Мор Йокаи - Призрак в Лубло

все же лучше бы ничего этого не было. . Просто вот так вдруг, сразу и – ничего, ничего больше!. Боже мой, он не смог бы даже смотреть на другую девушку, для него и не существует никого, кроме нее, словно весь свет на ней клином сошелся. Так пусть же и у Жужики не будет никого другого, никакого парня. . Глубокая грусть бередила его душу: лучше бы вовремя бежать. Он заранее предчувствовал страшные муки...

Но бежать уже было нельзя.

Нельзя! Казалось, к сердцу его был привязан какой-то шнур, и он тянул, тянул его назад. Несказанное томление обуревало Йошку; каждое мгновение он жаждал видеть девушку, мечтал о ней, боялся хоть на минуту выпустить ее из виду... Он еще не знал, что это, но весь трепетал от какого-то огромного чудесного чувства: голос девушки звучал для него, как сладостная музыка, заставляя сердце учащенно биться. Смелые слова ее будоражили его: он сам никогда бы не рискнул разговаривать так дерзко с кем бы то ни было; он не переставал изумляться тому, как занозисто умела поддразнивать эта милая девушка. Она никого не боялась, ничто не страшило ее, зато сама обжигала, как огонь; и в ее присутствии человек невольно краснел, словно опаленный излучаемым ею жаром.

О, Йошка уже жалел, отчаянно жалел об упущенных минутах: какой же он глупец, что убежал!

Впрочем, он не успел далеко уйти в степь; повернув на жнивье, он поспешно, чуть ли не бегом, вернулся обратно.

Кругом в вечернем сумраке стрекотали кузнечики, и

Йошка испугался, что не разыщет Жужику, если она уже ушла туда, где спали ее подружки...

Хороша была машина возле стога, хороша была эта странная жизнь в бескрайней степи!..

Девушки нигде не было; куда бы он ни посмотрел, кругом расстилались черные поля, необъятные, как море. С

помутившейся головой и почти уже не надеясь, Йошка жадно искал глазами Жужику.

Что же все-таки происходит, что с ним? Он словно в путы какие попал, и ему захотелось освободиться от них.

Йошка шумно вздохнул; с деланной грубостью он защищался от самого себя: черт возьми! Ведь не одна только эта девушка на свете! Да и у него их все шесть наберется.

Ему стало полегче, и, присоединившись к парням, он весь вечер поносил с ними девушек.

«Ох, и задрала же ты нос! – ворчал он про себя, – Ну, да на меня ты сверху вниз смотреть не будешь...»

В ту же ночь он договорился со своим приятелем-скирдовальщиком, который очень хотел спуститься к машине – из-за одной девушки, работавшей на подноске, –

и они поменялись местами. На другой день утром Йошка уже с высоты скирды смотрел вниз на девушку и на машину, которая потеряла теперь в его глазах свой грозный авторитет, стала казаться меньше, а люди кружились вокруг нее, словно суслики.

Йошка помахал Жужике рукой и увидел, что она смеется; ее красивые ровные белые зубы так и сверкали. Он тоже засмеялся, но сердце его снова заколотилось. Он готов был ринуться вниз головой со стога; ему даже показалось, будто за спиной вырастают крылья, и, стоит захотеть, он полетит туда, куда пожелает, – полетит к девушке, в ее объятия, сядет к ней на ладошку, как маленькая птаха. Но

Жужике было сейчас не до шуток – подошла ее очередь сбрасывать свои десять мешков: сначала это делает одна, потом – другая, а первая тем временем отдыхает; тут-то и можно с ней немного побалагурить.

– Ты бы хоть посматривала иногда сюда, – просил

Йошка.

– Ну да, посматривать! Зазеваюсь – и в машину

Однако поговорить толком не удалось, так как старшой прикрикнул на них:

– Я вот шугану вас сейчас отсюда!

Жужика тут же уткнулась носиком в косынку – не дай бог, ославят ее из-за этого парня.

– Я пока что не открывал на своей машине танцверанду, – буркнул старшой и с такой злостью начал бросать снопы в машину, что даже она по-своему заворчала на

Жужику..

Последние дни небо было в тучах, и однажды после полудня полил дождь.

Люди быстро навели порядок, прикрыли все, что нужно было, и сами укрылись в сарай от дождя.

Была там большая овчарня, пустая, но такая вонючая, что тот, кто заходил в нее, тотчас же пропитывался запахом овчины. Здесь они провели целую неделю. Вообще говоря, это было хорошее, милое время; среди стариков нашелся мастер играть на дудке, а среди парней на цитре, так что молодежь целыми днями танцевала и ничуть не сетовала на недельный дождь, который совсем свел с ума механика.

Несказанно хорошие были эти дни! С утра до ночи все только и знали что ели, пили и веселились. Йошку, что называется, на аркане нельзя было оттащить от Жужики; глаза его только на нее и смотрели, на сердце все время было тепло, и благоговение переполняло душу; весь мир казался ему невыразимо прекрасным, – само присутствие девушки делало все вокруг красивым и благоухающим.

И у нее глаза искрились от какого-то таинственного огня; то, что началось, как легкая игра, грозило превратиться в серьезную опасность. Кошечка только-только показала коготки, но тут же испугалась, что попалась сама, и, кто знает, сумеет ли высвободиться.

Это было очень, очень счастливое время. У них уже было свое собственное гнездышко, около одной из кормушек; оно напоминало отдельную маленькую комнатку.

Каждый парень устроил и украсил уголок для своей девушки, но их уголок был самым прелестным. Йошке уже казалось даже, что это был его дом, а он сам – хозяин в нем.

Как-то раз, в самые интимные минуты, к ним сунулся один парень, некто Петери.

– Можно?

– Вам-то? Конечно! – воскликнула Жужика.

У Йошки сузились глаза. Ему не понравилось, что девушка так непринужденно, почти развязно обращалась с незнакомым парнем, даже меньше стесняясь, чем с ним. А

этот здоровый долговязый парень, шваб, при ее словах даже шлепнул себя по ляжкам.

– Вот спасипа, так спасипа! – закричал он, и зубы его хищно сверкнули.

Но Йошка не хотел, да и не рисковал вмешиваться: этот

Петери был чем-то вроде подрядчика, и, как знать, не пригодится ли он им на будущее. Сейчас, когда зарядил дождь, он пришел сюда с другой машины немного поразвлечься.

– Ну, как идут дела у Мари?

Они беседовали серьезно, обстоятельно, по-деловому; Петери пригласил Жужику навещать их.

Йошка только слушал, слушал их беседу; его вдруг поразило, что Жужика в очень хороших отношениях с этой

Мари, а ведь та совсем падшая девка.

Петери заметил, что Йошка все молчит и сидит с каким-то кислым видом, а потому вскоре ушел восвояси.

Долгое время они оба молчали.

– Ты пойдешь к Мари?

– Нет.

– Почему?

– Видите ли, я очень люблю Мари, очень люблю, но...

как бы вам сказать. . у меня глаз зоркий, и я не раз замечала то одно, то другое... словом, больше я не пойду к ней.

Настроение у него явно испортилось; он предпочел бы, чтобы она не знала ни Мари, ни кого бы то ни было другого или другую, никого на свете. Больше всего ему хотелось бы оказаться первым в ее жизни, первым, кто пробудит душу этой девушки. Эта Мари была высокой стройной блондинкой; она всегда смеялась и пользовалась самой предурной славой.