Евгений Белянкин - Танец любви

На зато пообедав, набравшись сил в столовой, рота оживала: веселыми стайками суворовцы с довольными, раскрасневшимися лицами выпархивали из столовой на улицу, кучковались.

Высокий, худощавый майор с правильными чертами лица стоял в сторонке и пристально наблюдал за воспитанниками. Это был командир роты, Силантий Иванович Шестопал. Суворовцы к ротному относились снисходительно, даже по-своему любили, считая его человеком, по крайней мере, порядочным. Характер у майора был взрывчатый — крутой мужик, мог сгоряча обложить матом, но в отличие от других ротный легко отходил и не был злопамятен.

Были у него и свои пристрастия. Два-три суворовца, чаще всего, разгильдяи, ему неожиданно начинали «нравиться», и он непременно задерживал на них свое внимание, порой придираясь по мелочам. Во втором взводе в таких «любимчиках» ходили Димка Разин и Саша Вербицкий.

Но в последнее время Димка научился хорошо выворачиваться. Кто-то подсказал ему, и он детально проработал устав и какие-то неведомые инструкции по суворовскому училищу. Стоило ротному только рот открыть, как Димка тут же с мягкой улыбкой парировал: параграф такой-то, статья такая-то — больше трех нарядов суворовцу не положено… и лишать увольнения тоже не положено.

Почесав затылок, майор задумчиво глядел куда-то вдоль коридора и обычно добавлял:

— Не положено? А я вот сделаю, мать твою, положенным!

Но дальше этого хвастовства не шло. Димка удовлетворенно думал: «Слава Богу, пронесло».

Вербицкий «залетал» чаще, потому и встреч у него с Шестопалом было больше. Но обаятельный Саша — «ну, я же стараюсь!» — умел играть на каких-то других струнках командира роты и, на удивление многих, выходил чистым из воды.

…После обеда ротный минуту давал размяться, привести, как он говаривал, себя в порядок. Подошли командиры взводов. Майор Шестопал мельком взглянул на часы. Еще минуты две стояли, перебрасываясь новостями. Потом майор мотнул своей начинающей кое-где седеть шевелюрой, — толпа суворовцев зашевелилась, и рота начала строиться повзводно.

Майор Серов находился на правом фланге роты и первым увидел генерала.

— Смирно! — гаркнул Серый и подобострастно вытянулся.

Начальник училища неторопливой, усталой походкой подошел к строю, поздоровался с Серым за руку и, кивнув остальным офицерам, вошел в столовую.

После обеда шли с песней. Четко, с шиком отбивая шаг, взводы вытягивались вдоль плаца, стараясь перепеть друг друга. У второго взвода получалось неплохо, и Серый, ревниво следивший за этим, сам вместе со взводом лихо подхватывал очередную песню.

Если взвод был в настроении, получалось стройно и даже по-своему красиво, когда запевала и взвод дружно и весело, с подголосками, выводили одну из самых своих любимых песен — «Малиновки заслыша голосок…»

Пройдя по плацу круг, в ожидании долгожданного перерыва, — а он длился почти до самоподготовки, — предвкушая, что всласть погоняют в футбол или просто поболтаются на спортплощадке, суворовцы оживлялись и песня рождалась совсем иная. «А я в Россию, домой хочу…»

Эта песня вспыхивала и тогда, когда взвод был чем-то недоволен, особенно своим командиром, что бывало, между прочим, весьма часто.

Вот и сейчас Серому показалось, что взвод шел плохо и пел нестройно.

— Разве так поют?! Вы что, на похоронах? — буркнул язвительно майор Серов и завернул взвод на второй круг, в то время как другие взводы уже шумно толпились у входа в казарму.

Второй взвод — «ногу, суворовцы, ногу!» — из последних силенок, с трудом исторгал всем знакомое: «Я так давно не видел маму…»

Когда прозвучала команда: «Разойдись!», недовольные и обиженные взводным, суворовцы степенно и нехотя направились в казарму.

— Ну как же, ему сам генерал руку жал…

Пока второй взвод приходил в себя, Вербицкого подозвал ротный. Саня сразу почувствовал неладное, потому и не торопился.

— Вербицкий, ты что на ходу спишь?

С утра майор Шестопал послал его и Тараса Парамонова на хозработы. Послал и забыл про них. Зато ребята про себя не забыли. Возвращаться в роту, да еще на уроки, не очень-то хотелось, и Вербицкий с Парамоновым, почуяв свободу, солидно прохаживались по двору. А если случаем появлялся кто из начальства, тут же брали в руки большое оконное стекло и делали вид, будто они его куда-то несут.

— Вербицкий, что это такое?

— Да вот, товарищ подполковник, усатого прапорщика ищем, который стекло режет…

«Усатого прапорщика» они искали долго, пока не забрели в душевую, где их и сморило. Подобрав табуреты, они завалились спать прямо в одной из кабин. И какое-то время дрыхли без задних ног. Может быть, спали бы и дольше, если б не появился училищный атлет, майор Поликарпов. Усердно потягав штангу, он пришел в душевую освежиться.

В кабине рывком открылась дверь. Ребята, мгновенно проснувшись, сонливо таращили глаза на голого, волосатого майора, который, увидев такую наглость, заорал:

— Вон отсюда, паршивцы! И доложите командиру роты, где я вас застал…

Ребята пулей выскочили из душевой.

— Все, залетели, — испуганно проронил Тарас.

— Молчи, кадет, мы были на хозяйственном дворе и больше ничего не знаем. Не пойдет же майор стучать…

— Ты думаешь? Он же такой…

…Майор Шестопал медленно осмотрел стройную фигуру Вербицкого и, быстро взглянув в красивые глаза парня, приказал снять ремень. Вербицкий не торопился. Тогда ротный сам, нажав на пряжку, снял черный снаружи ремень и повернул его к свету. Вся оборотная сторона ремня была исписана телефонами девчонок: здесь были и Маши, и Кати, и Веры…

Командир роты даже причмокнул, не то от удивления, не то от удовольствия.

— Вербицкий, да ты ловелас?!

— Что вы, товарищ майор. Так, небольшая коллекция!

Майор вспыхнул и налился краской.

— Так вот что, коллекционер… Наряд вне очереди…

Вербицкий ждал очередной морали: любил их читать ротный. Но майор лишь покачал головой и, медленно растягивая слова, сказал:

— И не стыдно? В твоем-то возрасте должно быть стыдно.

— Стыдно, товарищ майор. Так ведь это как узелок на память.

«Пронесло», — подумал Вербицкий о душевой и, возвращаясь во взвод, решил, что майор Поликарпов об этом, видимо, подзабыл.

Пацаны гоняли футбол и, как бы между прочим, обсуждали поведение Серого. То, что генерал пожал ему руку, а командира роты удостоил лишь кивком головы, всех еще больше настраивало против взводного. Все сошлись на мысли, что майор Серов рвется в ротные.

Мишка Горлов, забияка и первый заводила, подумав, стукнул кулаком:

— Братва, не быть этому.

Кто-то не согласился:

— Прорвется, подлец. У него мертвая хватка!

Пашка Скобелев взорвался:

— А мы на что! Давай, пацаны, поклянемся, что не допустим, чтобы Серый стал ротным.