Павел Калебин - Настоящие деньги

Тот, когда Валька зашел в салон, что-то проявлял в фотолаборатории.

— Сейчас-сейчас, пленочку в фиксаж перекину, — быстро пробормотал он, встретив его, после чего скрылся за черными шторами.

Валька развалился в кресле и, достав из сумки журнал с фотографией Майкла Джексона, принялся громко излагать свой план:

— Дядь Борь, — начал он, повернув голову к черным шторам, — я нашел для нашего Васьки классную фотку! Майкл Джексон. Может, слышали? Все Штаты по нему с ума сходят. Прикиньте, негр, который мечтает стать белым. Всякие пластические операции делает. И кожу себе белую пересадил, и волосы, наверное, чужие на скальпе вырастил. Но, главное, поет классно. И танцует…

Из-за черных штор слышалось приглушенное: «Ага. Ага». Судя по всему, Борис Аркадьевич не слушал, что ему говорят, но из вежливости поддакивал.

Валька улыбнулся и замолчал.

Кранц появился в главном зале салона через минуту.

— Что ты там говорил? — спросил он, щуря глаза, оказавшись на свету после пребывания в темном помещении фотолаборатории.

— Говорю, вот… — Валька бросил на столик цветной иностранный журнал, — Майкл Джексон. Васька на этом фэйсе может заработать неплохие бабки, дядь Борь. И вот что я сказать-то вам хочу… Может, есть смысл поторговаться нам с ним, а?

Борис Аркадьевич тяжело опустился в кресло рядом и как-то печально вздохнул.

— Думаю, Валюх, смысла торговаться с Василием у нас нет.

— Как это нет? — возмутился Валька. — Вы просто не знаете, кто такой Майкл Джексон…

— Да не в Майкле твоем дело, Валюх… «Сампошив» наш долго жить приказал.

— Как это?.. — удивленно спросил Валентин, ощущая, как у него перехватывает дыханье от такой новости.

— Вот так, — горестно развел руками старик. — Наехали какие-то рэкетиры. Разгромили оборудование… Но это все ерунда. Застращали нашего Васюху здорово, но пообещали-таки оставить в покое в случае…

— На бабки поставили? — предположил Валька.

— Нет. Не в бабках тут дело. Иное ему условие, Валюх, выставили: перестать выпускать футболки с фотографиями. Якобы какая-то крупная фирма по торговле такими же шмотками на наш город планы имеет и потихоньку, так вот, конкурентов убирает. И ничего не поделаешь — закон рынка.

— А как же милиция?

— Что, милиция? Вот в милицию-то его как раз вызвали, да все и объяснили.

— Ну и беспредел!

— Такова жизнь, вьюноша, — вздохнул Кранц.

С минуту они молчали. Первым нарушил тишину Валька.

— Дядь Борь, и че делать-то будем? — растерянно спросил он. — Выходит, плакали наши доходы?

— Ну, на обычных клиентах, Валюх, тоже что-то заработать можно, — без особого энтузиазма проговорил Борис Аркадьевич.

— Что?! — вскричал Валька. Но голос его сорвался, а глаза предательски заблестели. — Я только пообещал подруге…

— У тебя появилась подруга? Та самая девочка Леночка? — уточнил Кранц, с равнодушием глядя перед собой. — Тогда, наверное, о клиентах я зря заикнулся. Прежней выручки у нас с тобой точно не будет.

— А может, нам с вами с начальниками этой новой фирмы — ну, которая вместо Васькиного «Сампошива» будет — поговорить? Предложить им наши услуги, а, дядь Борь?

— Пустой номер, — отмахнулся тот.

— Но… Но все же должен же быть какой-то выход, а? Вы же опытный фотограф, дядь Борь. Должны ведь знать, на чем сейчас фотографы еще могут заработать. Может, нам с вами все же рискнуть поснимать голых моделей?

Кранц усмехнулся.

— М-да, вьюноша. Наверное, это будет смотреться забавно: юные Афродиты под прицелом фотообъективов старого пердуна и безусого юнца.

Валька, проведя рукою под носом, зачем-то заметил:

— Я уже давно бреюсь.

Губы Бориса Аркадьевича вновь тронула улыбка. Но на эту реплику стажера он ничего не сказал. Зато молвил нечто иное…

— Вообще-то, Валюх, есть один способ хорошо заработать… — тихим загадочным голосом произнес он. — Но дело это, так сказать, не совсем законное…

Валька хмыкнул:

— Ха! Не совсем законное… А комсомольский билет, который вы мне якобы в горкоме достали? Думали, ваш ученик такой лох, что не догадается? Это же очевидная подделка! Примитивная фотоцинкография.

Кранц посмотрел на ученика с определенным интересом.

— А ты, вьюноша, не так безнадежен! — с улыбкой заметил он.

— Ну, не томите же, дядь Борь. О каком способе вы говорите?

— Обожди, — не торопился с ответом старик. — Давай разберемся сперва. Ты считаешь, что твой комсомольский билет поддельный. Хорошо. Допустим. Но ты его почему-то не выбросил. Почему-то ходишь с ним в кармане на собрания и усом не ведешь. При этом ездишь в автобусах и расплачиваешься за проезд фальшивыми талончиками…

— Да я… — воскликнул Валька, не понимая — шутит ли старик по поводу талончиков иль говорит серьезно. По губам его даже скользнула робкая улыбка.

— Знаю-знаю, — усмехнулся Кранц. — Все отпечатанные нами экземпляры были пересчитаны мною, и я выявил недостачу… Ну, да не в этом суть. Давай разбираться дальше. Военкомат. Ты избавлен от армии. Наверное, уже и сам уверовал в то, что отсрочка тебе положена по закону. Да?

— Так я ничего и не говорю, — пожал плечами Валька Невежин, непонимающе глядя на собеседника.

— А известна ли тебе, вьюноша, поговорка: «Коготок увяз, всей птичке пропасть!»?

— Известна, — дрожащим голосом ответил Валентин. — Только к чему вы об этом спрашиваете, дядь Борь? Хотите сказать, что я, как птичка та ваша, коготком во всех этих делах незаконных увяз, да?

Кранц кашлянул.

— Не увяз. Не волнуйся. Обо всем этом известно лишь мне, Валя. А я — могила! — старик, сурово нахмурив брови, поднес к губам указательный палец, подражая женщине с известного плаката «Молчи!». — Так что, если хочешь, выйди вон сейчас из моего салона да ступай, куда пожелаешь. Выброси свой комсомольский, порви оставшиеся автобусные талончики… Никто тебе никогда их не припомнит. Обещаю.

— И зачем тогда вы упреки эти мне высказали?

— А за тем, вьюноша, что если я сейчас посвящу тебя в свои планы хорошего заработка, то пути обратно у тебя уже не будет. В этом случае нарушить закон тебе придется уже основательно. Тут уж тебе, птичка… вернее, птенчик мой, увязнуть не коготком придется, а по самое, так сказать, не балуйся. Только об одном тебя прошу сейчас, Валентин: не торопись с ответом. Подумай…

Но Валька не хотел думать. Ему вспомнилось последнее свидание с Леночкой Павловой. Вернее, более справедливым было бы назвать это свидание первым — первым интимным. Уйдя тогда с комсомольского митинга, они немного погуляли по городу и вроде как и сами не заметили, как подошли к подъезду дома, где жила Леночка.

— Поднимемся ко мне? — на первый взгляд, без всякой задней мысли предложила она.