Максим Макаров - Кадетство.Выбор

Сырников все еще рылся в столе, когда вернулся дежурный. Увидев, что «сос» самозабвенно копается в ящиках, тот разозлился:

— Это что здесь такое происходит? На минуту нельзя выйти.

Не дав Сырникову ответить, Андрей подошел к дежурному:

— Мне нужно отметить увольнительную. Все еще злясь, дежурный сказал:

— Давай, где она там у тебя?

Андрей кивнул на Сырникова, и тот поспешно отдал документ. Дежурный сел на свое место, посмотрел на часы, потом на бумагу.

— Ты опоздал.

Возмутившись, Андрей покачал головой:

— Но я пришел вовремя!

Дежурный нетерпеливо отмахнулся.

— Во сколько ты пришел, будет отмечено здесь. — Он ткнул пальцем в увольнительную. — А пришел ты на четыре минуты позже.

Спорить было бесполезно. Опоздание было аккуратно внесено куда следует. Сырников горжествующе отвернулся, словно он здесь и ни при чем.

Андрей понуро поплелся в казарму. Он понимал, что на этот раз у него очень мало шансов оправдаться перед командованием. А значит?.. А значит, пора собирать вещи. Слезы блеснули было у него на глазах, но Леваков решительно их вытер. Только не плакать!

1.

Еще до того, как Андрей вернулся, Синицын решил поговорить с ним начистоту. Но он так долго настраивал себя на этот разговор, что не заметил настроения друга.

А Леваков был растерян. Он только что вернулся от майора Василюка.

К командиру Андрей шел, готовый к худшему. Да что там — он уже мысленно прощался с училищем. И от этого на душе у него скребли кошки. Вспоминая все предыдущие годы, Андрей как никогда ясно осознавал, что последний месяц был лучшим в его жизни.

Когда-то, года четыре назад, его сильно поколотили в интернате. В интернате часто кого-нибудь били. Воспитатели закрывали на это глаза, потому что втайне побаивались той силы, которую представляли собой эти полудикие мальчишки. Нелюбимые, озлобленные, они изо всех сил старались привлечь к себе внимание, даже если для этого требовалось стать частью стаи или (кому как повезет) ее вожаком.

Задавать тон стае могли только вожаки, остальным, рядовым членам, оставалось только жить по ее законам. Законы были неписаные, но соблюдались неукоснительно. Основным аргументом считались кулаки.

Били обычно всей стаей, налетая одновременно, сбивая с ног и дубася куда попало. Избитый потом нередко попадал в больницу. Он тоже начинал всех ненавидеть и в итоге либо примыкал к стае, либо снова через какое-то время оказывался на больничной койке.

Андрея избивали впятером. Сейчас он уже и не помнил, что послужило тогда поводом, но зато хорошо запомнил желтый больничный потолок — первое, что увидел, когда очнулся. Мальчик попробовал поднять руку, но рука не поднялась, дернул ногой — то же самое. Андрей догадался, что связан.

Врачи боялись, что, когда пациент придет в сознание, он случайно заденет поврежденное лицо, поэтому, от греха подальше, привязали его к кровати.

Андрей, конечно, этого не знал. Он подумал, что его связали те пятеро и что они скоро вернутся, чтобы продолжить начатое. Мальчик в ужасе забился на кровати, но узлы ослабить ему не удалось, зато боль в теле стала такой сильной, что он оставил все попытки высвободиться. Тогда Андрей попробовал закричать. Но вместо крика получилось мычание. Он попытался снова. То же самое. Губы мальчика опухли, и он не мог выговорить ни слова.

И вот Андрей лежал на кровати, не имея возможности ни говорить, ни двигаться, и смотрел в желтый больничный потолок. Из глаз беззвучно текли слезы. Потом Андрей заснул.

Проснулся он оттого, что в палату кто-то вошел. «Они», — промелькнуло у него в голове. Настороженно найдя глазами посетителя, Андрей успокоился. Это были не мальчишки, В палату вошла молодая полная женщина в белом халате. Андрей видел, как она подошла к окну, открыла форточку, крикнула что-то на улицу, а затем обернулась и, приставив стул, села рядом.

Когда женщина наклонилась, Андрей смог рассмотреть ее лицо.

Некрасивая, рябая от оспы, с мягкими, похожими на комки ваты щеками, она смотрела на мальчика умным проницательным взглядом. Андрею казалось, что она вот-вот заговорщически подмигнет ему сквозь очки.

Женщина пришла его покормить. Она попробовала было поднести ложку к губам мальчика, но тут же поняла, что это бесполезно. Тогда, не смутившись ни на минуту, как будто все знала заранее, она достала из халата соломинку и осторожно, чтобы причинить Андрею минимум боли, всунула эту соломинку ему рот. Другой конец опустила в тарелку.

— А теперь давай, маленький, кушай.

Это были ее первые слова. Потом она уже говорила без умолку. Может, чтобы отвлечь Андрея, а может, просто у нее был такой характер.

Чаще всего санитарка рассказывала о себе и о своем младшем брате, с которым вечно что-нибудь происходило. Вот, например, недавно он подрался с хулиганами (ну прям как ты, кивнула она Андрею) и в результате лишился хорошей сумки.

Иногда санитарка придумывала сказки. Особенно по вечерам. Отходила к окну, присаживалась на подоконник и начинала рассказывать.

Андрей сразу понял, что женщина сочиняет. Герой ее сказок неизменно напоминал его самого. Это был маленький мальчик, и, похоже, у него тоже не имелось родителей (по крайней мере, санитарка ни разу о них не упомянула). И мальчик этот постоянно попадал в какие-то невероятные ситуации. Точно так же, как и ее младший брат, мальчик дрался с хулиганами, кого-то спасал, от кого-то прятался.

Рассказывала санитарка очень сбивчиво и неинтересно. Но Андрей с нетерпени-ем ждал, когда она придет, сядет на подоконник и начнет очередную историю.

Все ее сказки заканчивались одинаково: мальчик обязательно кого-нибудь побеждал кого-то спасал, люди его целовали и говорили:

«Какой молодец! Какой смелый мальчик!» (Уже потом Андрей догадался, что прототипом мальчика был киношный герой — Супермен.)

Но однажды женщина исчезла. Андрей пошел на поправку. Он уже мог самостоятельно есть и передвигаться по палате. А значит, в присутствии санитарки необходимости больше не было. Возможно, кого-то другого избили, и теперь она в его палате придумывала сказку уже про другого мальчика.

Странно, что именно этот эпизод вспомнился Андрею, когда он шел к командиру взвода. Илья однажды спросил, почему он поступил в Суворовское училище. Андрей тогда что-то ответил, но только сейчас понял, что ответил совсем не то. Однако и правильного ответа он пока не знал. Будут ли у него теперь время и возможность его узнать?

Леваков остановился около кабинета, одернул форму, пригладил волосы и постучал.

Майор внимательно смотрел на кадета, как будто ждал чего-то. Андрей громко доложил:

— Суворовец Леваков из увольнения прибыл.