Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

— Молодцы, — сказал он. — Молодцы.

Над стройкой в жарком полуденном зное повис напряженный гул работы. Локтев, под чьим руководством пятнадцать лет назад строилась ГЭС, а теперь возрождается из руин, сопровождаемый Поливодой и другими инженерами, не спеша шагает вдоль левого берега, обходит горы щебня, котлованы, перебирается по шатким мосткам через канавы, в которые укладывают электрокабель. Шум компрессоров, грохот перфораторов, шипение паровых кранов, гудки, лязг, скрежет лебедок и железа — все это сливается над стройкой в единый, мощный, победный гул труда. "Что ты сделал для восстановления ГЭС?" — кричит, вопрошает хлопающий на ветру, выцветший под жаркими лучами солнца плакат. Добравшись до сараюшки, в котором разместился комсомольский пост, Локтев садится передохнуть за шаткий самодельный тесовый столик, притягивает к себе книгу дежурств, говорит:

— Ну, дежурная, рассказывай, как идет жизнь.

Перед ним стоит щупленькая бойкая девчушка. И он глядит на нее, на ее веснушки, вздернутый носик, глядит даже с восхищением. Большой, мудрый, изрядно потрепанный жизнью человек, много видевший и перевивший, глядит на эту девчушку и улыбается.

— Дежурная по комсомольскому посту Лядова, — рапортует девчушка. — Все идет нормально. Утром…

Утром, не успела она закрепить булавочкой на рукаве платья свою красную повязку, перед ней уже появилась Лена Ковшова.

— К третьей голове шлюза с береговой стороны совсем нельзя подъехать, сама сейчас видела. Дорога совсем развалилась. Они же задерживают бетонировку, черти!

— Хорошо, Лена. Хорошо, сейчас будет все в порядке. — И Вика позвонила Евгену Кузьмичу. — Евген Кузьмич, здравствуйте. О добрым утром. К третьей голове шлюза с береговой стороны совсем нельзя подъехать. Задерживается бетонировка.

— Ну, как ты там? — спрашивает Евген Кузьмич Поливода. — Как ты там, выдумщица?

Поливода очень доволен своей выдумщицей. Комсомольский пост, установленный на строительстве, быстро навел порядок не только на левом берегу.

— Нормально, Евген Кузьмич.

— Через полчасика сходи, не посчитай за труд, на третью голову, проверь, как там. Сейчас дам команду.

Полчаса спустя, побывав на третьей голове шлюза, Вика сделала первую запись в журнале за смену:

"8.00. Бригадир бетонщиц Л. Ковшова сообщила, что подъехать к голове № 3 шлюза с береговой стороны нельзя — дорога сделана плохо.

8.05. Сообщила тов. Поливоде.

8.30. По указанию тов. Поливоды начаты дополнительные работы по планировке дороги и отсыпке щебня".

День разгорался. Пришел старый усатый мастер Блохин. Грузно опустился на заскрипевшую под ним табуретку, шлепнул по столу ладонью величиной чуть не с лопату и хрипло сказал:

— Ну, комсомол, помогай.

И Вика помогает. В журнале дежурств появляется новая запись:

"8.45. По заявлению старшего мастера бетонных работ В. Г. Блохина срывается график бетонировки шоссейного моста — задерживаются работы по опалубке блоков. Говорила с прорабом Оценко, который руководит работой по опалубке.

9.00. Бригады Харченко и Бондаря ускорили работу по опалубке блоков. Заканчивают опалубку первой, второй и третьей стенки правой стороны моста".

Написав это, Вика даже не успевает поставить точку, как в дверях появляется сам прораб Оценко и с порога орет:

— Нажимай! Нажимай на лесозавод, чтоб им всем повылазило от такой работы!

И Вика, даже не дослушав его, сразу поняв, в чем дело, берется за телефонную трубку и "нажимает", а в журнале возникает такая запись:

"9.20. Не хватает лесоматериала для опалубки под бетонировку шоссейного моста, прекращаются работы по опалубке на галерее. Нужны доски — сорокамиллиметровые и дюймовки.

Звонила директору завода Ермоленко.

9.40. Прибыла с лесозавода машина с дюймовкой".

Начальник строительства С. С. Локтев, водрузив на нос очки, листает журнал, читает свежие, сего дня записи:

"12.35. Агриппина Синепупенко жаловалась на некачественный бетон. Звонила начальнику смены бетонного завода Королеву.

12.50. Бетон стал поступать улучшенного качества. Выдает бригада Соколенко".

— Соколенко, — в задумчивости говорит начальник строительства. — Если мне не изменяет память, это лучшая бригада на бетонном заводе. Так?

— Совершенно верно, — говорит Вика. — Самая лучшая комсомольско-молодежная.

— А как у Синепупенко дела? — спрашивает Локтев. — Как она, по-вашему, за знамя дерется?

— Вот уже седьмой день подряд больше ста девяноста кубов за смену, — говорит Вика.

— Но Ковшова, Сергей Сергеевич, смею заметить, тоже, как говорится, дает прикурить. И кто из них впереди окажется в этом месяце, сказать не берусь, — вступает в разговор Евген Кузьмич Поливода.

— Кто бы из них ни победил, — говорил Локтев, захлопывая журнал, — выигрывает в результате наше общее дело. Так, комсомол? — обращается он к Вике. — Обе достойны всяческой похвалы. И Ковшова и Синепупенко.

Вика вспоминает: разговаривая с начальником смены бетонного завода, она для пущей важности сказала ему:

— Вы знаете, между прочим, для кого выдаете этот бетой? Для Агриппины Синепупенко. Вы, наверное, знаете нашу знаменитую Синепупенко, которая соревнуется с Ковшовой?

— Ладно, — ответил начальник смены, — знаю вашу Синепупенчиху. Я вам на это вот как отвечу, запишите там в свой журнал, раз на то дело пошло, запишите, что для вашей Синепупенко будет выдавать бетон наша известная Соколенко. Знаете нашу Надю Соколенко?

— Благодарю вас за такое внимание, — ответила Вика, — про Надю Соколенко мы тоже наслышаны даже очень хорошо…

— Ну, препятствий никто не чинит? — спрашивает Сергей Сергеевич Локтев, поднимаясь. — Запомни, комсомол, у меня на столе пять телефонов работает. Вот так. Поняла? Пошли, инженеры, дальше.

Инженеры почтительной гурьбой вываливаются следом за начальником строительства в полуденный зной, царящий над рекою, наполненный грохотом, лязгом и гулом стройки.

— Лядова? — вдруг останавливается Локтев. — Это из каких же ты Лядовых? Не Александра ли Лядова дочь?

— Да, моего папу зовут Александром. Он вместе с вами работал здесь.

— Очень хорошо помню его. Где он?

— Командует саперным батальоном. На фронте.

— Пиши ему привет от меня. Скажи, что отвоюется, пусть, не мешкая, едет к нам. Дел у нас еще много.

Вика стоит в дверях хибарки и, приложив ладонь козырьком, чтобы не резало глаза ослепительно сияющее на речной глади солнце, долго глядит вслед удаляющейся толпе начальства.

Потом она идет к сорок шестому бычку и, задрав голову, кричит, увидев в дверях опалубки подбоченившуюся Гапусю, поджидающую, должно быть, где-то замешкавшуюся машину с раствором.

— Как дела?

— Нормально!