Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Наконец Жужика с трудом проснулась и так избавилась от этого кошмара. . Но только она пришла в себя, как ее сразу же бросило в пот, все тело покрылось под одеялом испариной, и она поняла страшную, ужаснее всех снов правду; больше ей никогда не видеть своего Йошку!

От сознания этого она обмерла, все тело ее, руки, ноги стали холодными, как лед: стало быть, другая будет обнимать его, другая будет любить, другая... другая девица, порочная дочь Мароти, заберет его к себе в постель.

Она не могла даже дышать, только часто-часто глотала воздух, лежа в темной комнате. В окно едва заметно стала пробиваться заря, а ей хотелось, чтобы рассвет не наступил никогда.

Никогда!

О, на это она напрасно надеялась! Солнце не обращало внимания на желание сердца, оно безжалостно приближалось откуда-то на своем ретивом коне, освещая ослепительным светом все уголки земли и все темные закоулки души.

Зашевелились старики. Мать встала, босиком подошла к печке, зажгла огонь. (Пусть бы простыла да померла скорей!) Отец тоже высунул ноги из-под перины; где-то на господском дворе его ждут козлы, пила, а он все еще потягивается, прохлаждается. Только братец Андриш храпел спокойно; вчера он изрядно выпил, и вино смежило ему веки.

Но вот и он, наконец, проснулся и ни с того ни с сего сказал:

— Зовут меня выездным кучером к господину Дьярмати.

Сегодня подряжусь, но не надолго.

Для всех началась жизнь, только для нее наступил конец.

17

Больше она не видела Йошку, он будто умер, будто никогда не жил на свете. Какой же большой город Дебрецен, только те и видятся в нем, кто любит друг друга. Вот ведь у них до сих пор не было часу, минуты не было, чтобы один не знал о другом. Если Йошка был свободен, то всегда сидел у Жужики, и даже если шел на работу, то первым делом чуть свет заглядывал к ней. Она знала, к кому он пошел, что делает, где работает, знала, когда он придет, ждала его, и сердце ее наперед уже радовалось, что близился час свидания.

Неужели так глуп, так глуп парень?! Да разве можно мужчине бросать девушку только из-за того, что ее мать обидела его каким-то словом? Одним-единственным словом?! «У нас-де дочь бедная, под стать бедному человеку, мы не хотим, чтобы ваши родители ее ненавидели...» Ну, а ему-то самому чем перед ней гордиться? «Даже вшей и тех не больше, чем у нас, – рассуждала Жужика. – А у меня хоть два поросенка, да ведь какие красивые, какие живые и резвые, что твои ящерицы. . А у него? Только захудалая телка!. »

Но напрасны рассуждения и мечты, напрасно она ломает голову, мучается и страдает: не вернуть того, что потеряно.

Жужика до такой степени истощала, что остались одни кожа да кости; под глазами у нее появились круги, лицо пожелтело, кожа на руках сморщилась, словом, девушка, казалось, дышала на ладан.

Так проходила одна неделя за другой, и вот однажды она услышала разговоры, что Йошка будто женится, берет в жены распутницу-солдатку, дочь Мароти, и хутор в придачу.

— Забери ты его к себе, о господи, – сказала Жужика, – и обложи ты ему все лицо и шею осиным выводком, а я о нем больше не подумаю, даже не взгляну на него!.

Но, говоря это, она вся дрожала; голова у нее шла кругом, она едва не потеряла рассудок. То она твердила, что он ей никогда не был нужен, то в следующую минуту клялась, что ни за какие сокровища в мире не откажется от него.

Но раз ты так, то и я тоже так! Она как будто даже радовалась, что у ее брата, Андриша, разгульное настроение:

он то и дело приводил цыган, приносил вино; вместе с компанией приходилось пить и отцу, против чего любивший покуражиться Пал Хитвеш, конечно, не возражал.

Приводил Андриш и друзей, сегодня одного, завтра другого, и Жужика заигрывала с ними, ей хотелось развлечься, но как только дело доходило до серьезного разговора, ей все противели, она была зла на язык, жалила, как крапива, и всех озлобляла против себя.

Беда была в том, что у нее не было никого, с кем бы она могла поговорить по душам, высказать боль своего сердца.

Если бы у нее была добрая сестра, скажем, старая дева, с которой можно было бы поделиться своими радостями и печалями, открыть все свои тайны, она бы легче избавилась от страшной боли. Сестра защитила бы ее, утешила хотя бы уже тем, что выслушала ее. Страдания ее уменьшились бы, выскажи она то, что давило на сердце, душило, не давало свободно дышать. Мидас исповедовался камышам, но

Жужика не была столь умной, как тот древний царь. Она забросила даже свою любимицу свинью, перестала с ней играть, ни за что не бралась и безучастно лежала целыми днями. Да и зачем ей эти заботы и хлопоты, если вся жизнь ее пошла насмарку.

Как-то раз, придя домой, Андриш, ко всеобщему изумлению, объявил, что собирается жениться.

Все ужасно перепугались.

— На ком же? – с тревогой в голосе спросили родители, так как очень боялись, что сынок их женится на дочери нищего Даража. Они с облегчением вздохнули, когда он назвал имя какой-то другой девицы.

Однако вскоре выяснилось, что и эта женитьба – не бог весть какое счастье для бедняка. Девушка была седьмым ребенком в семье какого-то захудалого крестьянина, работала нянькой или прислугой у господ и познакомилась с

Андришем возле Большого леса. Она катила перед собой украшенную кружевами детскую коляску, а Андриш вез на подводе навоз на виноградники.

Вот когда было горя и печали! Но с Андришем спорить было поздно: он был совершеннолетним и заговорил о свадьбе после того, как об их помолвке уже объявили в церкви.

А оставшиеся до свадьбы две недели – небольшой срок для того, чтобы можно было основательно расстроить брак.

Ведь Андриш ухитрился первую неделю даже домой не являться, спал вместе с лошадьми в господской конюшне, и мать могла плакать по нем в свое удовольствие!

Жужике поступок брата тоже придал сил, и после долгого перерыва она впервые вновь пошла в дом инженера.

Однако там ей не было так уютно, как раньше. Ее обижало уже одно то, что всем бросается в глаза ее худоба: девушке было невыносимо стыдно. Господин инженер, придя домой, даже не взглянул на нее, даже не заговорил с нею, наверняка она противна ему, такая худющая. .

Зато хозяйка оставалась красивой и прелестной, краше, чем когда-либо: крупная, полная, очаровательная.

— Очень грустишь, душечка? – спросила она у Жужики.

— Нет.

— И не надо.

— Я тоже так думаю.

— Мужчины не стоят того, чтобы горевать по ним.

— Не стоят?

— Ни один. Они думают, что им все можно. Все они такие.

Жужика вздрогнула.

— Все?

— Все, дорогая, все. Даже если и любил так, что готов был умереть за тебя. А пройдет время, и он до того возненавидит тебя, что согласится лучше умереть, чем тебя видеть.

Жужика не осмелилась ответить. В голосе красивой хозяйки слышалась такая печаль, что Жужика почувствовала: она исходит из самого ее сердца.