Эндрю Холмс - Клуб для джентльменов

— Нет никакой необходимости извиняться лично, — говорит Терри. — Он парень свой в доску. На такие вещи не обижается. Завсегдатай клуба.

— И все-таки он мне нужен. Надо с ним встретиться. Его идея, что мне стоит податься в модели, очень симпатична. Надо обсудить.

— Э-э… деточка, как я ни крутил… ладно, скажу прямо. Статья отменяется.

— Вот тебе и раз, — говорю я, — это почему же?

Терри молчит, явно подыскивает слова.

— Я сам толком не знаю. Гриэл сказал — начальство зарубило идею. Так что по крайней мере в ближайшее время ничего не выйдет… Он ведь независимый журналист. А это значит, в переводе на обывательский, что от него ничего не зависит. Гриэлу и самому неловко: мол, посулил — и в кусты. Поэтому если ты его увидишь, лучше про статью вообще не упоминай. Чтобы ему, бедолаге, не пришлось краснеть и оправдываться.

— Это не из-за меня? Не из-за того, что я ему не понравилась?

— Нет, душечка, ты тут решительно ни при чем. Просто совпадение. Начальство ему вдруг кислород перекрыло. Знала бы ты, что у них там за жизнь в журналах!

В том-то и беда, что не знаю. И все мои попытки узнать кончаются пшиком!

— Ясно, — говорю я. — Но даже если статья накрылась, я все равно хотела бы ему позвонить — из вежливости. Так есть у вас его номер?

Я не могу прямо сказать, «Терри, всегда полезно иметь телефончик знакомого журналиста». Пора мне обзаводиться контактами! Для модели это едва ли не самое главное.

Терри упрямо молчит.

— Терри, вы куда пропали? — спрашиваю.

— Извини. Извини, душечка. Послушай, забудь ты всю эту историю. Как-нибудь увидишь его — случайно. Он периодически заглядывает к нам — в основном днем, перехватить стаканчик. А я передам ему, что ты извиняешься и всё такое.

— А разве я сама не могу ему позвонить?

— Чего беспокоить человека всякими извинениями?.. На самом деле у меня просто нет его телефона. Визитку он мне давал сто лет назад, и я ее давно потерял… Вообще эти журналисты — народ необязательный…

— Не знаю, — говорю я озадаченно, — может быть. Но когда он заскочит в клуб, я ведь могу к нему подойти, да?

— Разумеется. Вот только захочет ли он обсуждать эту печальную историю…

— Послушайте, с ним какие-то проблемы? — спрашиваю я, и мне хочется прибавить: или проблемы с вами? Но я прикусываю язык.

— У парня только та проблема, которую пара стаканчиков решает. Да выбрось ты его из своей прекрасной головки. Я все правильные слова за тебя скажу. Заметано? А ты давай в постельку, отдыхай — и, будем надеяться, уже завтра на сцену. До скорого. Выздоравливай!

— До скорого.

Я вешаю трубку и тяжело вздыхаю. Странный разговор. Опять я пролетела. Похоже, у меня что-то на лбу написано — все связанные с модельным бизнесом это «что-то» читают и шарахаются от меня как от чумы!

Или тут нечто другое?

Конечно, думать так граничит с манией преследования, но… Я беру свой сотовый и пробегаюсь по алфавиту. Ага, Холли. Палец в нерешительности замирает над зеленой кнопкой дозвона.

Думаю, это Делла проболталась Холли, что я хочу стать моделью. Наверняка Делла. В клубе одна она и знала.

Могу только гадать, как Холли набрела на эту идею. Может, я просто по всем параметрам подходила под ее задумку. А может, она однажды глянула на меня — и ее вдруг осенило.

Скорее всего вдруг осенило. Но вообще-то проще простого найти среди стриптизерок энтузиастку для работы в модельном бизнесе. Заговорите на эту тему в нашей раздевалке — и пять-шесть девиц сразу же скажут вам, что у них уже есть опыт работы в качестве модели. Из них четыре-пять действительно такой опыт имеют — их фотографировали или даже снимали на видео.

