Станислав Рудольф - Дальтоник

— Не я, товарищи! Это моя жена ходила молиться, когда наш Златко… — Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы закончить фразу. — Ей казалось, что это поможет. Я этого не знал, но потом… я боялся мешать ей!

Все смотрели на Бенду растревоженными, влажными глазами. И даже Губерт Влах перестал играть ключами и спрятал связку в карман пиджака.

В учительскую вдруг ворвался мальчишка в синем свитере, хотел что-то сказать, но, увидев сидящих учителей, прихлопнул рот ладошкой и, стукнув дверью, скрылся.

— Трудно осуждать мать, Йозеф, — медленно произнес Гавелка, — у которой умирает ребенок!

Каплирж согласно кивнул головой.

— Конечно. Ты себе такого не мог бы позволить! Не то что я! Ты это хочешь сказать, да?

— Возможно!.. — согласился заместитель директора Гавелка.

— Понимаю, — продолжал Каплирж с усмешкой. — Ввиду того что у меня детей нет, я в твоих глазах не человек и более того — бесчувственный упырь.

— Товарищи, товарищи!.. — попытался усмирить их Гамза, ибо понял, что дискуссия принимает чересчур личный характер.

— Я ведь этого не сказал!..

— Товарищ Гавелка! — продолжал Каплирж. — Еще недавно я и моя жена — мы очень страдали оттого, что у нас нет детей! Меня это мучит по сей день. Но хочу тебе признаться, что иногда я говорю себе: нет худа без добра! По крайней мере мне не приходится стыдиться их!

Такого удара Гавелка не ожидал. Он с трудом перевел дух и только тогда ответил:

— Ты, конечно, имеешь в виду моего сына!

Поведение Каплиржа и его слова были ужасающе жестоки и бессердечны. И все это понимали. Коллеги знали сына Гавелки, видели его… Мальчику исполнилось десять, но он по меньшей мере третий раз пытается переползти из первого класса в следующий. Мать ради него оставила работу, отличное место секретаря директора Центропала. Она пытается научить его, где лево, где право, сосчитать до пяти и прочесть хотя бы буквы алфавита. Ребенок, о котором мечтают, которого очень ждут, как правило, не становится счастьем для родителей. Гавелка и его жена твердо верят, что их сын, отсталый в умственном развитии, при терпеливом воспитании когда-нибудь выровняется…

— Товарищ Каплирж!.. — воскликнула вдруг Ивана Раухова, не обратив никакого внимания на робкий жест председательствующей, который должен был означать, что на собрании слова просят. — Товарищ Каплирж! Ты давишь нас аргументами, поучаешь, каким должен быть настоящий коммунист, а ведешь себя, извини, как самый последний хам!

— Но, товарищи… — попытался тактично усмирить хромую Иванку, обратившись к ней во множественном числе, представитель роно Гамза, — …это уже слишком!

Каплирж, очевидно сообразив, что высказался не слишком ловко, никак не отреагировал на реплику пионервожатой, которую вполне можно было квалифицировать как личное оскорбление, и сказал уже спокойнее:

— Даю тебе честное слово, товарищ Гавелка, что я вовсе не имел в виду твоего мальчика!

— Кого же в таком случае? — добивался Гавелка. — Нашу Алену? — Все видели, что он, обычно спокойный, вышел из себя. — Тебе тошно, что никто не заявил, что моя дочь осталась где-то за границей? Что, несмотря на это, меня назначили заместителем директора? И ты еще даешь честное слово! Я тоже даю тебе честное слово, что отказался бы не только от этой должности, но от всего на свете, лишь бы Алена вернулась домой…

Каплирж улыбнулся.

— Охотно тебе верю, товарищ Гавелка! Но считаю, что все мы, находящиеся здесь, должны быть более принципиальными!..

Губерт Влах скривился в усмешке. Уж больно патетический тон! Каплирж заметил это.

— …И прежде всего, когда дело касается политической работы, товарищ Влах! — обратился он прямо к Губерту.

— Да ну?.. — Губерт снова скривил рот, теперь это видели все. — А я уже боялся, что до меня ты не доберешься, обойдешь, так сказать, вниманием! — Вытащив из кармана связку ключей в кожаном футлярчике, он стал перебрасывать их на коленях с руки на руку. Все, что здесь говорилось, Губерт Влах слушал вполуха, его мысли были далеко, он думал о Дагмар. Но теперь ему пришлось включиться. — Ты можешь сказать мне, когда я ее игнорировал?

— Скорее недооценивал, — поправил его Йозеф Каплирж. — Или это твоя обычная позиция?

— Итак?.. — Губерт ждал, но всем было противно, что он играет, все время играет своими злосчастными ключами. Ивана еле сдерживалась, чтобы на него не прикрикнуть.

Каплирж с ответом не спешил, ожидая, когда председатель даст ему слово. Взяв в руки блокнот и надев на минутку очки, он что-то искал на первых страницах. И вдруг, захлопнув блокнот, заявил:

— Двадцать второго октября на педагогическом совете, где присутствовали и беспартийные, ты тоже занял резко отрицательную позицию в вопросе об организации зала революционных традиций! — Каплирж не мог не отметить, что сразил наповал сидящих в учительской не только самим фактом, но и точностью записи. Гамза стал о чем-то перешептываться с инспектором Гладилом. — От этого, товарищ Влах, тебе отпереться не удастся!

— И не собираюсь! — ответил Губерт Влах.

Каплирж перевел взгляд на заведующего роно Гамзу, ожидая, что тот выскажется по его сообщению. Но Гамза не был новичком в подобных делах, ни тем более жалким трусишкой, которого можно испугать первыми залпами гаубиц. Он просто отвел глаза, чтоб не встречаться с говорящим взглядом Каплиржа, и стал ждать, что ответит тому Губерт Влах.

— Я хотел бы лишь уточнить для тех, кто тогда на педсовете не был или забыл: дело в том, что я считаю пока нереальным в условиях нашей школы создание зала традиций: у нас есть неплохо организованный уголок традиций и, кроме того, отличная экспозиция в городском музее, куда…

— …куда я несколько раз собирался пойти со своим классом — пусть подтвердит товарищ Лиеманова, и ты тоже скажи, товарищ Раухова, ведь ты просила ключи у директора Ракосника?.. — не дал договорить Губерту Влаху Каплирж. — У меня создалось впечатление, что товарищ Ракосник не проявил принципиального отношения к созданию зала традиций, поддавшись давлению со стороны товарища Влаха! О поведении остальных я и упоминать не хочу! — скороговоркой произнес Каплирж, словно у него не хватило дыхания.

И тут, взглянув на Анечку Бржизову, слова попросил Гамза, заведующий роно.

— Я коротенько: таким образом, товарищ Каплирж, по твоему мнению, ты единственный правильный человек в школе?

Каплирж растянул губы в вымученной улыбке.

— Безусловно, нет! Но, товарищ заведующий районным отделом народного образования, — он с выражением отчеканил название его должности, — могу я тебя кое о чем спросить?

Это было уже бестактно, но Гамзе пришлось согласиться.

— Пожалуйста!..

— Я хочу знать, считаешь ли ты позицию товарища Влаха и попавшего под его влияние товарища Ракосника по столь ответственному вопросу политически правильной?