Леонид Огневский - На другой день

Павел Иванович надел фуражку и вышел из квартиры. Очутился на том месте, у перил лестницы, где сколько-то минут назад стояла смущенная Люба, и усмехнулся: "Соблазнитель!.." Между прочим, в задатках у девочки не только плохое, но и хорошее. Пусть она никогда не сравнится по серьезности и уму с Наташей, но сердцем, мягкостью нрава, женственностью своей уже теперь привлекательна. И в Тамаре не одно черное, как смола. Вон как воинственно взялась тогда за разоблачение Подольского. А как чистосердечно просила извинения за грубости, даже поплакала. Интересно, что у нее выйдет с разоблачением "явного шэпэ под крылышком Михал Михалыча…"

— Я не проповедую сезонности в строительстве, я говорю: лучшее время для строительных и ремонтных работ, товарищи, — лето. Лето, а не зима! Сегодня, а не "подождем"! Ведь каждому же понятно, что рыть котлованы и возводить стены домов в летнее время и проще, и легче, и дешевле. Главное — дешевле. А мы обязаны беречь государственную копейку, она наша. Внутреннюю отделку помещений можно с успехом вести и зимой. — Быстрым движением руки Михаил Иннокентьевич перевернул листок блокнота. Поправил очки. — Расширить сборочный цех мы можем и имеем возможности загодя, не ожидая, когда подопрут сроки. Вообще я предпочитал бы все делать заблаговременно, с расчетом не только на сегодняшний, но и на завтрашний день. Хватит жить одним черным днем, пренебрегать подготовкой, долгим и дальним прицелом и проявлять геройство в последние дни месяца, при авралах и штурмах. Предусмотрительность, своевременная подготовка, ритм! Глядел Иван Васильевич Горкин в завтрашний день, опытничая со скоростями, успехи пришли к нему, как должное и естественное. — Абросимов перевернул сразу три или четыре листка, видимо, не желая задерживать внимание коммунистов на второстепенном. — О жилье. Строить и строить! Ремонтировать и благоустраивать! Один жилой дом — это только дерево в роще. Дворец культуры — хотя он и дворец — да вновь отстраиваемый жилой дом, еще погоды на заводе не делают И напрасно товарищи из ОКСа и жилищного управления только об этих новостройках и говорили, только им и придавали значение. Они — прошу прощения за вольности — живо напомнили мне одну экстравагантную даму, которая, выезжая из Крыма, костерила своего муженька, что тот достал билеты в жесткий плацкартный. Ей необходим мягкий вагон! Она не может просто так, без комфорта! На поверку же оказалось, что, не обходясь без комфорта полутора суток пути, она обходится без него остальные триста шестьдесят с лишним суток в году: живет на двадцати квадратных метрах в Москве с семейкой в пять душ… Но показные удобства нужны нам, реальные! Во Дворце культуры наши рабочие будут не круглый день и не каждый день, а в квартирах нового дома мы поселим столько народа, что соотношение ко всему коллективу получится, как полтора к тремстам шестидесяти пяти. Поэтому: строить и строить, ремонтировать и благоустраивать! И не когда снег на голову, а сейчас. Ассигнования у нас есть, сил, думаю, много, резервов… резервов даже в нас самих непочатый край.

Абросимов сделал паузу; блеснули на свету стекла его очков, загорелое на южном солнце лицо подернулось улыбкой. Павел Иванович встретился глазами с его долгим поверх очков взглядом и понял, что часть сказанного о резервах директор относит и к нему, Дружинину. Возвратясь с курорта, Михаил Иннокентьевич уже дважды начинал говорить: "Не знаю, долго ли будете у меня в завхозах…" "Скучновато, побалуй, в заместителях по хозяйству при ваших резервах…" Что он имеет в виду? Павел Иванович подвигался на скрипучем стуле и ощутил уже не ноющую, а вдруг стрельнувшую боль в ноге. "Вот они, мои резервы, какие…"

Потом он слушал директора и думал: "Смело встает на ноги человек. И говорит по-другому: не упрашивает, не молится, а требует".

— За работу по озеленению территории завода, — продолжал между тем Абросимов, — могу только благодарить. Еще бы на улице побольше зелени! Потому что аллеи из тополей и акаций — это не мертвые декорации; воздух для легких, радость для глаза, сила для мускулов — вот что такое зеленый листок!

Но когда один за другим начали говорить рядовые коммунисты, выявлять недостатки в строительстве и ремонте жилья, в работе столовых и детского сада (раз уж на повестке, вроде, бытовая тема!), Абросимов обвял и ссутулился. Вергасову, который критиковал жилищное управление — помажут известью или краской и — готово, капитальный ремонт, — он сочувственно кивал головой; во время речи старика Кучеренко маленькая с глубокими залысинами голова Абросимова поматывалась сокрушенно.

Григорий Антонович говорил с места. Задал вопрос, как там с подсобным хозяйством, да и разговорился, комкая затрепанный картузишко.

— Ума не приложу, что делает наш уважаемый Михал Михалыч Токмаков Будто бы и парники у него есть, и теплицы типовые отстроены, а помидоров и огурцов, ни ранних, ни поздних, в глаза не видит народ. Масла и молока, слышно, в детском саду и яслях кот наплакал да забыл лапкой стереть. А коровок породистых держим, сено для них за тридевять земель возим зимой… На сторону уплывает продукция!

Заключительное слово Абросимова было короткое, но говорил Михаил Иннокентьевич опять четко и ясно и главное — бодро. Он и критиков поддержал и страстно обрушился на бракоделов и бездельников. Ссутулился и обвял снова после собрания, когда подошел к Павлу Ивановичу, протирая белым платком очки и кусая блеклые губы. Дружинин уже недоуменно спросил, в чем дело.

— Получается не всегда так, как хотелось бы…

— Не вижу, Михаил Иннокентьевич, оснований, чтобы расстраиваться. Причина для беспокойства, к сожалению, есть: дух Подольского. Да, да! И самого Подольского поблизости давно нет, а воровской дух его присутствует. Как же иначе определить и назвать проделки ловкачей, например, из жилищного? Правильно говорилось на собрании: щели, дыры замазали и — готова квартира такая-то в доме номер такой-то, можно ставить палочку или крестик. Или у Токмакова в хозяйстве: теплицы, в теплицах летают всю зиму хлопотливые пчелки, опыляют огурчики, а на столе у рабочего этих огурцов нет. По отчетам зеленеют и поспевают, а спелыми пользуется кто-то другой. — Дружинин привстал на носках, высматривая в движущейся толпе Чувырина, хотелось поговорить с ним о Свешникове, сходить к Юрию Дмитриевичу на стройку.

— Но вы же, Павел Иванович, посылали кого-то из бухгалтеров, — заметил Абросимов, надевая очки, — никаких злоупотреблений не выявлено. Да и Михал Михалыч не такой человек…

— Он такой, что другие за его спиной сделают, и такое сделают, что комару-бухгалтеру носа не подточить.

— Уж скорей бы забирали подсобное в пригородный совхоз!..