Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

— И это, ты считаешь, будет честным и благородным поступком с твоей стороны?

— А кто его знает, — уклончиво ответила Гапуся, — я ж к тебе с тем и пришла, чтоб посоветоваться.

Вика твердо сказала:

— Ты должна объявить все, что знаешь о нем. Не сделаешь ты, сделаю я.

— Коль на то пошла, так и ты не сделаешь, — проговорила Гапуся, поднимаясь и подбочениваясь.

— Почему? — удивилась Вика.

— А потому, что честное слово дала. Разговор между нами. Я еще подумаю, может, трохи…

Договорить им не удалось. В будке поста требовательно затрезвонил телефон, и Вика кинулась на зов его. Звонили с головного шлюза. Просили ускорить подачу бетона. Вика принялась звонить на бетонный завод, там долго не отвечали, а когда наконец переговорила с диспетчером завода, сообщила об этом разговоре на головной и вышла из будки, то Гапуси подле нигде уже не было.

Вика села на скамеечку к задумалась.

Бетонировка донных отверстий пошла полным ходом. Сперва их захлопывали железными щитами. Вода взбухала, но между щитами и рваными краями отверстий оставались щели, она врывалась в них шумно и угрожающе яростно. Щели затыкали обрезками труб, обернутыми войлоком, и тяжелыми просмоленными шарами из пакли и проволоки. Потом под воду спускались водолазы, чтобы окончательно заделать щели мешками с цементом и деревянными клиньями. И когда вода, наконец усмирясь, лишь скупо сочилась из-за щита, в донные отверстия входили бригады бетонщиц. Девушкам подавали бетон со стороны нижнего бьефа, опуская вагонетки с проезжей части плотины на толстых стальных тросах. Девчата подхватывали вагонетки и принимались за скоростную укладку железобетонных пробок.

А вода продолжала сочиться со всех сторон щита, сквозь узкие промоины и щели, готовая в любую минуту выдавить проволочные шары, трубы, обернутые паклей, мешки с цементом и хлынуть, мгновенно и легко смыв своим ревущим шквалом и бетонную жижу, и девушек, которые, стиснув зубы, спешили укладывать и утрамбовывать эту жижу в отверстия.

Работали, стараясь не думать о том, что впереди тридцатиметровая стена ледяной воды, едва сдерживаемая железным щитом, с боков и сверху бетонная толща плотины, а сзади — нижний бьеф, гранитные фиолетовые валуны, которые, если поглядеть сверху, с берега или с плотины, кажутся не больше спичечной коробки, а отсюда, из донного отверстия, величиной с двухэтажный дом.

Они работали в резиновых костюмах. У них стыли руки, в костюмы просачивалась холодная вода. Хватало булавочного прокола, чтобы вода попала в костюм и раздула его, как мешок.

Особенно трудно было подгонять бетонные пробки под верхнюю стенку. Работали, лежа на бетоне. Дело шло без помех, происшествий, и лишь при бетонировке седьмого дойного отверстия случилось сразу две беды: в тоннель прорвалась вода и в щель втянуло ногу водолаза.

Бригада Синепупенко, работавшая в это время в тоннеле, несмотря на аварийное положение, отказалась подняться на плотину, пока не заделает отверстия. Тогда к девушкам спустился сам Евген Кузьмич Поливода. Они работали, стоя по колено в воде. Агриппина что-то кричала. За шумом, царившим в тоннеле, слов издалека понять было невозможно.

Мутная холодная вода рвалась в щель, хлестала по ногам, а они упорно продолжали подвозить и укладывать бетон все так же по-своему, четко и слаженно, как артиллерийский расчет.

Евген Кузьмич скоро почувствовал, что холод начинает ломить, сковывать его ноги дикой болью. Две рослые девушки, тяжело дыша, с трудом толкали мимо него вагонетку с бетоном. Он узнал их забрызганные водой и цементом, посеревшие от холода лица. Это были Настя Ужвий и Маша Прошина. Евген Кузьмич нагнулся, уперся плечом в вагонетку и помог девушкам толкать ее.

