Олдос Хаксли - Монашка к завтраку [сборник]

Альберто (поднимает на нее глаза, полные по-собачьи молчаливого упрека). Лукреция! И вы туда же? Есть ли хоть кто-нибудь, кому я не безразличен? Какой жесточайший удар. Он равносилен смерти. (Он снова предается слезам.)

Лукреция (возвращается в нерешительности, хотя уже собралась уходить) . Бертино, а ну-ка не плачьте. Разве вы не можете вести себя как разумное существо? (Она снова делает вид, что уходит.)

Альберто (сквозь рыдания). И вы, Лукреция! О, мне этого не вынести, не вынести.

Лукреция (в отчаянии возвращаясь) . Но что вы от меня хотите? Почему именно я должна держать вас за руку?

Альберто. Я был лучшего о вас мнения, Лукреция. Дайте мне уйти. Мне ничего не остается, лишь умереть. (Он поднимается на ноги, делает пару шагов и тут же падает на другой стул, не в силах двигаться.)

Лукреция (ее раздирают раздражение и чувство вины) . Так, Бертино, начните вести себя здраво. Ну, будет вам, будет… не нужно плакать. Простите, если вас задела. (Глядя влево, на тропинку по которой ушли Эми и Долфин.) О, проклятье! (Она притопывает ножкой.) Так, Бертино, возьмите себя в руки. (Поднимает его.) Вот, а теперь вам нужно перестать лить слезы. (Выпускает его из рук, и голова Альберто тут же падает на железный стол. Раздается противный глухой удар, который Лукреция вынести не в силах. Она склоняется над ним, гладит по голове, даже целует блестящие кудри.) Ой, простите меня, простите! Я просто чудовище. Но, для начала, что стряслось, Бертино? В чем дело, мальчик мой? Рассказывайте.

Альберто. Никто меня не любит.

Лукреция. Что вы? Мы все к вам нежно привязаны, Бертино мио.

Альберто. Не все. Она сегодня захлопнула у меня перед носом дверь.

Лукреция. Она? Та француженка, о которой вы рассказывали? Луиза, кажется?

Альберто. Да, с золотистыми волосами.

Лукреция. И белоснежными ногами. Я помню, вы видели, как она купалась.

Альберто (прижимая ладонь к сердцу) . О, даже не напоминайте. (Его лицо передергивает судорога.)

Лукреция. И она сбежала, захлопнув перед носом дверь.

Альберто. Прямо перед носом, Лукреция.

Лукреция. Бедняжечка!

Альберто. Мне остается лишь кромешный мрак. И больше ничего.

Лукреция. И что, думаете, дверь закрыта навечно?

Альберто. На веки вечные. Сомнений нет.

Лукреция. А стучать не пробовали? Может статься, в конце концов и откроют, пусть и на щелочку.

Альберто. Что? Предлагаете наставить себе синяков в попытках разбить гранит ее сердца?

Лукреция. Поменьше поэзии, Бертино мио. В любом случае почему бы не попробовать еще разок?

Альберто. Вы вселяете в меня мужество.

Лукреция. Попытка не пытка.

Альберто. Мужество, чтобы жить, чтобы покорять. (Он бьет себя кулаком в грудь.) Я снова чувствую себя мужчиной благодаря вам, Лукреция, моя вдохновительница, моя Муза, моя Эгерия. Мою признательность не выразить словами. (Он целует ее.) По духу я ваш сын. (Он снова ее целует.)

Лукреция. Довольно, хватит. Я не планирую быть матерью, пока, по крайней мере. Поторопитесь, Бертино, я верю, все у вас получится.

Альберто (нахлобучивая на голову шляпу и ударив по земле тростью). Удача или смерть, Лукреция. (Он выходит, громко чеканя шаг.)

Лукреция (обращаясь к официанту; тот идет через сцену с подносом, на котором стоит кофейник и чашки) . Джузеппе, вы не видели синьорину Тумис?

Официант. Синьорина там, в саду. Как и синьор Долфин. У фонтана, синьорина. Я как раз несу синьору кофе.

Лукреция. Джузеппе, а у вас есть мать?

Официант. К сожалению, синьорина.

Лукреция. К сожалению? Она, верно, с вами плохо обращалась?

Официант. Как с собакой, синьорина.

Лукреция. О, мне нужно с ней познакомиться. Я бы хотела попросить у нее совета, пусть подскажет, как растить детей.

Официант. Но зачем, синьорина? Вы ведь не в положении, или…

Лукреция. Лишь образно, Джузеппе. Мои дети – исключительно духовные чада.

Официант. Верно, верно! С моей же матерью, увы, никакой духовной связи. Как, впрочем, и с невестой.

Лукреция. Не знала, что вы помолвлены.

Официант. С ангелом из преисподней. Поверьте, синьорина, с этой женщиной я иду к своей погибели, причем с открытыми глазами. Спасенья нет. Такие, как она, в Библии зовутся (крестится) Ловцами Человека.

Лукреция. Незаурядные сравнения, Джузеппе.

Официант. Ваши слова, синьорина, делают мне честь. Но кофе стынет. (Он поспешно уходит влево.)

Лукреция. В саду! У фонтана! Еще и соловей распелся не на шутку! Боже праведный! Что же там происходит? (Она бросается вслед за официантом.)

Из отеля появляются двое, виконт де Барбазанж и Баронесса Кох де Вормс. Поль де Барбазанж, чрезвычайно любезный молодой человек лет двадцати шести. Под метр восемьдесят, хорошо сложен, темноволосый, лощеный, благороднейшие породистые черты, монокль. Симона де Вормс – ей сорок, зрелая семитская красота. Еще лет пять, и точка невозврата, когда плод переспел, будет пройдена. Но пока, благодаря массажу, мощным корсетам, маскам для кожи и пудре она по-прежнему прекрасна той красотой, которой так восхищаются итальянцы; пышная, даже чуть с жирком. Поль, который обладает безупречным вкусом на старинные безделушки и женщин, к тому же по рождению и воспитанию убежденный антисемит, находит ее безгранично омерзительной. Баронесса входит, громко и пронзительно хихикнув. Она шлепает Поля зеленым веером из перьев.

Симона. Ах, проказник! Quelle histoire! Mon Dieu! [143] Ну и история! Боже мой! (фр.) Как только смеете вы рассказывать мне подобные истории!

Поль. Ради вас, баронесса, я готов на все, даже рискуя впасть в немилость.

Симона. Прелестный юноша! Но такие истории… К тому же вид у вас – сама невинность! А вы еще знаете?

Поль (неожиданно помрачнев) . Не совсем. Я лучше расскажу вам другую, правдивую историю, печальную.

Симона. Я раз видела, как женщину переехал поезд. Рассказывала? Раскромсало на куски, в буквальном смысле на куски. Так неприятно. Я вам потом расскажу. А о чем ваша история?

Поль. Да так, пустяки, мелочи.

Симона. Но вы обещали.

Поль. Это старый анекдот. Молодой человек, бедный, но из дворян, с именем и положением достаточным, чтобы держаться на плаву. Пара безумств молодости, куча долгов, единственный выход – взять в руки револьвер. Это все скучно и довольно тривиально. Но теперь самое интересное. Он уже решился сделать последний шаг, но тут встречает женщину своей мечты, богиню, ангела, свой идеал. Он любит, но должен умереть, не проронив ни слова. (Он отворачивается от баронессы, словно его захлестывают эмоции, что недалеко от истины.)

Симона. Виконт… Поль… этот молодой человек – вы?

Поль (торжественно) . Да.