Чезар Петреску - Патриархальный город

Он пожимал протянутые руки, не соображая, кому и что говорит. Но вот его подхватил за локоть префект Эмил Сава:

— Да вы, братец, феномен! Что же вы молчали?.. Это было из ряда вон… В вас, дорогой Стоян, пропадает оратор… выдающийся оратор!.. На следующих выборах мы пошлем вас в парламент, не сойти мне с этого места… Жаль, что нынче уже слишком поздно!.. Я уже связан словом, это спутало бы все мои расчеты…

Стоя в тесном коридоре, запруженном толпой слушателей, он пытался высвободиться из объятий префекта.

— Не спешите так… Постойте!.. Сначала вы должны мне дать ваше выступление для «Кэлимана»… Отдельный экземпляр я пошлю в Бухарест, в наш официоз… У вас есть текст?

— У меня ничего нет, господин Сава. Прошу вас, отпустите меня!..

— Вы ошибаетесь… Ошибаетесь, если думаете, что вам удастся от меня ускользнуть… Такого человека, как вы, я ищу в этом жалком городишке уже лет десять и все не мог найти. Человека, который с честью представлял бы нас и в центре, и в парламенте. Вместо всех этих немых и глухонемых мамелюков, которые для голосования припасают целую горсть белых шаров…

— Господин префект, пожалуйста, отпустите меня!

Вокруг них толпились учителя, адвокаты, пенсионеры; все влиятельные лица городка подошли поздравить оратора, который из скромности за целых десять месяцев и словом не обмолвился о таланте, которому в их патриархальном мирке нет равных. Некоторые, пробиваясь поближе, расталкивали толпу локтями. Сам префект непременно желал завербовать его на месте. Боялся выпустить из рук. Откажется он? Или все же согласится? Здесь были люди, которых обрадовало бы его согласие, но были и другие, которых бы оно огорчило, ведь тогда он стал бы для них политическим противником и опасным конкурентом.

Тудор Стоенеску-Стоян в замешательстве глядел на всех и никого не видел. Его мучил единственный вопрос: где Санду и Адина Бугуш? Отчего они не пришли? Что означает их отсутствие?.. Ведь это к ним, прежде всего к ним было обращено его искреннее, неподдельное чувство, его чистосердечное раскаяние…

— Да куда же вы так спешите, в конце концов? — допытывался префект. — Ведь и программа еще не исчерпана… Впрочем, после всего того, что вы сказали, чтение уже не представляет интереса… Вы затмили собой беднягу Стериу!..

И вдруг остановился, озаренный:

— А! Знаю… Теперь я понял, куда вы хотите бежать… Я заметил, в зале не было ваших дорогих друзей Бугушей!.. Хороши друзья!..

Эмил Сава торжествовал.

Отсутствие Бугушей было ему на руку. Решающим препятствием к вступлению Тудора Стоенеску-Стояна в партию была его дружба с Санду Бугушем. Пока он находился под влиянием этого наивного и сентиментального дурачка, не могло быть уверенности, что удастся перетянуть к себе этого парня, которому не было цены.

— Как видите, они не соизволили прийти — послушать вас!.. А пришли мы, — ничтожества, разбойники, перебежчики, предатели… Люди, лишенные благородных чувств!.. Хотите поскорее узнать, что случилось?.. Да ничего не случилось, уверяю вас. Точно так же, как ничего не случилось и с вашими приятелями Пику Хартуларом и Григоре Панцыру! По дороге сюда я видел обоих у «Ринальти». А Тави, который пришел позднее, рассказывал, что видел, как госпожа и господин адвокат Александру Бугуш, считали в саду гусениц, — точно так же господин Бугуш подсчитывает и оставшихся членов своей партии. Жалкий сброд!.. Значит, хотите сбегать и убедиться? Можете воспользоваться моим автомобилем…

Тудору Стоенеску-Стояну удалось, наконец, вырваться. Чтобы тут же задержаться снова и рассеянно выслушать мнение Иордэкела Пэуна.

— Мне очень понравилось, и я хотел вам об этом сказать, — как скромно вы обо всем говорили. Никаких намеков на дружбу с Теофилом Стериу. Никаких анекдотических воспоминаний. Это главное…

— Господин Иордэкел, прошу вас меня извинить. Мне нужно идти…

Иордэкел Пэун смотрел ему вслед с удивлением и симпатией. С каждым днем он все больше ценил этого нового жителя их патриархального города, кого даже он не сумел по-настоящему узнать. Обойти молчанием свою дружбу с Теофилом Стериу! А теперь, в тревоге забыв обо всем, спешит узнать, не случилось ли чего с его друзьями Бугушами.

Другой бы на его месте остался испить до дна пьянящий эликсир успеха: принимал бы поздравления, пожимал руки, небрежно отвечал на лесть.

На улице Тудор Стоенеску-Стоян заметил, что за ним идет Джузеппе Ринальти.

Держа шапку в руке, ученик зашагал рядом, стараясь попасть в ногу.

— Господин учитель… После вашего выступления мне стало совестно…

— Хорошо-хорошо, Ринальти! Отложим до другого раза.

— Не могу, господин учитель… Я должен признаться прямо сейчас… Я думал… Этой зимой я плохо о вас подумал… Помните, вы не нашли моих тетрадей?.. А сам я сделал еще хуже: рассказал об этом господину Григоре Панцыру… Потом, когда узнал, что успешно выдержал конкурс и осенью поеду в Италию, мне стало стыдно… Но не так, как теперь… Теперь я раскаиваюсь от всей души; лишь теперь я вас понял, господин Тудор Стоенеску-Стоян! Пожалуйста, простите меня…

— Хорошо-хорошо! Я прощаю тебя, Ринальти… Да тут и прощать нечего… Нас судит наша совесть. Мы сами себя прощаем, сами себя осуждаем.

— И еще я хотел сказать вам… Ваше выступление застенографировано и записано здесь, у меня в тетради. На всякий случай я изучил стенографию… Я с первых слов понял, что это будет редкое, необыкновенное выступление, которое надо сохранить… У меня была с собой тетрадь. Карандаш… Я записал все… Завтра вы может получить ваше выступление, переписанное начисто…

— Хорошо-хорошо, Ринальти… Оставим это!..

Наконец он нашел пустую пролетку. Вездесущую пролетку все того же Аврама, с двумя сменными клячами в упряжке и с шестью голодными ртами дома. Очистившись от грехов и угрызений совести, он чувствовал и видел мир по-другому. Он спешил к Санду Бугушу.

Санду принял его, отводя глаза и хмуря лоб. Он был во дворе. И завидев Тудора Стоенеску-Стояна, подошел к самым воротам, загораживая вход.

— Санди, дорогой, что случилось? — спросил Тудор с нетерпением, не замечая, что ему преградили путь. — Почему вас не было? Что это значит?

— Ничего… Мне подумалось, что ты и без нас можешь высказать то, что хотел сказать…

— Санду! Что-нибудь с госпожой Бугуш?

— Ничего. Как видишь, она в саду…

Он поглядел в сторону сада. Туда же поглядел и Тудор Стоенеску-Стоян.

Адина Бугуш, повернувшись к ним спиной, удалялась в глубь аллеи.

— Я хотел ей… Хотел вам сказать…

— Не сегодня… Как-нибудь в другой раз!.. — поморщился Санду Бугуш.

— Но мне нужно именно сегодня, Санди! Сегодня… Для меня этот день решающий!

— И для меня тоже он был решающим. Пойми, однако, что я не могу… не могу всегда быть к твоим услугам…