— Водолаза втянуло ногами в щель! — крикнул он Агриппине, поравнявшись с нею.

— Кого?

— Водолаза Жукова.

Гапуся закричала не своим голосом:

— Давайте быстрее, давайте быстрее! — Схватила Евгена Кузьмича за рукав, едва пересиливая шум, рвавшийся из-за щита, катившейся возле ног воды, прокричала ему на ухо: —Если заделаем, ему станет легче? Его спасут?

"Вряд ли, — хмуро подумал Евген Кузьмич, — вряд ли", — но ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами.

Он привел с собою бригаду водопроводчиков, чтобы загнать воду в трубы, чтоб она не размывала бетон, взялся было работать вместе с ними, но, чувствуя, что начинает задыхаться в этом сыром, стылом, душном, полном грохота тоннеле, побрел к выходу.

Когда Вике сказали, что в седьмое донное отверстие прорвалась вода и там осталась бригада Синепупенко, она сломя голову побежала на плотину.

Там суетились встревоженные люди, снаряжали водолазов. И то, что под воду готовились спуститься сразу двое и что это были самые лучшие водолазы, Жуков и Ненашев, — все это красноречиво говорило, что размеры бедствия почти катастрофические.

— Как там девушки?.. Как там мои девушки? — спрашивала она то у одного, то у другого, тоскливо и испуганно заглядывая в лица людей, толпившихся у парапета.

— Ничего, ничего, крепись, комсорг, — сказал Клебанов. — Сейчас водолазы заделают брешь. Это гвардейцы.

— Но девушки! Как они?..

Клебанов промолчал. Евген Кузьмич Поливода был еще там, внизу, в тоннеле, и никто пока не знал, что творится в седьмом донном.

Помолчав, Клебанов неопределенно сказал:

— Работают.

"Уму непостижимо, родные мои!" — подумала Вика и тут, побледнев от того решения, которое вдруг приняла, храбро и отрешенно пошла к железной лестнице, свисавшей с проезжей части над нижним бьефом. Клебанов схватил за руку, сухо сказал:

— Стой. Там тебе нечего делать.

И она покорно стала вместе со всеми ждать, надеяться, что водолазы, уже спустившиеся к тому времени под воду, скоро заделают промоину, все страхи пройдут и опасность минует девушек.

Время шло, но от водолазов долго не было никаких сигналов, и люди, возбужденные, встревоженные, смотрели на мичмана, стоявшего у телефона, смотрели с надеждой, нетерпением и отчаянием.

Вот лицо его напряглось, сосредоточилось. Он поспешно встряхнул трубку, продул ее еще раз, встряхнул и плотнее прижал к уху.

— Говорите толком, Ненашев, что там стряслось у вас? Что с Жуковым? Что? Сейчас?

И тогда мичман, испуганно оглядев толпящихся возле него людей, сказал:

— Старшину Жукова втянуло ногой под щит. Ненашев пытается вытащить его.

Толпа ахнула, колыхнулась, загомонила встревоженно, словно улей.

Под водою случилось вот что. Водолазы спешно укладывали мешки с песком, когда Жуков почувствовал, что не может шевельнуть ногой. Сначала он подумал, что запутался в какой-нибудь старой, забытой на дне конструкции, но потом понял — ногу втянуло под щит. Холодная испарина покрыла его тело. Он знал, что это значит, если вот так втянет под щит. Сколько уж отверстий заделал он, но все обходилось благополучно, он даже не думал никогда, что с ним может случиться такое несчастье. Сейчас тоже не стоит думать. Пусть Сережа делает свое дело — затыкает промоину мешком с цементом. Ведь там, за щитом, в тоннеле, девчата, они тоже, наверное, не думают, что вода может с минуты на минуту хлынуть во всю ширь и смыть их. Работают, и все. Кладут свой бетон, и все.