Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Во дворе снова послышались шаги. Снова кто-то идет.

О боже, что-то он принесет?

Винце встал, пошел отворять дверь, но, как видно, он и не запер ее после Середнеи, потому что шаги уже слышались в сенях, и вот перед носом старого слуги дверь открылась, и прозвучал родной, знакомый голос:

— Добрый вечер, дедушка, добрый вечер, бабушка!

— Пали, Пали!

Радости не было конца. Такой радости не испытывали люди. Старики Купойи повскакали с мест. «Винце, свечу, Винце!» Винце засуетился, стал водить по свече концом мундштука своей трубки, но от нее нельзя было ожидать чуда, и свеча не загоралась. Наконец сам Пали чиркнул спичкой, но и ему не удавалось зажечь свечу, потому что оба старика тушили ее, кинувшись, тяжело дыша, обнимать внука.

— Так ты жив, родной? Ничего с тобой не случилось?

— Только вот страшно голоден, бабушка, и тоска гложет по погибшим товарищам.

Тут мамаша Купойи сразу захлопотала, завертелась

(болезни ее как не бывало), зажгла свечу; при свете свечи они еще раз расцеловали Пали, и не только они, но и Винце, причем дед тут же позавидовал этому и прикрикнул на него:

— Ну, ну, нечего лизаться, старик! Лучше отыщи-ка мою трубку! Уже целую вечность не курил.

Правда, у него не осталось на это времени, потому что госпожа Купойи молниеносно собрала все, что было в доме, и уже накрывала на стол. Пали сел к столу, дед тоже подвинул свое кресло, аппетит у него тотчас же восстановился, и они оба с удовольствием ели.

— Ну, так расскажи же, как ты спасся, родной наш.

Потому что мы ведь считали тебя уже погибшим.

Тут мамаша Купойи подсела к столу, рядом с внуком, и положила ему руку на плечо. Винце же примостился на маленьком стульчике около буфета и занялся латанием своих сапог. (Черт бы побрал этого плута Фильчика –

плохую кожу поставил на сапоги!)

— Наверняка бы и я погиб, если бы не одна маленькая случайность. В полдень у нас на шахте кончился табак, и мы послали Пишту Кирая в Вернё, в лавку. Только он вернулся, как подзывает меня и говорит, что какая-то молоденькая девушка дожидается меня наверху, хочет срочно поговорить со мной. «Что за девушка? Не знаю я никакой девушки!» Я и не хотел подниматься, но Пишта успокоил меня, что это не какая-нибудь такая девица, а тоненькая девушка, почти подросток. Меня разобрало любопытство, и я поднялся наверх, как был, в грязной рабочей одежде.

— Ну, и кто же она была? – нетерпеливо спросила бабушка.

— Действительно, совсем незнакомая девушка с черным петухом под мышкой.

— С черным петухом?! – прервал его Купойи, вскинув брови и тут же отложив в сторону трубку, – Продолжай-ка, продолжай, прошу тебя!

— Она спросила меня, я ли – Пал Купойи? Я сказал: «Да, это я». «Тогда пойдемте, пойдемте, – задыхаясь, затараторила она. – В лесу на лужайке вас ждет женщина; она наказала мне сходить за вами и позвать вас. Мы не можем терять времени, вам надо скорее идти, потому что речь идет о большой опасности».

— Ну, и ты, конечно, пошел, подумав про одну особу? –

спросила бабушка с добродушным укором.

— Я вообще-то не хотел идти, – продолжал внук с открытым выражением лица. – Я сказал, что очень занят. И

тем более мне не хотелось идти потому, что, по описанию девушки, женщина эта мало походила на ту, о которой думает бабушка.

— И все же это была она, не так ли?

— Не знаю.

— Так ты не пошел? – удивился Купойи.

— Да нет же, пошел, иначе я не был бы сейчас здесь.

Девушка так просила, чуть ли не силой тянула меня, что в конце концов я согласился. Эта девчушка была такая странная: чего она хотела, в чем был лично ее интерес, я и сейчас не могу понять...

— Наверняка дама ей хорошо заплатила за то, чтобы та привела тебя, – высказала свое мнение Купойине.

— А как была одета девочка? – спросил Купойи с лихорадочно сверкающими глазами.

— Да я не очень приглядывался, какой-то платочек в горошек на голове..

— Ты не заметил никакого изъяна в ее фигуре?

— Вроде бы она как-то странно держала шею.

— Не блондинка ли?

— Да, блондинка. Но почему это интересует дедушку?

— Потом увидишь почему. А пока знай отвечай. У петуха красный был гребешок?

Пали улыбнулся и переглянулся с бабушкой.

— Так ведь у всех петухов красный гребешок, дедушка.

— Постой-ка, постой! – воскликнул старик с непонятным оживлением. – А не было ли на петухе колокольчика, на шее или еще где?

Теперь уже и внук и бабушка переглянулись с явной озабоченностью.

— Нет, дорогой дедушка. Никакого колокольчика на петухе не было; это только на овцах да на барашках бывают колокольчики. Словом, я пообещал девушке, что сейчас же пойду туда, только переоденусь внизу в чистую одежду. На этом она успокоилась и сказала, что пойдет вперед, но вновь попросила меня, чтобы я поспешил, поторопился. .

Когда я, переодетый, вернулся наверх, то уже нигде не увидел эту странную девушку.

— Слышишь, Винце? – воскликнул Купойи. – Он говорит, что она бесследно исчезла!.

Винце задумчиво смотрел на пламя свечи и кивал своей большой головой, мол, все слышу.

— Тогда я пошел один в сторону леса, думая все же – не стану отрицать, – что встречу там Хорватине, но не успел я дойти и до опушки, как послышался страшный глухой взрыв; казалось, земля задрожала и застонала от него. Обвалилась шахта. Я опрометью побежал назад...

Глубокая тишина наступила после его рассказа; каждый снова как бы мысленно повторял его про себя. Свежий ветерок заколебал пламя свечи, и его голубоватый, как цветок гиацинта, язычок нервно затрепетал. Что-то из мебели таинственно затрещало, и снова стало все тихо, только часы громко тикали.

Лицо старого Купойи засветилось каким-то озарением.

Он сложил на груди руки, как для молитвы, поднял глаза кверху и набожно залепетал:

— Точно, это была она! Она пришла, чтобы спасти его.

— Кто? – недоуменно спросила госпожа Купойи.

— Та девушка, которую я похоронил, – повторил старик с суеверным восхищением.

Его супруга в третий раз переглянулась с внуком. В их глазах можно было прочесть: «От великой радости он лишился ума».

Но Винце, мудрый маловер Винце, задвигался на своем стульчике.

— Да, это была она! – подтвердил он дрожащим голосом и перекрестился. – Да восславься Иисус Христос!

В это мгновение на дворе закричал петух. Может быть, это был петух госпожи Купойи, возвещавший, что уже полночь. А может быть, пришел тот, другой, таинственный петух, пришел, чтобы подтвердить: «Кукареку! Это мы были, мы были!»