Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Вы по какому вопросу?

Бабирханов вкратце изложил суть дела. Тот подумал и спросил:

— А для чего вам это нужно?

— Для обмена квартиры.

— Ну-у-у, с этого бы и начали, — торжественно протянул адвокат. — Вам нужен адвокат. Могу предложить вам блестящего специалиста.

— И во сколько это мне обойдется?

— Договоритесь сами.

— Давайте пока заявление напишем.

— Пожалуйста. С вас десятка.

Он продиктовал Бабирханову текст заявления, напомнил о представлении необходимых справок, после чего степенно поднялся.

Дня через три, собрав необходимое, Бабирханов явился к председателю районного нарсуда.

— Только после Нового года, — резюмировал председатель, ознакомившись с делом. И, натолкнувшись на недоуменный взгляд Бабирханова, добавил коротко и исчерпывающе:

— Один на курсах, другая в декрете. Судей нет, а дел — во!

Усталый, обозленный Бабирханов понуро уходил из нарсуда, проклиная все на свете. Он впервые сталкивался с судебным делопроизводством. До нового года полтора месяца, рассуждал он. Беляковы могут найти и другой вариант с обменом. И тогда — прощай приближение к маме. Месяц мы готовили документы для горжилобмена, прошла неделя с того дня, когда нам объявили об этой злосчастной справке. А теперь еще и полтора месяца ждать.

По дороге вспомнил — сегодня он должен заехать к Беляковым и оповестить их о ходе дела.

— Не беспокойтесь, — уверял он, — через месяц все будет в порядке.

— Давайте скорее, а то эти бабы приготовились к кулачному бою.

Бабирханов приехал домой. Усталость давала о себе знать — он поленился открыть дверь своим ключом. Нажал кнопку звонка.

— Устал? — жена помогла ему снять пальто. — Чай? Или сразу ужин?

Голова разламывалась от боли.

— Пенталгин.

Лала с жалостью посмотрела на мужа.

— И сдался тебе этот обмен. Ну его. Жили себе и жили. Мучаешь и себя и нас.

— Света спит?

— Я ее только что уложила. Все спрашивала, когда придет папа. На, запей.

Бабирханов принял таблетку.

— Сейчас я принесу крепкого чая. С чем будешь?

— Кислое что-нибудь.

— Хорошо. А ты пока полежи.

Она принесла подушку, одеяло. Муж прилег на диване.

— Папа…

— Да, моя хорошая.

— У тебя болит головка?

— Болит, еще как.

— Сильно-пресильно?

— Сильно-пресильно.

— Иди сюда, я тебя вылечу.

Он поднялся, в висках застучало сильнее. Переждав несколько секунд, он прошел в спальню. Поцеловал ручку дочери.

— Спи, моя маленькая, спи. Поздно уже.

— Дай я тебя поцелую тоже.

Затем он тщательно укрыл ее и вернулся на диван.

— Телевизор включить? — Лала уже кончила возню с посудой и теперь мыла руки.

— Надоело. Одно и то же каждый день. Рапорты, доклады, совещания. Смотришь телевизор и думаешь — как везде у нас хорошо. И безработицы нет, и взяток нет, землячества нет. Все хорошо на бумаге. А в жизни… да что говорить!

— У тебя опять неприятности. В суд ходил?

— Еще бы! С него и начал.

— И что?

— «Принесете документы после Нового года. Один на курсах, другая в декрете. Судей нет, а дел — во».

Лала подошла, села рядом.

— Как плохо. Сколько же это протянется?

— В первых же числах января я сдам документы и тогда назначат день слушания дела.

— Суда нам еще не хватало.

— Все равно я добьюсь этого обмена во что бы то ни стало! У меня отец — инвалид войны, сестра инвалид пожизненно. Они оба там, в Ахмедлах, а мы здесь, в городе. Я все время думаю, когда сам сажусь за стол — а что они ели? И в такой момент хочется все бросить и помчаться на другой конец города, чтобы увидеть их. Я сын и брат. Ты понимаешь?

— Понимаю, понимаю.

— Мне надо быть ближе к ним, чтобы быть спокойным. Кстати, папа должен был приехать сегодня. Был?

— Нет, не приезжал.

— Вот видишь. Его нет третий день. Я сейчас поеду и посмотрю, что там стряслось.

— Не надо, милый. Ты же устал. Время — десятый час. А завтра зайдешь к ним после работы.

— Но его нет третьи сутки! Человека, которому семьдесят!

— Ну, правильно, правильно. Старый, больной человек. Лежит себе, отдыхает, а ты тревожишься.

— Лала, там же нет телефона. А вдруг что-то случилось. — Он вздрогнул от пришедшей на ум нелепой мысли. — Представляешь? Два дня, и никто ничего не знает. Нет, я поеду.

Он решительно встал и начал собираться.

Лала знала его характер. Вопрос, касающийся родителей ее мужа, всегда решался им бесповоротно. Надумал, значит поедет. Начнешь уговаривать, рассердится. Укорит еще. И старик сдал. Неважно выглядит в последнее время. Вдруг — и впрямь что-то случилось, а мы и знать ничего не знаем. Ведь Ниса не предупредит. Не сможет. Что возьмешь с больной девушки, которая в детстве перенесла менингит и теперь неосознанно доживает свой век? Несчастное существо. Она тяжело вздохнула, прошла на кухню.

…Бабирханов встал, нашарил на столе сигареты и спички, закурил. Затем снова прилег, пристроив на груди пепельницу…

В двенадцатом часу ночи он уже стучался в дверь отцовой квартиры. Хриплый старческий голос ответил ему не скоро.

— Кто?

— Я, папа.

Отец открыл дверь и прошел в свою комнату.

— Я разбудил тебя?

— Мне же утром вставать.

Золотое правило отца — ложиться рано, вставать чуть свет. Однако Бабирханов успел уловить в его ответе плохо спрятанную радость. Отцу льстило — сын, не повидав его дня два, обязательно приезжал к нему даже ночью, если не успевал вечером.

— Ниса спит?

— Спит.

— А что вы ели?

Отец благодарно взглянул на него и недовольно проворчал:

— Колбаса у нас была, фрукты, чай. Хочешь?

— Я принес тут кое-что. Вот, Лала положила.

Он освободил свою авоську от съестного, сложил ее, спрятал в карман.

— А чего ты не приехал к нам?

— Неохота ехать в даль, затем возвращаться. Да, как там с обменом?

— Тянется.

— Да-а, в Баку не так-то все просто. На суде был?

— Был.

— Кто председатель?

— Понятное дело кто. Талант из Нахичевани.

— Недолго им осталось. Ну, ладно, езжай. Поздно уже.

Бабирханов встал.

— Завтра зайдешь?

— Не обещаю. Послезавтра — да. Ой!

— Что? — Бабирханов сразу подскочил.

— Пустяки. Иди.

До станции «Баксовет» он доехал последним поездом. Сразу за ним дежурный милиционер закрыл двери вестибюля метро.

Домой он приехал в четверть второго ночи. Лала не спала, отвлекала себя второстепенными делами.

— Ну? — Она тревожно уставилась на него.

Он улыбнулся: привык к ее тревожным таким вот глазам.

— Хочу жрать. Именно жрать, а не есть.

В свою очередь, привыкшая к мужу, частым сменам его настроения, Лала скорее догадалась, что всё в порядке, что все живы и здоровы.

Она быстренько собрала поесть.

Полтора месяца тянулись томительно долго. Перед Новым годом выпал небольшой снег, который, к удивлению бакинцев, продержался дольше обычного — недели две.