Если ты рада посниматься, работы подобного рода всегда хватает — особенно если ты не брезглива и готова не только заголяться до в чем мама родила, но и раскидывать перед камерой ноги.

Но эти девушки — порченый материал.

Они снимались не там, где надо, и не так, как надо.

Или они уже «с прицепом»: ребенок, поганый муж, драчливый любовник.

Есть еще девицы типа Фортуны, которые безнадежно перебирают с сексапилом — столько груди, столько макияжа, что они похожи на ходячий научный эксперимент для определения, где кончается сексапил и начинается клоунада.

Вот и выходит, что в груде женского мяса в итоге лишь один лакомый кусочек, а именно Хайди.

Одна-разъединая девушка, у которой реальные перспективы в модельном бизнесе.

Тогда я этого не понимала, но самое великое мое богатство — я сама.

Я и сейчас свое самое большое и единственное богатство. Работа в клубе меня еще не затянула, не извратила мой характер. Никаких идиотских необратимых метин на теле — ни татуировок, ни пирсингов. Семеро по лавкам не сидят. И нет в моей жизни злыдня, с которым ад и без которого ад. У меня хватает ума не заклеймить себя навеки псевдонимом типа Зорьки, или Вишенки, или Услады. Никакого порнушного прошлого. Наркотиками не баловалась и не балуюсь. Ничего из себя не строю. Не всеобщая любимица, но в то же время меня никто не ненавидит. Работаю добросовестно. Без особого шума зашибаю достаточно денег, чтобы мой портфолио готовил самый дорогой в городе профессионал. И при этом вокруг меня никаких сплетен и разговоров. Я ничем себя не запятнала. В том числе — и это дьявольски важно! — ни разу не входила в связь с важной персоной, чтобы потом растрепать об этом прессе.

Многие девушки с удовольствием красуются в таблоидах в качестве скандальных любовниц. Журналисты частенько заглядывают в «Меховую шубку», и девочки их не разочаровывают. Разумеется, визитки журналисты дают тайно, под столом. У девушек вечно какие-то романы и романчики. Закадрив какого-нибудь знаменитого футболиста, или известного актера, или телекомментатора — словом, любого, про которого охотно читают, — девушка помнит, что может срубить быструю денежку, если позвонит по номеру на полученной тайком визитке. Вознаграждение, как правило, не слишком велико, рассказы о сказочных гонорарах за такие истории — в основном байки. А для стриптизерок, которые привыкли зарабатывать сотни фунтов за несколько часов работы, это и вовсе не деньги. Так, на булавки. Большинство наших делают это единственно из желания хоть какой-нибудь да славы — тебя и пощелкают, и «моделью» как бы по ошибке пару раз назовут, да и есть некоторая надежда, что фотография и откровения в воскресной газете обратят на тебя чье-то внимание и раскрутят твою карьеру вне стрип-клуба.

Однако чуда не происходит. Больше того, публичные скандальчики только препятствуют солидной карьере. На сами скандалы всем плевать. Но никто не знает, как эти вещи «выстрелят» в будущем, поэтому мало кто хочет тратиться и раскручивать девушек, у которых уже имеется сомнительная репутация. Тем не менее девушки не оставляют упований и с энтузиазмом вляпываются в дерьмо снова и снова. Некоторые становятся почти профессионалками в этом деле — не разлей вода с журналистами из всех таблоидов, всегда на подхвате, всегда с грязной историей в запасе. Для них если и есть выход из клуба, то не вверх, а только вниз. Потому что в их интриганстве — сильный привкус отчаяния. Ведь тем же папарацци тоже палец в рот не клади, сиськи и прочие места перед ними приходится заголять не только на фотосессии. Суетливое желание прославиться к добру не приводит. Вот и сидят эти глупые коровы в раздевалке и, крася губы, тянут: «Хо-о-очу быть знамени-и-итой!» Хоти. Но не будешь.