Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— А это далеко? — забеспокоился он.

— Шестой этаж. Только не включай свет, ладно?

— Ладно, — согласился он и протянул деньги.

— Я мигом, — пообещала она и исчезла.

Несколько привыкнув к темноте, студент огляделся. Похоже, в этой комнате не было никакой мебели, разве что вот этот столик. То ли журнальный, то ли детский. В углу темнел диван с неубранной постелью. Он сделал шаг вперед и пожалел. Нога его ударилась о какой-то предмет. Приглядевшись, он увидел маленький транзисторный телевизор.

Студент прислушался. Она. Идет. Тяжелая входная дверь глухо закрылась, щелкнул замок два раза и через минуту к нему подошла Таня.

— Освоился? — шепнула она и подвела его к дивану. Они сели.

— Достала?

— Вот. — Она протянула бутылку «Экстры».

— Молодец, — похвалил он и привлек ее к себе. Жадно поцеловал в губы.

Она не сопротивлялась. Обвив его шею, сдержанно отвечала на ласки, приобретавшие все более решительный характер.

— Постой, съешь ведь, — пошутила она, высвобождаясь. — Я сейчас принесу банку и стаканы. Рюмок, к сожалению, нет.

Утомившийся ожиданием заветного часа студент молча кивнул ей, не отрывая сверлящего взгляда от вновь расстегнувшейся пуговицы. Таня упорхнула на кухню, там загремела стаканами и, вероятно, открывалкой и вскоре появилась с полной тарелкой маринованных огурцов.

— Эгей, ну, поди сюда, — вполголоса позвала она его, делая какие-то знаки. Студент скорее догадался — надо придвинуть маленький столик к дивану. Он порывисто встал, сделал шаг, другой. Раздался оглушительный треск. Телефонный аппарат, стоявший на полу у дивана, жалобно взвизгнул.

— Медведь, — укоризненно бросила Таня, помогая перетаскивать стол.

Через несколько минут они сидели рядом и студент, не теряя времени, раскупорил бутылку.

— За что пьем? — кокетливо спросила Таня, вертя пальцами большой граненый стакан.

— За тебя.

— Нет. Давай за наше знакомство. Оно такое необычное, я бы даже сказала, романтическое. Подходит на улице незнакомый человек, так запросто заговаривает с посторонней женщиной. И — пожалуйста, теперь сидит с ней, в полутьме, за бутылкой. А? Так ведь не бывает, правда?

— У меня впервые, честное слово, — признался он.

— И у меня тоже. Такого никогда не было. И, скорее от того, что такого никогда не было, я и согласилась, наверное, на твое предложение.

— Только поэтому? — с легкой обидой спросил он.

— Ну, — она развела руками, — может, не только поэтому. Ну, давай. За тебя. — Она протянула стакан.

Таня взобралась на диван, поджав под себя ноги и пристроив пепельницу рядом.

— Ты обо мне уже знаешь. Студент, почти выпускник. Через два месяца айда домой. А вот о себе ты ничего не рассказала. Чем занимаешься, где работаешь? Мне было как-то неловко расспрашивать.

Таня заметно посерьезнела. Уставившись неподвижно в одну точку, она в раздумье выпускала клубы дыма. Казалось, забыла о нем. Глубоко вздохнув и не глядя на него, она горько улыбнулась.

— Это так неинтересно, студент. Это так неинтересно….

— Ты замужем? — перебил он ее.

— Была, — услышал он насмешливый ответ.

— Развод?

— Нет.

— Погиб?

— Нет.

Он удивился. Удивился, что не слышит то, что обычно в таких случаях говорят женщины. А говорят в основном одно и то же — развод, потому что пил или потому что гулял. Или же изменял. И ничего о себе. О себе в свою бытность с ним, с мужем. Большинство разведенных женщин, не ограничивающие себя в любовных связях, выдают именно такую информацию. Реабилитируют себя в глазах постороннего мужчины. А эта, похоже, оригинальничает.

— Не понял, — повторил он, — то замужем, то не замужем.

— А зачем тебе? — она устало взглянула на него.

— Можешь не отвечать, если это тайна. Но мне все же очень интересно. И квартира… Ты что, живешь одна?

— Пока да. Потом не знаю.

— Странно. Ни одного категоричного ответа. У тебя есть родители?

— Только мать. В Туле.

— Дети?

— Нет.

— А где муж?

Она шумно перевела дыхание, затем погасила сигарету.

— Он на Севере. Уехал на заработки.

— А почему без тебя?

— Не знаю. — Она неопределенно пожала плечами. — Слушай, студент, давай выпьем. А?

Он молча разлил. Выпили. Она вновь потянулась за сигаретой.

— Может, достаточно?

— А я хочу напиться, — с вызовом бросила она. — Хочу и все! Что? Не имею права?

Когда нет супруга или супруги — значит, нет надежного тыла. Если нет такого тыла, нет уверенности в том, что ты делаешь, чем ты занимаешься. В масштабах одной небольшой деревни это грустно, а в большом густонаселенном городе — страшно. Неуверенность часто порождает ошибки, которые притормаживают прогресс и развитие.

Он вдруг заметил, что головная боль уже исчезла, что у него, как поговаривали товарищи, появилось второе дыхание, что рядом с ним сидит женщина, готовая быть с ним. Он украдкой взглянул на нее. Глаза ее были закрыты. Сделал движение.

— Ты что? — прошептала она.

— Думал, спишь.

— Он тоже так думал. — Она прыснула. Смеялась долго, уткнувшись в одеяло.

— Кто?

— Ладно, так и быть, расскажу. Только еще чуть-чуть и дай мне сигарету.

Студент повиновался.

Несколько секунд она раздумывала.

— Значит, так, — торжественно начала она, — есть у нас один главный архитектор. Давно замечаю — неровно дышит. Все Танечка, Танюша. Билеты доставал на концерты всякие. Я все отказывала и отказывала. Обиделся. Целый месяц словно не замечал. А сегодня утром подошел в буфете и сказал: «У меня день рождения? Пойдешь?» Я от растерянности согласилась. После работы он нанял такси, и мы приехали к нему в Чертаново. Я почему-то думала, что в доме будут гости или, в худшем случае, его родители. А он, оказывается, живет один. Разведенный. Ну, деваться некуда и неудобно как-то… Вошли. Он накрыл стол, выставил пиво, коньяк, вино. — Она сбросила пепел. — Выпили, поговорили, потанцевали. У меня закружилась голова, и я легла. Вероятно лежала с закрытыми глазами. И время, наверное, какое-то прошло. Вдруг — смотрю, а он уже голый, направился в ванную принимать душ. Я тихонечко встала, на цыпочках вышла из квартиры и бросилась бежать. А тут ты. — Она снова рассмеялась. Как мальчишка, разбивший камнем окно неприятелю. — Вот так, студент. Убежала от одного, попала к другому.

Студент придвинулся.

Горячий долгий поцелуй подхлестнул поостывшие чувства, наскоро вывел на рельсы взаимовлечения. Говорить не хотелось, объясняться тоже. Говорили руки, говорили полусомкнувшиеся глаза, объяснялись губы. В окно падал уже лунный свет, вырывая по очереди из полутьмы то его, то ее. Жажда игры в любовь наполняла каждое по-своему опустошенное сердце.

В мгновение ока он расстегнул все пуговицы на кофте, помог ей раздеться.