Павел Калебин - Настоящие деньги

— Да кто ж тебя туда гонит-то?

— Кодекс уголовный, вот кто.

— Ну, да. По нему можно запросто схлопотать пятнашечку. А то и вышку! — согласился Борис Аркадьевич. — Статья 87 Уголовного кодекса РСФСР. Да только известно ли тебе, вьюноша, что подразумевается под фальшивомонетничеством в нашем родном советском законе?

— Что?

— Изготовление с целью сбыта, а также сбыт поддельных государственных казначейских билетов, — процитировав по памяти закон, пояснил Кранц.

— Ну? И вы предлагаете мне заняться вместе с вами изготовлением подделок?

— Да боже упаси! — усмехнулся старик. — Я тебе разве это говорил?

— А разве нет? Как же тогда еще понимать ваши слова, дядь Борь?

— Дословно, Валюх, — хлопнул в ладоши Кранц. — Вспомни футболки, которые делал «Сампошив». Кто печатал на них изображения всяких Фреддиков? Кто пускал их в торговлю? Ты? — показал он пальцем на Вальку. — Я? — ткнул он им себя в грудь.

— Да нет, — пожал плечами Валентин, — Васькины рабочие и печатали. Наше с вами дело маленькое, дядь Борь. Только клише…

— Ну, а я о чем тебе толкую? — с нотками радости в голосе, спросил Кранц. — Посуди сам. Закон наказывает за изготовление и сбыт поддельных денег. Так? Но мы-то с тобой, разлюбезный ты мой, и не будем их изготавливать, и уж тем более сбывать. Это же ежу понятно: если ничего не изготовил, то и сбывать тебе нечего будет. Я прав? Но вот если ты сделал лишь клише с изображением купюры… — здесь Борис Аркадьевич сделал таинственную паузу, после чего вкрадчиво спросил: — Надеюсь, Валюх, ты понимаешь, что я хочу сказать?

Валька наморщил лоб. Действительно, получалось все предельно просто. Тюрьма грозит человеку, который сбывает поддельные деньги. Светит она, однозначно, и тому, кто отпечатает эти подделки. Но вот тот, кто изготовит клише для печати… Что? Получается, этот-то человек здесь ни при чем? Выпадает этот мастер из юридической цепочки. Закон же о нем молчит!

Подобный вывод, сделанный вроде бы самостоятельно, стал для Валентина Невежина настоящим открытием.

— Вы хотите сказать… — неуверенно проговорил он, обращаясь к Кранцу, — что кто-то, как и Васька из «Сампошива», купит у нас клише четвертной купюры и уже сам будет использовать его, как пожелает? Мы с вами, значит, ни к какому фальшивопечатанию отношения иметь не будем?

— Милый мой, сообразительный мой вьюноша! — радостно заулыбался старик. — Наконец-то… Наконец-то до тебя дошло то, о чем я толкую! Конечно же, никакого отношения к дальнейшей судьбе клише мы иметь не будем. Более того, все следы нашей работы уничтожим. Никто и не подумает, что в этом салоне старик и юноша смогли сделать печатную форму для денег. Подкопаться к нам с тобой будет не так-то просто.

Однако Вальку, несмотря на его неопытность во всяких юридических вопросах, все же что-то настораживало в предложении Кранца. Зачем тот обмолвился, будто подкопаться под них будет не так-то просто? Значит, в случае чего, копать все же будут? Стало быть, не такое уж невинное дело предлагается сейчас ему!

Видя сомнения своего помощника, старик поспешил увести того от ненужных мыслей и монотонно, будто стараясь звуком своего голоса загипнотизировать его, забормотал:

— Тут и сомневаться не в чем, Валентин. За работу тебе заплатят не поддельными, а самыми настоящими деньгами. Причем это будет сумма, несопоставимая с тем, что ты зарабатывал на «Сампошиве». И ты не только станешь обеспеченным человеком, ты станешь носителем тайного знания… Мало, ох мало в мире настоящих денежников! Если что приключится с тобой в будущем, когда тебе потребуется много денег, ты просто обратишься к своей памяти, и в башке твоей сразу включится печатный станок… Ты, Валюх, станешь человеком, который умеет делать деньги! В прямом, так сказать, смысле. Ты уподобишься тому самому дворянину, о котором я тебе говорил… Будешь жить с ощущением собственной значимости, породы, так сказать… Только подумай, как ты возвысишься над своими сверстниками. Над серой массой, над быдлом, как ты говоришь. Ты больше не будешь молекулой, Валя! Конечно, некоторый риск есть… Но риск имеется во всем! Однако, мой золотой, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Вспомни Горького Алексея Максимовича… Интересно, в школе еще проходят Горького? Гениальный писатель, между прочим! Вспомни, Валя:

— И именно сейчас стоит пред тобою выбор, мой мальчик: быть ли соколом тебе гордым, или этим, змеем ползучим, ужом! «Рожденный ползать — летать не может!» Задумайся, Валюх, не о тебе ли эти слова? — закончил свою речь Кранц, пристально взглянув на Вальку.

Тот невольно поежился под этим взглядом и отвел глаза. Сокол ли он? Или уж? Неожиданный вопрос. Еще несколько минут назад Валька сам пытался доказать старику, что все-таки сокол, а не «частичка серой массы», не «молекула»! Да только что-то все равно боязно… «Подделка государственных казначейских билетов преследуется по закону»! — звучал в голове у него, повторяясь, бездушный, как система советского правосудия, металлический голос. И эхом отзывались слова Бориса Аркадьевича Кранца: «…По нему можно запросто схлопотать пятнашечку. А то и вышку!»

Сам же старик продолжал вопросительно смотреть на своего ученика, махая перед его носом двадцатипятирублевой бумажкой.

— Ну, так что, Валюх? Что ты мне скажешь: как дальше жить собираешься?

И тут Валька вдруг увидел себя на месте отцовского друга, бывшего инженера, ныне торгующего на рынке сигаретами. Это было довольно странное, мимолетное видение, подобное взгляду на себя со стороны в будущем. Погода перед глазами менялась, словно в мультфильме: снег, дождь, солнце, снова снег… Щеки и подбородок его покрылись щетиной, под носом по-взрослому распушились смоляные усы, неприятно залезая в рот… Снег оседал на них, таял, вновь цеплялся к ним. Но вдруг, в очередной раз сорвавшись вниз талой каплей, не явил глазам прежней черноты усов… Да и голова начала седеть, на лбу прорезались морщины. Видать, минуло много лет! И что же? Он все стоит так, с лотком в руках, продавая сигареты, и кричит осипшим голосом: «Космос»! Семьдесят копеек. «Столичные» — шестьдесят. «Родопи», «Стюардесса» — по полтиннику. «Прима», «Астра», «Дымок»…

Валька почувствовал себя загнанным волком. Мудрый охотник весьма грамотно развесил флажки: шальные деньги — поддельный комсомольский билет — отсрочка от армии… Ежели повесить сюда еще фальшивую купюру достоинством в двадцать пять рублей, то получится замкнутая площадка, напоминающая боксерский ринг: вечное движение, азарт, блеск фотовспышек, музыка, шампанское, победы, полуголые красавицы, дефилирующие с номерами раундов в руках… Если же поднырнешь под веревку с флажками, окажешься один на один с серой, бесконечной тундрой, где до самых твоих последних дней она будет крутить метелью твой монотонный голос: «Космос», «Родопи», «Дымок»…