Арне Гарборг - Мир

Зелёный стол был вынесен из спальни — он был предназначен для вкушения духовной пищи, а красный стол в кухне — для насыщения грешной плоти. Чтобы было светло, Энок передвинул обеденный стол в тёмный угол поближе к двери, а зелёный — поместил между окнами, под зеркалом. И когда Энок стоял у него, он чувствовал себя священником в доме своём, и лицо его сияло неземной улыбкой, и он сглатывал слюну, причмокивая, словно от похоти.

О, как же славно было ощутить себя здесь, рядом с Иисусом, в объятьях Его сладостной и крепкой любви! Пускай за окном надрывается ветер, пускай небо серое и холодное. И чем сильнее почерневшие деревья шумят и распевают жуткую песнь о зиме, о смерти и обречённости всего сущего, тем радостнее мы молимся; и что нам до мира, скованного холодом, когда в нашем сердце — тепло и солнечный свет?

Но в сумерках, когда глаза уже ничего не видели, Энок присаживался и заводил беседы о Господе. Рассказывал, как плохо было ему раньше и как хорошо теперь; объяснял, чему Бог научил его и что показал ему; потом зачитывал отрывки из Писания, особо пришедшиеся ему по душе, всякий раз подыскивая сравнения для своих домочадцев. Анна часто понимала, что вот это касается её, Гуннар получал своё каждый день; а если Марта оказывалась рядом, то и ей хватало назиданий, большей частью оттого, что по воскресеньям она работала в усадьбе, вместо того чтобы участвовать в домашнем богослужении.

Гуннар поначалу пребывал в полном отчаянии. Ему приходилось сидеть и слушать отца, но вскоре он засыпал, за что получал розог. Потом ему пришлось стоять у стола, когда Энок читал из Библии; и это отчасти помогло, ведь так проще бороться со сном. Но Иоганн Арндт казался бесконечным. У него было «семь важных положений, относящихся к подлинному христианству», и Гуннар напрягался изо всех сил, но никак не мог слушать дальше третьего. После него он ещё немного тужился; тужился как мог; тёр глаза, думал о розгах; «но это — подлинное основание и символ веры… и никто не может обратиться к Господу без искреннего признания»… розги, розги! — «ибо нет блаженства ни в чём ином, и ничьё имя»… — Гуннара сморило. Он задремал… и тут же проснулся, задремал… и проснулся. Задремал… и уснул. Ах! — он проснулся от сильного толчка, в глазах побелело, всё было как в тумане; уфф! — это отец; розги; Гуннар должен просыпаться.

Но в конце концов он всё-таки нашёл выход. Лучше было не слушать, что говорит отец, а просто думать о своей повозке. Какой она должна быть; как он приделает к ней то и это; где он раздобудет краски, в какой цвет выкрасит колёса и прочие детали. Это помогло удерживаться ото сна; иногда Гуннару даже становилось приятно, как будто он уже доделал повозку. Но его мысли устремились дальше: Гуннар мечтал построить мельницу, много кораблей; думал, как бы смастерить такую штуку, при помощи которой можно ходить по воде. Со временем его фантазии так овладели им, что он мог переноситься в другие времена, причём не только по воскресеньям. И как досадно было, что Серину не заставляли стоять и слушать, когда отец читал; она присаживалась на стул к матери и там могла дремать и даже спать сколько угодно!

…Энок осознавал, что ему предстоит тяжёлая борьба. Но он лишь радовался этому. Идущий за Иисусом должен бороться, дабы одолеть мирские соблазны.

И Энок наверняка выйдет победителем, ведь теперь он не один. Сердце Анны со временем смягчилось, и дети уже не боялись отца. Потому он просил их уверовать в Господа, дабы Дух Святой рано или поздно снизошёл на них в Слове Божьем. И если это — очередное испытание для Энока, то ему следует быть терпеливым. Хуже всего с Гуннаром; крепко сидел в нём Адамов грех; но Господь вряд ли оставит Энока без помощи. Ведь он ниспослал нам чудесный дар в виде свежей берёзовой розги. О, какое блаженство наступит в тот миг, когда Энок в один прекрасный день скажет, как Гедеон [52] См.: Судьи 6–8. : вот я, господи, пред Тобою, и все, кого Ты даровал мне!

Многие будут язвить и смеяться, люди подумают, что Энок рехнулся; но быть осмеянным и поруганным ради Иисуса — разве не есть величайшее из благ? И как сказал Арндт: чем более ты осмеян своими детьми, тем крепче ты должен утвердиться в христианской вере. И наверняка придёт день, когда Энок будет смеяться, а они станут рыдать.

Но труднее всего было бороться с самим собой. Будь он рядом с Господом на Фаворе [53] Фавор — священная гора в Палестине, а также город, упоминающийся в Ветхом Завете (Осия 5:1; Иисус Навин 19:22). , он не подозревал бы, что эта борьба может длиться вечно.

Энок знал о своих слабостях, где Сатана мог превозмочь его: любовь к суетному миру и забота о ближних всегда были его излюбленными грехами. Здесь нужно быть настороже. В сердце своём Энок отрешился от мира; теперь нужно изгнать все мирские помыслы и желания, дабы не предаваться суетному. Молиться, молиться непрестанно; стоит только уснуть — и лукавый тут как тут.

Энок неистово молился Господу, желая отогнать от себя всё мирское; и однажды, когда он, размышляя об этом, открыл Писание, взгляд его упал на слова Иисуса: «Не заботьтесь о завтрашнем дне» [54] От Матфея 6:34. .

Эти слова утешили Энока. Он обратил взор в небеса и поблагодарил Господа. Этими словами он мог отгородиться от мира железной стеной.

Не рассуждать о том, что грядет; жить здесь и сейчас в благости Божьей, — вот истина. А если начнёшь думать, что станет «после», о будущем, о грядущем, — скажи себе: «Не заботьтесь о завтрашнем дне»! — и тогда все дьявольские ухищрения рассыплются в прах.

Глаза Энока прослезились от радости и умиления. Что ему стоит одолеть Лукавого, если сам Господь вооружил его? Какое богатство, сила и мощь стоят за каждым словом Божьим, стоит лишь взглянуть на него незамутнённым взором!

…И Энок почувствовал просветление. Он молился об этом «здесь и сейчас» и пребывал с Господом каждый миг. И все мирские тяготы и заботы как будто улетали прочь. Словно Бог спрятал Энока за крепостной стеной.

Негодным было всё, что в чём-то могло противоречить воле Господа. Если Энок иногда сомневался, как поступать, он скорее всего отвергал то, что было приятно для плоти и крови; тогда он был ближе к Богу. И Святой Дух свидетельствовал, что он на верном пути. Но стоило Эноку проявить слабость и потворствовать плоти, его мучила совесть. Словно солнце скрывалось за тучами, а в сердце поселялся холод и мрак. Но Святой Дух непрестанно был с Эноком, так что и совесть его с каждым днём становилась всё более бдительной.

В Новом Завете он читал о дне Страшного Суда, когда Судия отделит овец от козлищ. «Алчущим вы дали пищи, жаждущих напоили, и приняли странников к себе; и так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали мне» [55] Ср.: От Матфея 25:35–40. . Энок повернулся к жене и прибавил: