Чезар Петреску - Патриархальный город

— Ну и ну! — выпустил из ноздрей струю дыма Григоре Панцыру. — Каков гусь, а? Что, Пескаревич, и на тебя скромность напала? С каких, это пор и по какой причине? Вот уж и он стал красноречив! Разговорился. Чешет, как по писаному! Берегись, Стоян. У тебя уже целая школа последователей! А это небезопасно. Как бы завтра твои ученики не создали тебе конкуренцию и не понизили твоих акций у Эмила Савы, великого нашего главаря в делах политики и управления, местного представителя великого столичного нефтяного разбойника Иордана Хаджи-Иордана! Учти! По-дружески тебя предостерегаю.

Тудор Стоенеску-Стоян молчал, на губах его застыла горькая улыбка. С какой душой, для какого человека говорил, — и вот отклик!

Пику Хартулар взглянул на свои длинные пальцы, на камень перстня, на розовый лак ногтей. И сказал, ни к кому не обращаясь:

— Случай Стояна-Стериу напомнил мне высказывание одного французского писателя, уж не помню, кого именно. Может, Жюля Ренара, может, Капю, а может, всего лишь Вийи. Один из них сказал, что настоящая дружба и настоящий друг подобны картофелю. Они приносят доход, даже если закопать их в землю. В особенности после того, как закопаны в землю… Если это правда, тогда держитесь, дорогой Стоян! Вам угрожает головокружительная карьера. Стериу оставил вам недурное наследство, которое вы обязаны принять без всяких условий. Вы, по вашим словам, говорили с чувством? Великолепно! Но чувство и дружба, как и картошка, закопанная в землю, это капитал, который надлежит использовать… Не продешевите, когда будете торговаться с Эмилом Савой. Этот совет дает вам человек, имеющий опыт жизни в этом городе. Я вижу, вам везет на друзей. Живые или мертвые, они вас не подводят. Смотрели в прошлом году пьесу с участием Янковеску? Называется, если не ошибаюсь, «Le chien qui apporte» [58] Собака, приносящая доход (фр.) . . Возможен и другой вариант заглавия: «Le mort qui apporte». То есть «Доходный покойник»… Потому что бедняга Стериу — покойник что надо. Он не оставляет своих друзей, даже расставшись с бренным телом. Продолжает приносить им доход!.. Успех. Популярность. Всеобщее восхищение и любовь. Высокий балл в торговой книге Эмила Савы. Завтра-послезавтра — депутатское кресло… И многое другое! Все впереди. Все только начинается… Что, я вас обидел? Вы сердитесь? Уходите? Еще бы! От успехов вы стали вспыльчивы! Сожалею, что нет в вашей душе того невозмутимого спокойствия, которое было еще одним вашим симпатичным качеством, дорогой Тодорицэ.

Тудор Стоенеску-Стоян, потемнев лицом и сжав зубы, встал из-за стола. Поклоном, не подавая руки, он попрощался со всеми присутствующими.

И вышел, хлопнув дверью.

— Сдается мне, все мы порядочные скоты! — возвысил голос Григоре Панцыру, выбивая трубку о мрамор столика. — Все! То есть мы оба: я и ты, Пику! Вот и этому парню выпал счастливый день. Редкий день. День, когда он превзошел сам себя. А мы поспешили его отравить. Даже пескари на сегодня оказались человечнее нас. Они тоже превзошли сами себя.

— Но их заслуга не слишком велика, господин Григоре! — осклабился Пику Хартулар. — Они ведь слушали выступление Стояна. А мы нет. В их душах Стоян пробудил благородные чувства. А в нас их будить было некому. Следовательно, юридически, это можно считать смягчающим вину обстоятельством…

Он остановился, вспомнив с удовлетворением, что Адины Бугуш тоже не было. Значит, ее тоже не коснулось это дурацкое чувство, которое внушил всем своим слушателям Тудор Стоенеску-Стоян. Тем лучше!..

Вдруг его красноватые глазки настороженно сощурились. Все присутствующие, вслед за ним, поглядели в окно.

Там, на улице, обращаясь к Тудору Стоенеску-Стояну, красноречиво и энергично размахивал руками Эмил Сава. Тодорицэ, казалось, сопротивлялся его уговорам. Потом как будто заколебался. И под конец, видимо, уступил.

Префект подхватил его под руку. Потащил к автомобилю. Дверца захлопнулась, и шофер завел мотор.

— Ну, что я вам говорил? — торжествовал Пику Хартулар. — Ну не славный ли покойник Теофил Стериу? Просто курица, несущая золотые яйца! Он уже принес Эмилу Саве партийного оратора. А нашему Тодорицэ — первый купон… И это только начало!..

Для патриархального города у подножия Кэлимана вступление Тудора Стоенеску-Стояна в партию господина префекта Эмила Савы явилось важнейшим событием этой весны. Судя по живым откликам в местном официозе, оно знаменовало собою наступление новых времен.

В политической жизни этого богом забытого и властью заброшенного уезда кончалось время дилетантов с одной стороны и отчаянной погони за наживой — с другой. Старые кадры обновлялись свежими людьми с солидной научной подготовкой, деятельными и конструктивными.

В одном из номеров «Кэлимана», вышедшем в исключительно ярком, праздничном оформлении, были опубликованы: наверху первой полосы — заявление о вступлении в партию, подписанное выдающимся профессором, адвокатом, лектором, публицистом и другом великого Теофила Стериу; а ниже, на двух страницах убористого текста, — его блестящее выступление, застенографированное лицеистом Джузеппе Ринальти. Таким образом, для господина Эмила Савы, так же как и для природы, ничто не исчезло и не пропало втуне, в полном соответствии с законом сохранения энергии. Произошло лишь изменение формы. Сопровождавшееся, правда, достаточно странным и заметным извращением исходных намерений по мере их претворения в действительность, и начальных причин на пути к окончательным следствиям.

Заявление было написано просто, деловито и с впечатляющей скромностью.

Это был блистательный урок гражданской доблести.

Для устранения неизбежных подозрений в оппортунизме-карьеризме — так звучал варварский термин, введенный в моду эпохой — новый партийный активист заранее отвергал всякие посты, синекуры, представительство, миссии и, главное, повышения даже чисто символические.

Он вступал в партию бескорыстно, следуя внутреннему побуждению, благородному чувству долга, из желания содействовать своим скромным участием подъему благосостояния уезда и граждан, усыновивших его.

— Восхитительно! — одобрил господин Эмил Сава, хлопая Тудора по плечу. — Это произведет потрясающее впечатление. С самого начала ты заткнул этим канальям глотку! Пока что я ничего тебе не предлагаю и ты ничего не получаешь!..

Он помолчал, позвякивая в кармане связкой ключей. Каждый ключ символизировал одну из его многочисленных тяжких обязанностей и ответственных постов. Ключ от адвокатской конторы; от кабинета в префектуре; ключ находившегося еще в колыбели акционерного общества Voevoda, Rumanian Company for the Development of the Mining Industry, Limited, от канцелярии коллегии адвокатов; от Народного банка «Кэлиман»; от конторы недавно приобретенного поместья с виноградниками, парком, рыбными садками и княжеским домом; от множества сейфов! Он прослушал сперва эту приятную металлическую музыку — сладостный победный гимн своей жизни.