Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Сапалы окриками заставил верблюда подняться и, намотав на руку конец веревки, стал взбираться на холм. Ноги по щиколотку увязали в песке, идти было трудно. Верблюд нехотя следовал позади. Он тоже устал и тоже ослаб, как и человек. Но у человека как-никак, а все же были хлеб, жареное мясо и вода. А бедному животному нечем было восполнить иссякшие силы.

Близилось утро. За ночь выпала обильная роса. Сапалы надел шерстяной свитер и все же продрог. Самый раз погреться чаем. Спускаясь с холма, он стал в саксаульнике подбирать сухие ветки для костра. Нашел несколько крепких сучьев, которые будут долго гореть. И вот еще…

Нагнулся и… отдернул руку. Не сук ему попался, а кость. Человеческая берцовая кость. А с расстояния пятишести шагов на него смотрел темными пустыми глазницами череп.

Собранные дрова посыпались у Сапалы из рук. Он стал лихорадочно оглядываться и увидел еще один полузасыпанный скелет. А возле него из-под песка торчала горловина кувшина, заткнутая куском черной кошмы.

Странный вопль, похожий на всхлип, издал Сапалы, метнувшись к сосуду, словно боясь, что он исчезнет или невесть кто выхватит его прямо из-под рук. Оступился, свалился ничком возле кувшина. Бормоча что-то бессвязное, принялся разгребать песок. "Тот самый! Тот!.."

Он обнимал кувшин, прижимаясь к нему грудью, кровоточащими губами целуя шершавую затычку из войлока и не замечая, как по впалым и грязным щекам бегут слезы. Все еще не веря в такое счастье, он извлек свою находку из-под песка, дрожащими руками открыл горловину. Да, тот самый! Кувшин, до краев наполненный золотыми монетами, в его руках. Прижимая его к груди, Сапалы с трудом поднялся на ноги. Ему казалось, сердце его переместилось в кувшин и стучит внутри него: тук-тук, тук-тук… Наконец-то!.. Перенесенные муки оказались не напрасными. Сапалы теперь богач. Он уже не прежний Сапалы. В руках у него такая силища!

Сапалы и смеялся, и бормотал, как пьяный делая шаг за шагом. Его взгляд вдруг запнулся о человеческие кости, и померещилось, что скелет шевельнулся. А предельно обостренный слух вдруг уловил голос: "Ты обещал над нами возвести гробницу…"

Теперь Вепалы не оставался подолгу на пастбище. Каждые три-четыре дня он поручал отару чолуку и приезжал домой. Привозил мясо и брынзу.

Как-то в воскресенье он застал Гулькамар за работой, которой та никогда прежде не занималась. Поскольку в их доме нечем было застелить пол, жена решила собственноручно сделать кошму, благо в доме оставалась шерсть еще от весенней стрижки овец. Но как Гулькамар ни билась, у нее ничего не получалось.

Ей пришли на помощь соседки. И вот они, четверо женщин, уже второй день валяли кошму. Настроение у Гулькамар было приподнятое. Она обрадовалась приходу мужа, скоренько приготовила ему еды и снова принялась за прерванное дело. И Вепалы отметил про себя, что жена теперь смеется чаще, чем в первые дни, перекидывается с соседками шутками. Он радовался про себя, что жена так скоро подружилась с местными женщинами и сама пришлась им по душе.

Пока Вепалы, сидя в тени, пил чай, женщины, засучив рукава и заткнув края подолов за кушаки, сворачивали в рулон спрессованную между двумя рогожами шерсть. В двух огромных котлах кипела вода. Старшая из женщин скомандовала, чтобы принесли кипяток. Гулькамар подхватила ведро, зачерпнула из котла. Руки у нее до локтей покраснели от холодной воды, пальцы в краске, которой они расцвечивали шерсть, наносили узоры.

Взглянув на ее округлившийся живот, Вепалы вскочил, отобрал у жены ведро.

— Ты не поднимай тяжелого, — шепнул он ей на ухо.

Гулькамар благодарно улыбнулась.

Женщины поставили рулон вертикально и велели Вепалы лить сверху кипяток. Пропарив хорошенько, захлестнули рулон петлей и стали валять его. За один конец веревки тянул Вепалы, за другой — полная и смуглая женщина с сильными округлыми руками. Через некоторое время ату женщину сменила другая.

Вепалы запарился.

— Надо бы еще одного мужчину, чтобы сменил Вепалы, — машинально вырвалось у Гулькамар.

— Нет, вы только поглядите, как некоторые за своих мужей болеют! — не преминула заметить острая на язычок смуглянка. — Ничего с твоим мужем не случится, если сваляет одну кошму. — И, окинув взглядом ее живот, засмеялась. — Он к такому делу привычен.

Гулькамар покраснела, смущенно опустила голову.

Шерсть, спрессованная между рогожами, валяли до тех пор, пока из нее выжалась почти вся влага. Потом рулон перенесли в тень, развязали и расстелили красивую, всю в разноцветных узорах кошму, чтоб просохла. Каждая из женщин подошла и пощупала край кошмы, проверяя, достаточно ли она мягкая и прочная.

— Тьфу!.. Тьфу!.. Тьфу!.. Такая чудная кошма получилась! И рисунок какой четкий, ни один узор не сместился!

Гулькамар принесла мужу свежезаваренного чая.

— Попей еще… Они-то сменяли друг дружку. А ты устал.

Поев и утолив жажду, Вепалы вновь засобирался в дорогу. Сложил в хурджун лепешки, накануне испеченные Гулькамар, каурму и стал седлать коня. Поскольку у него теперь не было верблюда, колхоз ему дал коня — чтобы он объезжал отару и время от времени наведывался домой. Вепалы попотчевал своего Беркута кусочком хлеба и легко вскочил в седло. Конь хорошо знал дорогу и рысцой понес седока в сторону песчаных холмов. А Гулькамар стояла у порога, смотрела вслед всаднику, пока его силуэт не скрылся за барханами.

Уже близилась полночь, а никто не появлялся, не наткнулся на Сапалы. Неужели проклятый верблюд дождется его смерти? Сапалы теперь лежал, уткнувшись лицом в песок, не в силах даже приподнять голову, чтобы посмотреть по сторонам. До него несколько раз донесся издалека сиплый вой. Сперва он был едва различим и мог легко сойти за посвист ветра. Но вот тот же самый вой, протяжный и зычный, раздался поблизости, и у Сапалы мурашки побежали по спине. Он почувствовал, как тело верблюда напряглось и по нему пробежала дрожь. Через некоторое время вой послышался с другой стороны.

"Волки! Только их не хватало! Чертов верблюд сам станет их добычей и меня погубит!"

Собрав последние силы, Сапалы приподнял голову. Напротив, на верху бархана, он увидел три тени и светящиеся точки волчьих глаз. Верблюд тоже их заметал и от страха начал мочиться. Чтоб ты околел! Сапалы задыхался от едкого запаха верблюжьей мочи.

Один из хищников приблизился и замер, пригнув голову.

Это был старый тощий волк с впалым животом. Он заметил, что человек жив, и оскалил клыки. Два других волка тоже приблизились и сели рядом с вожаком.

Верблюд задвигался, заревел и начал медленно подниматься. Сапалы выскользнул, вскочил и метнулся к хурджуну, из которого торчало ружье. За спиной послышалось рычанье, клацанье зубов, хрип. Сапалы схватил ружье и обернулся.