, увидел на берегу крепость, он не посмел ее атаковать, повернул обратно.

Места наши знаменитые. Неподалеку от Окаёмова находится другое крупное село — Константиново. Так вот в этом селе родился и жил до пятнадцати лет знаменитый русский поэт Сергей Есенин. Представляете? Наверное, из-за такого соседства у нас в классе не только мальчишки, а и все девчонки стихи пишут. Мишка, который украдкой тоже стихи писал, сказал мне как-то, что, может быть, Есенин даже заезжал когда-нибудь в наше село и ходил по его улицам и переулкам. Я тогда не стал спорить. Все может быть. Чего ему стоило сесть на лошадь и проскакать десяток километров. Ведь есть же у него стихи про лошадей, про жеребят. Например, такое стихотворение:

Хорошо сказано, правда? А что касается константиновских ребят, то они и сейчас нередко в наше село наведываются.

Это соседство с есенинским селом очень на нас на всех влияло. Не помню уже сейчас точно, в каком это было классе, учитель рисования несказанно удивил нас, его учеников. Войдя в класс, он сказал:

— Сейчас я прочитаю вам стихи Сергея Есенина.

Мальчишки переглянулись. Девчонки хихикнули в кулачки. Что такое? Ведь не урок же литературы. А учитель уже читал:

Мы сидим как ошалелые. До этого карандаши оттачивали, резинки доставали из портфелей, думали рисовать. А тут такие стихи. Сразу вспомнилось Константиновское озеро, на которое мы с Мишкой бегали один раз карасей ловить, и разлив зари на воде. Глухарей, правда, мы ни разу не слышали. Перевелись они в наших местах. А вот иволгу приходилось в лесу встречать. Верно, плачет она иногда, как ребенок маленький. Присмирели мы, ждем, что же дальше будет. А учитель говорит:

— У каждого из вас перед глазами возник, думается мне, и этот бор, и это озеро, подкрашенное зарей. Видится вам и образ поэта, когда он радуется неповторимому лику природы. И вот вам задание: попытайтесь изобразить свои чувства на бумаге с помощью карандашей или красок и кисточек.

Боже мой, какая возня поднялась в классе. Одни побежали за водой, чтобы разводить краски, другие спешно вытаскивали разноцветные карандаши. Учитель смотрел на все это спокойно. Он знал, что скоро мы утихомиримся. И действительно, вскоре все притихли, пыхтел каждый над своим рисунком. Когда прозвенел звонок, мы еще не кончили рисовать. И учитель сказал:

— Хорошо. Возьмите свои рисунки домой. Пусть это будет вашим домашним заданием. Принесете на следующий урок.

И мы принесли. Разные были рисунки. И удачные и неудачные. Но все трудились от души. И учитель это понял. Он не ставил нам отметки за эти рисунки. Но на каждом уроке он читал нам стихи Сергея Есенина, и мы рисовали то, что нам причудилось. Потом, наверное, учителю сделали замечание за эти его вольности, и на уроке мы стали, как и прежде, рисовать кувшины, квадратики. Но когда мы шли домой, всегда поджидали у ворот школы нашего учителя рисования, и он нам всю дорогу до дома читал есенинские стихи.